Неточные совпадения
Сидя в уборной, Клим Иванович Самгин тревожно
сообразил: «Свидетель безумных дней и невольного моего участия в безумии. Полиция возлагает на дворников обязанности шпионов, — наивно думать, что этот — исключение из правила. Он убил
солдата. Меня он может шантажировать».
«Короче, потому что быстро хожу», —
сообразил он. Думалось о том, что в городе живет свыше миллиона людей, из них — шестьсот тысяч мужчин, расположено несколько полков
солдат, а рабочих, кажется, менее ста тысяч, вооружено из них, говорят, не больше пятисот. И эти пять сотен держат весь город в страхе. Горестно думалось о том, что Клим Самгин, человек, которому ничего не нужно, который никому не сделал зла, быстро идет по улице и знает, что его могут убить. В любую минуту. Безнаказанно…
А через несколько минут он уже машинально
соображал: «Бывшие люди», прославленные модным писателем и модным театром, несут на кладбище тело потомка старинной дворянской фамилии, убитого
солдатами бессильного, бездарного царя». В этом было нечто и злорадное, и возмущавшее.
Вахрушка почесал в затылке от таких выгодных условий, но,
сообразив, согласился. Богатый человек Михей Зотыч, и не стать ему обижать старого
солдата.
Солдат только поддакивал, как малому ребенку, и
соображал свое.
«Экой ты какой… ничего с тобой не
сообразишь!» — и, обратясь к Патрикею Семенычу, изволили приказать, чтоб отдать их именем управителю приказание послать за этого Грайворону в его село на бедных пятьсот рублей, а в церковь, где он крещен, заказать серебряное паникадило в два пуда весу, с большим яблоком, и чтобы по этому яблоку видная надпись шла, что оно от
солдата Петра Грайворона, который до смертного часа не покинул в сечи командира своего князя Льва Протозанова.
У Марьи, жены брата Кирьяка, было шестеро детей, у Феклы, жены брата Дениса, ушедшего в
солдаты, — двое; и когда Николай, войдя в избу, увидел все семейство, все эти большие и маленькие тела, которые шевелились на полатях, в люльках и во всех углах, и когда увидел, с какою жадностью старик и бабы ели черный хлеб, макая его в воду, то
сообразил, что напрасно он сюда приехал, больной, без денег да еще с семьей, — напрасно!
Солдат Постников стал
соображать, что спасти этого человека чрезвычайно легко. Если теперь сбежать на лед, то тонущий непременно тут же и есть. Бросить ему веревку, или протянуть шестик, или подать ружье, и он спасен. Он так близко, что может схватиться рукою и выскочить. Но Постников помнит и службу и присягу; он знает, что он часовой, а часовой ни за что и ни под каким предлогом не смеет покинуть своей будки.
Соображая теперь, думаю, что больше в этом виноват был Лермонтов, а не я. Какая натянутая, вычурная острота. Совершенно немыслимая в устах старых
солдат: «Не смеют что ли командиры чужие изорвать мундиры о русские штыки?»
— Ишь
солдат, что быстро
сообразил и постель себе смастерил… Молодец! — заметил Авраам Петрович и потрепал подошедшего к нему Сашу по щеке.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не
соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь и с одною дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, чтò ему было нужно в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих
солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.
Но он не успел еще
сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколот штыком в спину другой
солдат.