Неточные совпадения
Сотни рук встретили ее аплодисментами, криками; стройная, гибкая, в коротенькой до колен юбке, она тоже что-то кричала, смеялась, подмигивала в боковую ложу,
солдат шаркал ногами,
кланялся, посылал кому-то воздушные поцелуи, — пронзительно взвизгнув, женщина схватила его, и они, в профиль к публике, делая на сцене дугу, начали отчаянно плясать матчиш.
Тюрьма стояла на самом перевале, и от нее уже был виден город, крыши домов, улицы, сады и широкие сверкающие пятна прудов… Грузная коляска покатилась быстрее и остановилась у полосатой заставы шлагбаума. Инвалидный
солдат подошел к дверцам, взял у матери подорожную и унес ее в маленький домик, стоявший на левой стороне у самой дороги. Оттуда вышел тотчас же высокий господин, «команду на заставе имеющий», в путейском мундире и с длинными офицерскими усами. Вежливо
поклонившись матери, он сказал...
Страшный «Домнушкин
солдат» действительно сидел на лавке у самой двери и, завидев ее, приподнялся и
поклонился.
Поднимаясь на носки, взмахивая руками, она старалась увидеть их и видела над головами
солдат круглое лицо Андрея — оно улыбалось, оно
кланялось ей.
— Oh, m-r, c’est affreux! Mais quels gaillards vos soldats, quels gaillards! C’est un plaisir que de se battre contre des gaillards comme eux. — Il faut avouer que les vôtres ne se mouchent pas du pied non plus, [ — О! это было ужасно! Но какие молодцы ваши
солдаты, какие молодцы! Это удовольствие драться с такими молодцами! — Надо признаться, что и ваши не ногой сморкаются,] — говорит кавалерист,
кланяясь и воображая, что он удивительно умен. Но довольно.
Большов. Сидят-то сидят, да каково сидеть-то! Каково по улице-то идти с
солдатом! Ох, дочка! Ведь меня сорок лет в городе-то все знают, сорок лет все в пояс
кланялись, а теперь мальчишки пальцами показывают.
— Ну, скажите, ради бога, не тонкая ли бестия? — воскликнул, подскочив, генерал. — Видите, выдумал какой способ! Теперь ему все будут
кланяться, вот увидите, и заискивать станут. Не утаю греха — я ему вчера первый
поклонился: начнете, мол, нашего брата
солдата в одном издании ругать, так хоть в другом поддержите. Мы, мол, за то подписываться станем.
Параша отходит и издали
кланяется. Вася подходят к воротам с
солдатом.
У дверей стояли полицейские
солдаты, входили разные люди,
кланялись, покорно улыбались, вздыхали.
— Эй, вы! — закричал Зарядьев, — стоять смирно! Ну! начали
кланяться, дурачье! Тотчас узнаешь рекрут, — продолжал он, обращаясь к Зарецкому. — Обстрелянный
солдат от ядра не пошевелится… Кто там еще отвесил поклон?
Полицмейстер
поклонился и, выходя, сказал ундеру: «Ступай, не надо ничего». Аптекарь взял опечатанные порошки и вместе с полицмейстером и с инспектором уехали с двора Крылушкина, а за ними пошли, переговариваясь, понятые и
солдаты.
— Нет, маменька, как вам угодно, но я дяденьку без родственной услуги не оставлю. Неужели я буду неблагодарный, как Альфред, которого ряженые
солдаты по домам представляют? Я вам в ножки
кланяюсь и прошу позволения, не заставьте меня быть неблагодарным, дозвольте мне дядюшку проводить, потому что они мне родной и часы мне подарили и мне будет от всех людей совестно их без своей услуги оставить.
Встречные
солдаты козыряли офицерам, гимназисты
кланялись Никитину; и, видимо, всем гуляющим, спешившим в сад на музыку, было очень приятно глядеть на кавалькаду.
Досекин рассказал мне всё, что известно о нём: служил он в Москве, и когда разгорелось там восстание, видимо, оно ударило
солдата. Весной после переворота явился он в деревню и тогда был совсем не в себе: трезвый прячется ото всех, ходит согнув шею и уставя глаза в землю, а напьётся — встанет середь улицы на коленки и, земно
кланяясь во все стороны, просит у людей прощения, за что — не говорит. Тогда мужики ещё не сократились, злоба против
солдат жива была, и они издевались над пьяным.
Опять жидко задребезжал барабан при появлении на крыльце наших офицеров, опять десятка два
солдат гавайской армии взяли ружья «на караул». Проходя по двору, Ашанин обернулся и увидал на балконе их величества уже в домашних костюмах: король был во всем белом, а королева в капоте из какой-то легкой ткани. Оба они провожали любопытными глазами гостей далекого Севера и оба приветливо улыбались и кивнули головами Ашанину, который в свою очередь, сняв шляпу,
поклонился.
Солдат одной рукой за чашку, другой за баклажку. Перелил, бабушке в пояс
поклонился и за дверь — целиной-лугом на обгорелый дуб, к своей станции. Зелье на боку в баклажке булькает — аж селезенка у
солдата с радости заиграла, до того забавная вещь.
Ополченцы и те, которые были в деревне, и те, котóрые работали на батарее, побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчими. За ними
солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и
кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена,
кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски-наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять
поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли
солдаты и ополченцы.
Взвился смотритель. Пока
солдат по ночным палатам в тайности корешком дымил, отрядил он помощника своего на интендантском грузовике в Остров. Версты
кланяются, встречные кобылки на дыбки встают. Спешно, секретно, в собственные руки… Ночь знает, никому не скажет.