Неточные совпадения
Как полусонный, бродил он без цели по городу, не будучи в состоянии решить, он ли сошел с ума, чиновники ли
потеряли голову, во
сне ли все это делается или наяву заварилась дурь почище
сна.
Лариса. Я ослепла, я все чувства
потеряла, да и рада. Давно уж точно во
сне все вижу, что кругом меня происходит. Нет, уехать надо, вырваться отсюда. Я стану приставать к Юлию Капитонычу. Скоро и лето пройдет, а я хочу гулять по лесам, собирать ягоды, грибы…
Здесь, одетые в легкое льняное пальто, без галстуха и жилета, сидя под тентом без движения, вы
потеряете от томительного жара силу, и как ни бодритесь, а тело клонится к дивану, и вы во
сне должны почерпнуть освежение организму.
Самый милый из этих призраков — была девочка в серой шубке, которую я когда-то
потерял во
сне, а теперь
теряю уже наяву.
Мы вернулись в Ровно; в гимназии давно шли уроки, но гимназическая жизнь отступила для меня на второй план. На первом было два мотива. Я был влюблен и отстаивал свою веру. Ложась спать, в те промежуточные часы перед
сном, которые прежде я отдавал буйному полету фантазии в страны рыцарей и казачества, теперь я вспоминал милые черты или продолжал гарнолужские споры, подыскивая аргументы в пользу бессмертия души. Иисус Навит и формальная сторона религии незаметно
теряли для меня прежнее значение…
Он вдруг
потерял сон и ужасно этим мучился.
Нередко он даже негодует на себя за слишком поздний
сон, потому что боится
потерять свои краски и бодрый вид.
— Она, голубка, и во
сне озабочена, печется одним, как бы согреть и напоить меня, старого, теплым, а не знает того, что согреть меня может иной уголь, горящий во мне самом, и лишь живая струя властна напоить душевную жажду мою, которой нет утоления при одной мысли, что я старый… седой… полумертвец… умру лежачим камнем и…
потеряю утешение сказать себе пред смертью, что… силился по крайней мере присягу выполнить и… и возбудить упавший дух собратий!
Он
потерял сон, аппетит, сделался совершенно ко всему равнодушен и ослабел телом.
Кирша поехал далее, а крестьянская девушка, стоя на одном месте, провожала его глазами до тех пор, пока не
потеряла совсем из виду. Не доехав шагов пятидесяти до пчельника, запорожец слез с лошади и, привязав ее к дереву, пробрался между кустов до самых ворот загородки. Двери избушки были растворены, а собака спала крепким
сном подле своей конуры. Кирша вошел так тихо, что Кудимыч, занятый счетом яиц, которые в большом решете стояли перед ним на столе, не приподнял даже головы.
С воплем отчаяния, в совершенном бессилии, он повергается на хладный церковный помост,
теряет чувства и снова, как будто б пробудясь от
сна, видит себя посреди Красной площади.
—
Сон я
потерял… бывало, дрыхну — хоть кожу с меня сдери, не услышу! А теперь ворочаюсь, ворочаюсь с боку на бок, едва под утро засну… Сердце бьется неровно, то как загнанное, часто так — тук-тук-тук… а то вдруг замрет, — кажись, вот сейчас оторвется да и упадет куда-то, в недра самые… Помилуй мя, боже, по велицей милости твоей!..
А в городе неудержимо быстро росло что-то странное, точно
сон. Люди совершенно
потеряли страх; на лицах, ещё недавно плоских и покорных, теперь остро и явно выступило озабоченное выражение. Все напоминали собою плотников, которые собираются сломать старый дом и деловито рассуждают, с чего удобнее начать работу.
Проходит день, другой; вы рассылаете по всем дорогам гонцов, сыщиков, сами мечетесь туда и сюда,
теряете сон, аппетит, сходите с ума.
Я чувствовал, что со мною происходит что-то необычное. Я давно
потерял прежний молодой
сон. Голова работала быстро, ворочая все те же мысли вокруг основного ощущения, сердце принималось биться тревожно и часто… Мне все хотелось освободиться от чего-то, но это что-то навязчиво, почти стихийно овладевало мною, как пятно сырости на пропускной бумаге…
Припадки появлялись чаще, продолжались долее; я
потерял аппетит, бледнел и худел с каждым днем;
терял также и охоту заниматься ученьем; один только
сон подкреплял меня.
Ты часто
Его благоразумию дивился
И говорил, шутя, ему не раз:
«Вы, дон Жуан, боюся, повредите
Себе во мненье дам: в тот час, когда
Другие им приносят серенады,
Теряете вы золотое время
Со мною, стариком!» Потом, когда
Ко
сну я отходила, часто ты,
Со мной прощаясь, говорил: «Однако
Мне нравится довольно дон Жуан...
Всякий может себе представить мое положение: в первое мгновение я
потерял сознание и находился в переходном состоянии человека между
сном и действительностью, когда путаются предметы обоих миров.
— Старчество! совсем стареюсь, — бормотал он, прохаживаясь, — память
теряю, привидения вижу,
сны, звенят колокольчики…
Молодой
сон был нашим спасеньем в этом долгом пути. Убаюкиваемые неровной дорогой, ленивой трусцой лошадей, позваниваньем бубенцов и однообразием картин, мы проводили большую часть времени в полузабытьи. Засыпая иной раз при свете тусклой вечерней зари и просыпаясь темною ночью под шипенье легкой метели, я часто
терял границу между
сном и действительностью.
Сны порой бывали теплые и яркие, как действительность, холодная действительность походила на кошмарный
сон.
Он
потерял и
сон и аппетит,
Молчал весь день и бредил в ночь, бывало,
По коридору бродит и грустит,
И ждет, чтоб платье мимо прожужжало,
Чтоб ясный взор мелькнул… Суровый вид
Приняв, он иногда улыбкой хладной
Ответствовал на взор ее отрадный…
Любовь же неизбежна, как судьба,
А с сердцем страх невыгодна борьба!
Итак, мой Саша кончил с ним возиться
И положил с Маврушей объясниться.
После
сна моего
потерял слова.
Они тупеют, забываются в полуживотном
сне, обезличиваются, стираются,
теряют, по-видимому, и мысль, и волю, и еще нарочно об этом стараются, отгоняя от себя всякие наваждения мысли и уверяя себя, что это не их дело…
— Вот что мне нужно приготовить к послезавтрашнему дню. Я и четвертой доли не сделал! Не спрашивай, не спрашивай… как это сделалось! — продолжал Вася, сам тотчас заговорив о том, что так его мучило. — Аркадий, друг мой! Я не знаю сам, что было со мной! Я как будто из какого
сна выхожу. Я целые три недели
потерял даром. Я все… я… ходил к ней… У меня сердце болело, я мучился… неизвестностью… я и не мог писать. Я и не думал об этом. Только теперь, когда счастье настает для меня, я очнулся.
Умер Лаврентий Петрович в следующую ночь, в пять часов утра. С вечера он крепко уснул, проснулся с сознанием, что он умирает и что ему нужно что-то сделать: позвать на помощь, крикнуть или перекреститься, — и
потерял сознание. Высоко поднялась и опустилась грудь, дрогнули и разошлись ноги, свисла с подушки отяжелевшая голова, и размашисто скатился с груди массивный кулак. Отец дьякон услышал сквозь
сон скрип постели и, не открывая глаз, спросил...
Мы говорим это в полном убеждении, что г. Плещеев не утратил той силы мысли и стиха, какая проявлялась в некоторых из первых стихотворений, между тем как беспечность золотых
снов юности он уж
потерял невозвратно.
Шум горного потока преследует меня и во
сне. Постепенно он
теряет свою однотонность. Точно серебряные колокольчики оживили нежным перезвоном глухую мелодию падающей на камни тяжелой струи…
Эту мертвенную слепоту к жизни мы видели у Достоевского. Жизненный инстинкт спит в нем глубоким, летаргическим
сном. Какое может быть разумное основание для человека жить, любить, действовать, переносить ужасы мира? Разумного основания нет, и жизнь
теряет внутреннюю, из себя идущую ценность.
Он не знает, был ли то
сон или состояние бодрствования, он
потерял способность мыслить и
потерял всякое представление о времени и месте.
Давным-давно в одинокой фанзе жил гольд Хээкчир Фаеигуни. Он был хороший охотник и всегда имел достаточный запас юколы для своих собак. Хээкчир был однажды в Сансине на реке Сунгари и вывез оттуда белого петуха. После этого он начал тяготиться своим одиночеством,
потерял сон и стал плохо есть. Как-то раз ночью Хээкчир Фаенгуни вышел на улицу и сел у крыльца своего дома. Вдруг он услышал слова...
Ощущал я красоту как-то странно. Не желания, не восторг и не наслаждение возбуждала во мне Маша, а тяжелую, хотя и приятную, грусть. Эта грусть была неопределенная, смутная, как
сон. Почему-то мне было жаль и себя, и дедушки, и армянина, и самой армяночки, и было во мне такое чувство, как будто мы все четверо
потеряли что-то важное и нужное для жизни, чего уж больше никогда не найдем. Дедушка тоже сгрустнул. Он уж не говорил о толоке и об овцах, а молчал и задумчиво поглядывал на Машу.
Та глубокая печаль, печаль о не своем горе, которая была начертана на этом лице, была так гармонически слита с ее личною, собственною ее печалью, до такой степени эти две печали сливались в одну, не давая возможности проникнуть в ее сердце, даже в
сон ее чему-нибудь такому, что бы могло нарушить гармонию самопожертвования, которое она олицетворяла, — что при одном взгляде на нее всякое страдание
теряло свои пугающие стороны, делалось делом простым, легким, успокаивающим и, главное, живым, что вместо слов: „как страшно!“ заставляло сказать: „как хорошо! как славно!“»
Каждые сутки, во время полного
сна, сознание обрывается совершенно и потом опять возобновляется. А между тем это-то сознание есть единственная основа, держащая всё тело вместе и признающая его своим. Казалось бы, что при прекращении сознания должно бы — и распадаться тело, и
терять свою отдельность; но этого не бывает ни в естественном, ни в искусственном
сне.
Позже все это
потеряло значение, на все эти сказания мы стали смотреть как на пустое суеверие, стали сомневаться, что «алмаз смягчить можно, помочив его в крови козлей», что алмаз «лихие
сны отгоняет», а если к носящему его «окорм приблизить, то он потети зачнет»; что «яхонт сердце крепит, лал счастье множит, лазорь болезни унимает, изумруд очи уздоровляет; бирюза от падения с коня бережет, бечет нехорошую мысль отжигает, тумпаз кипение воды прекращает, агат непорочность девиц бережет, а безоар-камень всякий яд погашает».
— То-то вот, — отвечает полковник, — но, однако, и это еще не точно. А вот как вы отнесете такой
сон. Моя жена — вы знаете — очень молодая женщина, и покойный корнет был ей и родня и друг ее детства, а потому смерть его ее страшно поразила, и она сделалась как бы суеверна. Притом мы
потеряли ребенка, и она перед тем видела
сон.
— Ты мое единственное дитя, Осип! Единственное, что мне осталось от мечты и счастья, которые исчезли, как
сон, а взамен явилось разочарование и горечь. Тогда я многое
потерял и все вынес; но если бы мне пришлось
потерять тебя — я не перенес бы этого.
Часы вставания и
сна, обеда и прогулок расположены столь рационально, в таком соответствии с истинными потребностями природы, что уже вскоре
теряют характер некоторой принудительности и становятся естественными, даже дорогими привычками.
И зачем я должен страдать, кому это надо? Осуждайте меня как хотите, но будь у меня такая сила… заколдовать себя, заворожить, загипнотизировать, я без колебаний сделал бы это и ни разу даже не взглянул бы в ту сторону, где война. Кому нужно, чтобы и я, не участвуя в войне, тоже страдал,
терял сон и здоровье, способность работать?
И даже это скорей буде так для того, что в раю все сидят и спiвают: «свят, свят, свят», а тут совсем пения нет, а тишнота, и меня уже как молонья в памяти все прожигает, что я был становой в Перегудах, и вот я возлюбил почести, от коих напали на меня безумные мечты, и начал я искать не сущих в моем стане потрясователей основ, и начал я за кем-то гоняться и чрез долгое время был в страшнейшей тревоге, а потом внезапно во что-то обращен, в якое-сь тишайшее существо, и помещен в сем очаровательном месте, и что перед глазами моими мигает — то мне непонятное, — ибо это какие-то непонятные мне малые существа, со стручок роста, вроде тех карликов, которых, бывало, в детстве во
сне видишь, и вот они между собою как бы борются и трясут железными кольями, от блыщания коих меня замаячило, и я вновь
потерял сознание, и потом опять себе вспомнил, когда кто-то откуда-то взошел и тихо прошептал...