Неточные совпадения
— Но мы стоим за принцип, за идеал! — звучным басом возражал Песцов. —
Женщина хочет иметь право быть независимою, образованною. Она стеснена, подавлена
сознанием невозможности этого.
Обидное
сознание бессилия возрастало, к нему примешивалось
сознание виновности пред этой
женщиной, как будто незнакомой. Он искоса, опасливо посматривал на ее встрепанную голову, вспотевший лоб и горячие глаза глубоко под ним, — глаза напоминали угасающие угольки, над которыми еще колеблется чуть заметно синеватое пламя.
Было совершенно ясно, что эти изумительно нарядные
женщины, величественно плывущие в экипажах, глубоко чувствуют силу своего обаяния и что сотни мужчин, любуясь их красотой, сотни
женщин, завидуя их богатству, еще более, если только это возможно, углубляют
сознание силы и власти красавиц, победоносно и бесстыдно показывающих себя.
Она будила его чувственность, как опытная
женщина, жаднее, чем деловитая и механически ловкая Маргарита, яростнее, чем голодная, бессильная Нехаева. Иногда он чувствовал, что сейчас потеряет
сознание и, может быть, у него остановится сердце. Был момент, когда ему казалось, что она плачет, ее неестественно горячее тело несколько минут вздрагивало как бы от сдержанных и беззвучных рыданий. Но он не был уверен, что это так и есть, хотя после этого она перестала настойчиво шептать в уши его...
Мысли его растекались по двум линиям: думая о
женщине, он в то же время пытался дать себе отчет в своем отношении к Степану Кутузову. Третья встреча с этим человеком заставила Клима понять, что Кутузов возбуждает в нем чувствования слишком противоречивые. «Кутузовщина», грубоватые шуточки, уверенность в неоспоримости исповедуемой истины и еще многое — антипатично, но прямодушие Кутузова, его
сознание своей свободы приятно в нем и даже возбуждает зависть к нему, притом не злую зависть.
— Нигде, я думаю, человек не чувствует себя так одиноко, как здесь, — торопливо говорила
женщина. — Ах, Клим, до чего это мучительное чувство — одиночество! Революция страшно обострила и усилила в людях
сознание одиночества… И многие от этого стали зверями. Как это — которые грабят на войне?.. После сражений?
— Моя мысль проста: все имена злому даны силою ненависти Адама к Еве, а источник ненависти —
сознание, что подчиниться
женщине — неизбежно.
«Из логики и честности, — говорило ему отрезвившееся от пьяного самолюбия
сознание, — ты сделал две ширмы, чтоб укрываться за них с своей „новой силой“, оставив бессильную
женщину разделываться за свое и за твое увлечение, обещав ей только одно: „Уйти, не унося с собой никаких „долгов“, „правил“ и „обязанностей“… оставляя ее: нести их одну…“
Ему предстояло — уже не в горячке страсти, не в припадке слепого мщения, а по неизбежному
сознанию долга — нанести еще удар ножа другой, нежно любимой
женщине!
Когда он возвращался домой по Невскому, он впереди себя невольно заметил высокую, очень хорошо сложенную и вызывающе-нарядно одетую
женщину, которая спокойно шла по асфальту широкого тротуара, и на лице ее и во всей фигуре видно было
сознание своей скверной власти.
У
женщин очень слабо развито чувство истории, их очень трудно довести до
сознания исторической задачи и исторической ценности, их взгляд на жизнь — безнадежно и безвыходно «частный».
Исторические инстинкты и историческое
сознание у русских интеллигентов почти так же слабы, как у
женщин, которые почти совершенно лишены возможности стать на точку зрения историческую и признать ценности исторические.
Традиционное христианское
сознание не признавало смысла любви и даже не замечало ее, для него существовало только оправдание соединения мужчины и
женщины для деторождения, т. е. оправдание родовое.
Его похвальное слово не мирилось в
сознании с такими явлениями, как голод, повальная проституция ссыльных
женщин, жестокие телесные наказания, но слушатели должны были верить ему: настоящее в сравнении с тем, что происходило пять лет назад, представлялось чуть ли не началом золотого века.
Конечно, она страдала в этом случае, как мать, отражением сыновнего недуга и мрачным предчувствием тяжелого будущего, которое ожидало ее ребенка; но, кроме этих чувств, в глубине сердца молодой
женщины щемило также
сознание, что причина несчастия лежала в виде грозной возможности в тех, кто дал ему жизнь…
Их тревожные, отчаянные крики разбудили у
женщины сознание опасности; вздрогнув, она пошла вдоль ограды кладбища, следя за надзирателями, но они и солдаты забежали за другой угол тюрьмы и скрылись.
Когда же учение окончилось, они пошли с Веткиным в собрание и вдвоем с ним выпили очень много водки. Ромашов, почти потеряв
сознание, целовался с Веткиным, плакал у него на плече громкими истеричными слезами, жалуясь на пустоту и тоску жизни, и на то, что его никто не понимает, и на то, что его не любит «одна
женщина», а кто она — этого никто никогда не узнает; Веткин же хлопал рюмку за рюмкой и только время от времени говорил с презрительной жалостью...
— Потому что в этом поступке разума, то есть смысла, нет, или, говоря словами твоего профессора,
сознание не побуждает меня к этому; вот если б ты был
женщина — так другое дело: там это делается без смысла, по другому побуждению.
В описываемое мною время суд над
женщинами проступившимися был среди дворянского сословия гораздо строже, чем ныне: поэтический образ Татьяны, сказавшей Онегину: «Я вас люблю — к чему лукавить? — но я другому отдана и буду век ему верна!», еще жил в
сознании читающего общества.
Перед ним явилась рослая и статная
женщина с красивым румяным лицом, с высокою, хорошо развитою грудью, с серыми глазами навыкате и с отличнейшей пепельной косой, которая тяжело опускалась на затылок, —
женщина, которая, по-видимому, проникнута была
сознанием, что она-то и есть та самая «Прекрасная Елена», по которой суждено вздыхать господам офицерам.
Что она «гулящая», я, конечно, сразу видел это, — иных
женщин в улице не было. Но когда она сама сказала об этом, у меня от стыда и жалости к ней навернулись слезы, точно обожгла она меня этим
сознанием — она, еще недавно такая смелая, независимая, умная!
Майор жил супружески с дочерью фельдшера, сначала Машкой, а потом Марьей Дмитриевной. Марья Дмитриевна была красивая белокурая, вся в веснушках, тридцатилетняя бездетная
женщина. Каково ни было ее прошедшее, теперь она была верной подругой майора, ухаживала за ним, как нянька, а это было нужно майору, часто напивавшемуся до потери
сознания.
Отпустив Бибикова, Николай с
сознанием хорошо исполненного долга потянулся, взглянул на часы и пошел одеваться для выхода. Надев на себя мундир с эполетами, орденами и лентой, он вышел в приемные залы, где более ста человек мужчин в мундирах и
женщин в вырезных нарядных платьях, расставленные все по определенным местам, с трепетом ожидали его выхода.
«Но, — скажут на это, — всегда во всех обществах большинство людей: все дети, все поглощаемые трудом детоношения, рождения и кормления
женщины, все огромные массы рабочего народа, поставленные в необходимость напряженной и неустанной физической работы, все от природы слабые духом, все люди ненормальные, с ослабленной духовной деятельностью вследствие отравления никотином, алкоголем и опиумом или других причин, — все эти люди всегда находятся в том положении, что, не имея возможности мыслить самостоятельно, подчиняются или тем людям, которые стоят на более высокой степени разумного
сознания, или преданиям семейным или государственным, тому, что называется общественным мнением, и в этом подчинении нет ничего неестественного и противоречивого».
Изредка приходя в
сознание,
женщина виновато смотрела в лицо Матвея и шептала...
То, что беспрестанно случается в жизни с большею частью молодых
женщин, то же происходило и с Софьей Николавной:
сознание в неравенстве с собою,
сознание в некоторой ограниченности чувств и понятий своего мужа нисколько не мешало ей пламенно и страстно к нему привязываться — и уже начинала мелькать у нее неясная мысль, что он не так ее любит, как может любить, потому что не безгранично предан он любви своей, потому что не ею одною он занят, потому что любит и пруд, и остров, и степь, населенную куликами, и воду с противной ей рыбою.
Хор мыслей пролетел и утих. Прошло некоторое время, в течение которого я сознавал, что делаю и где нахожусь; затем такое
сознание стало появляться отрывками. Иногда я старался понять, вспомнить — с кем и когда сидела в лодке молодая
женщина в кружевном платье.
Легко человеку, который пришел к
сознанию того, что он действительно нужен для других; но
женщина, жена?
Татьяна Власьевна хлопотала в другой комнате около стола, уставленного бутылками. Алая шёлковая кофточка ярким пятном рисовалась на белых обоях стены, маленькая
женщина носилась по комнате подобно бабочке, на лице у неё сияла гордость домовитой хозяйки, у которой всё идёт прекрасно. Раза два Илья видел, что она ловкими, едва заметными знаками зовёт его к себе, но он не шёл к ней и чувствовал удовольствие от
сознания, что это беспокоит её.
В то время ему было сорок три года; высокий, широкоплечий, он говорил густым басом, как протодьякон; большие глаза его смотрели из-под темных бровей смело и умно; в загорелом лице, обросшем густой черной бородой, и во всей его мощной фигуре было много русской, здоровой и грубой красоты; от его плавных движений и неторопливой походки веяло
сознанием силы.
Женщинам он нравился и не избегал их.
Вспыхнувшая в нем страсть сделала его владыкой души и тела
женщины, он жадно пил огненную сладость этой власти, и она выжгла из него все неуклюжее, что придавало ему вид парня угрюмого, глуповатого, и напоила его сердце молодой гордостью,
сознанием своей человеческой личности.
Это словечко кольнуло самолюбие Ольги Федотовны: в ней поднялась гордость
женщины, всегда готовой упиваться
сознанием, что ее много любят.
Помню на мгновение, только на мгновение, предварявшее поступок, страшное
сознание того, что я убиваю и убил
женщину, беззащитную
женщину, мою жену.
— Нет, она это в полном
сознании говорила. И потом: любить
женщин — что такое это за высокое качество? Конечно, все люди, большие и малые, начиная с идиота до гения первой величины, живут под влиянием двух главнейших инстинктов: это сохранение своей особы и сохранение своего рода, — из последнего чувства и вытекает любовь со всеми ее поэтическими подробностями. Но сохранить свой род — не все еще для человека: он обязан заботиться о целом обществе и даже будто бы о всем человечестве.
В эти две-три минуты Яков испытал, как сквозь него прошли горячие токи обиды, злости, прошли и оставили в нём подавляющее, почти горестное
сознание, что маленькая
женщина эта необходима ему так же, как любая часть его тела, и что он не может позволить оторвать её от него. От этого
сознания к нему вновь возвратился гнев, он похолодел, встал, сунув руку в карман.
Мысль о страдании человека, которого он знал так близко, сначала веселым мальчиком, школьником, потом взрослым партнером, несмотря на неприятное
сознание притворства своего и этой
женщины, вдруг ужаснула Петра Ивановича. Он увидал опять этот лоб, нажимавший на губу нос, и ему стало страшно за себя.
Я уже не добивался того, есть ли какая-нибудь возможность устранить меня от Петербурга и убрать в спокойный Ревель; но меня теперь оживило и согрело одно
сознание, что есть где-то такая милая и добрая образованная пожилая
женщина и при ней такие прекрасные девушки.
Ответ вспыхивал пред нею в образе пьяного мужа. Ей было трудно расстаться с мечтой о спокойной, любовной жизни, она сжилась с этой мечтой и гнала прочь угрожающее предчувствие. И в то же время у неё мелькало
сознание, что, если запьёт Григорий, она уже не сможет жить с ним. Она видела его другим, сама стала другая, прежняя жизнь возбуждала в ней боязнь и отвращение — чувства новые, ранее неведомые ей. Но она была
женщина и — стала обвинять себя за размолвку с мужем.
— Ох, этот скромный круг! Император Август, который разделял ваши славянские теории, держал дочь дома и с улыбкой говорил спрашивавшим о ней: «Дома сидит, шерсть прядет». Ну, а знаете, нельзя сказать, чтоб нравы ее сохранились совершенно чистыми. По-моему, если
женщина отлучена от половины наших интересов, занятий, удовольствий, так она вполовину менее развита и, браните меня хоть по-чешски, вполовину менее нравственна: твердая нравственность и
сознание неразрывны.
«Ришар, — говорит она, — я невинна, да неужели и ты не веришь, что невинна!» И тут уже среди стона угнетенной
женщины звучит вопль негодования, гордости, той непреклонной гордости, которая развивается на краю унижения, после потери всех надежд, — развивается вместе с
сознанием своего достоинства и тупой безвыходности положения.
Но представился случай, где его достоинство особенно больно было поражено, — в столкновении с
женщиной, которая ему нравилась и которой положение он считал равным своему; горечь обиды пробудила в нем
сознание; а раз подумавши о своем унижении, почувствовав его, он со всей энергией своей натуры устремился к тому, чтобы поднять свое достоинство.
Пред всепобеждающим
сознанием любви и самоотвержения этой
женщины исчезали и рассеивались как дым все софизмы, все оправдательные доводы, созданные теорией Слопчицького.
Сам Дмитрий в восторге от своего поступка. Но что вызвало этот поступок? Только ли «искра божия», вспыхнувшая в разнузданном хаме? Или, рядом с нею, тут было все то же утонченное нравственное сладострастие, которого здоровой крови даже не понять: «Вся от меня зависит, вся, вся кругом, и с душой, и с телом. Очерчена». А он, как Подросток в своих сладострастных мечтах: «они набегут, как вода, предлагая мне все, что может предложить
женщина. Но я от них ничего не возьму. С меня довольно сего
сознания».
Но этика, основанная на
сознании достоинства личности и духа, должна признать безнравственным соединение мужчины и
женщины, поставившее себе исключительной целью продолжение рода, деторождение.
И у нас много было и есть
женщин, для которых это
сознание дороже самых блестящих героев.
Александра Михайловна возвращалась домой. В голове шумело, и в этом шуме подплывали к
сознанию уже знакомые ей уродливые, самое ее пугавшие мысли. Может быть, потому, что молодой человек, с которым ушла девушка, был красив, и в Александре Михайловне проснулась
женщина, но на душе было грустно и одиноко. И она думала: проходит ее молодость, гибнет напрасно красота. Кому польза, что она идет честным путем?…
Его охватила струя мужского самодовольства,
сознания, что из любви к нему
женщина отравляется. О том, что из — за нее, для ее транжирства, он стал расхитителем и поджигателем, — он не тужил.
Одно только сладко щекотало: чувство полной победы,
сознание, что такая умная, красивая, нарядная, речистая
женщина бросила для него, мужичьего сына, своего мужа, каков бы он ни был, — барина, правоведа, на хорошей дороге. «А такие, с протекцией, забираются высоко», — думал он.
Ненавистной! Почему? Это просто закоренелость. Чем же она выше после того самой порочной
женщины?.. Вчера он наблюдал ее. Ни одного искреннего звука не проронила она, ни в чем не выдала внутреннего, хорошего волнения,
сознания своей вины перед Калерией.
Человек был красным куском мяса, и
сознание его всё состояло в требованиях желудка; теперь он бородатый, разумный мужчина, или
женщина, любящая взрослых детей.