Неточные совпадения
В десяти шагах от прежнего места с жирным хорканьем и особенным дупелиным выпуклым звуком крыльев
поднялся один дупель. И вслед за выстрелом тяжело шлепнулся белою грудью о мокрую трясину. Другой не дождался и сзади Левина
поднялся без
собаки.
— Втроем тесно будет. Я побуду здесь, — сказал Левин, надеясь, что они ничего не найдут, кроме чибисов, которые
поднялись от
собак и, перекачиваясь на лету, жалобно плакали над болотом.
Мы уселись у костра и стали разговаривать. Наступила ночь. Туман, лежавший доселе на поверхности воды,
поднялся кверху и превратился в тучи. Раза два принимался накрапывать дождь. Вокруг нашего костра было темно — ничего не видно. Слышно было, как ветер трепал кусты и деревья, как неистовствовало море и лаяли в селении
собаки.
Ночью я плохо спал. Почему-то все время меня беспокоила одна и та же мысль: правильно ли мы идем? А вдруг мы пошли не по тому ключику и заблудились! Я долго ворочался с боку на бок, наконец
поднялся и подошел к огню. У костра сидя спал Дерсу. Около него лежали две
собаки. Одна из них что-то видела во сне и тихонько лаяла. Дерсу тоже о чем-то бредил. Услышав мои шаги, он спросонья громко спросил: «Какой люди ходи?» — и тотчас снова погрузился в сон.
Не успел рассказчик произнести это последнее слово, как вдруг обе
собаки разом
поднялись, с судорожным лаем ринулись прочь от огня и исчезли во мраке.
Сна как не бывало. На биваке
поднялся шум. Голоса людей смешивались с лаем
собак. Каждый старался рассказать, что он видел. Загурский говорил, что видел кабана, а Туртыгин спорил и доказывал, что это был медведь.
Собаки отбегали от костра, лаяли, но тотчас же возвращались обратно. Только перед рассветом они немного успокоились.
Они прыгали по тропе и близко допускали к себе человека, но, когда подбегали к ним
собаки, с шумом
поднимались с земли и садились на ближайшие кусты и деревья.
Я замазал незначительную рану густым дегтем с колеса моих дрожек и пустил стрепетиную самку на волю: чрез несколько минут
поднялся мнимоподбитый стрепет, не подпустив меня в меру и не дав почуять себя моей
собаке; вероятно, это был самец пущенной мною на волю самки.
Эти случаи, противоречащие общим их нравам, остались для меня неразрешенною загадкою. Вот еще другая странность: в начале августа нахаживал я изредка, всегда в выкошенных, вытолоченных или мелкотравных болотах, малого и большого рода курахтанов, которые прятались в траве в одиночку и, выдержав стойку,
поднимались из-под
собаки, как дупели: они пропадали очень скоро.
Журавль не может
подняться с места вдруг. Ему нужно сажени две-три, чтоб разбежаться. В доказательство этому я видел своими глазами весьма странный случай: охотник, возвращавшийся домой с двумя борзыми
собаками, случайно съехался со мной, и мы, продолжая путь вместе, увидели двух журавлей, ходивших по скошенному лугу очень близко от большого стога сена.
К концу июня (иногда в половине и даже в начале) молодые бекасы
поднимаются, но летают прямо, тихо и недалеко; лежат крепко и выдерживают близкую стойку
собаки.
В то время, когда старые кулики держатся с молодыми выводками в большой траве или хлебе, молодых стрелять из-под
собаки, точно как дупельшнепов, ибо они не
поднимаются высоко и не улетают очень далеко, а, пересев, сидят смирно, спрятавшись в траве, и подпускают
собаку близко, даже выдерживают стойку.
Для получения добычи необходимо, чтоб зверь или птица находились в известном положении, например: надобно, чтоб заяц или лиса выбежали в чистое поле, потому что в лесу борзые
собаки ловить не могут; надобно, чтоб зверь полез прямо в тенета, а без того охотник и в двадцати шагах ничего ему не сделает; надобно, чтоб птица
поднялась с земли или воды, без чего нельзя травить ее ни ястребами, ни соколами.
Если
собака причует его в большой траве, то дергун, надеясь больше на свои ноги, чем на крылья, не скоро
поднимется, он измучит охотника, особенно в жаркое время.
В это время они уже весьма неохотно
поднимаются с земли; летят очень тяжело и медленно и, отлетев несколько сажен, опять садятся, выдерживают долгую стойку
собаки, находясь у ней под самым рылом, так что ловчивая
собака нередко ловит их на месте, а из-под ястреба [Это выражение буквально точно, но относится уже к травле перепелок ястребами.
Вдруг от
собаки, прыгавшей по воде около берега по мелкому камышу и осоке, из отдельного куста камыша, очень не близко,
поднялись какие-то две птицы; между ними находилось расстояние не менее сажени; ружье было заряжено мелкою утиною дробью.
Вот почему охотники не дают молодой хорошей
собаке искать по коростелям и вот почему бьют их не так много; впрочем, для старой, твердо дрессированной
собаки приискиванье коростелей безвредно, особенно для имеющей верхнее чутье; она, не утомляя себя разбираньем и беганьем по перепутанным, бесконечным дергуновым следам, поведет охотника скоро и прямо к нему, и он принужден будет
подняться.
Я никогда не находил много гаршнепов вдруг в одном болоте (говоря о стрельбе уже осенней), никогда двух вместе; но я слыхал от охотников, что в других губерниях, именно в Симбирской и Пензенской, осенью бывает гаршнепов очень много, что весьма часто
поднимаются они из-под
собаки по два и по три вдруг и что нередко случается убивать по два гаршнепа одним зарядом.
Хотя на весенних высыпках вальдшнепы не так близко подпускают
собаку и стойки может она делать только издали, но при всем том беспрестанно случается, что дальние вальдшнепы
поднимаются, а ближайшие, плотно притаясь, сидят так крепко, что без
собаки пройдешь мимо их; выстрелишь в поднявшегося далеко, а сзади или сбоку
поднимаются вальдшнепы в нескольких шагах.
Поднялись разговоры о земельном наделе, как в других местах, о притеснениях компании, которая
собакой лежит на сене, о других промыслах, где у рабочих есть и усадьбы, и выгон, и покосы, и всякое угодье, о посланных ходоках «с бумагой», о «члене», который наезжал каждую зиму ревизовать волостное правление.
Поднималась и
собака и, опять поджав хвост и свесив голову, медленным прежним шагом машинально следовала за ним.
Он торопливо, мелкими, путающимися шажками перебежал через мост и
поднялся вверх по шоссе, не переставая звать
собаку. Перед ним лежало видное глазу на полверсты, ровное, ярко-белое полотно дороги, но на нем — ни одной фигуры, ни одной тени.
Набоб
поднялся и послал
собаку снова в болото; через несколько минут Brunehaut сделала стойку.
Однажды летом, в деревне Грачах, у небогатой помещицы Анны Павловны Адуевой, все в доме
поднялись с рассветом, начиная с хозяйки до цепной
собаки Барбоса.
Надо было долго стучать у Виргинского: все давно уже спали. Но Шатов изо всей силы и безо всякой церемонии заколотил в ставню. Цепная
собака на дворе рвалась и заливалась злобным лаем.
Собаки всей улицы подхватили;
поднялся собачий гам.
Собака потерлась о мои ноги, и дальше пошли втроем. Двенадцать раз подходила бабушка под окна, оставляя на подоконниках «тихую милостыню»; начало светать, из тьмы вырастали серые дома,
поднималась белая, как сахар, колокольня Напольной церкви; кирпичная ограда кладбища поредела, точно худая рогожа.
Собака взглянула на него здоровым глазом, показала ещё раз медный и, повернувшись спиной к нему, растянулась, зевнув с воем. На площадь из улицы, точно волки из леса на поляну, гуськом вышли три мужика; лохматые, жалкие, они остановились на припёке, бессильно качая руками, тихо поговорили о чём-то и медленно, развинченной походкой, всё так же гуськом пошли к ограде, а из-под растрёпанных лаптей
поднималась сухая горячая пыль. Где-то болезненно заплакал ребёнок, хлопнула калитка и злой голос глухо крикнул...
Вот тут, как я
поднялась за щеткой, вошли наверх Бутлер с джентльменом и опять насчет Геза: «Дома ли он?» В сердцах я наговорила лишнее и прошу меня извинить, если не так сказала, только показала на дверь, а сама скорее ушла, потому что, думаю, если ты меня позвонишь, так знай же, что я не вертелась у двери, как
собака, а была по своим делам.
На этом расстоянии и слесарному ученику и конюху стало видно, что пар, которым дышали лошади, более не
поднимался вверх расходящимися трубами, а ложился коням на спины и у них на спинах выросли громадные крылья, на которых они черт их знает куда и делись, вместе с санями,
собакой и хозяином.
Травля ястребами-перепелятниками другой дичи, кроме перепелок и коростелей, весьма незначительна, и обыкновенные охотники ею не занимаются, разве представится очень благоприятный случай сам собою Но я любил эти опыты и пробовал травить жадными перепелятниками тетеревят, которых они берут очень хорошо, если выводка захвачена в чистом поле и если тетеревята малы, а как скоро зайдут за полтетерева, то таких уже догнать не могут, да и не удержат; дупелей также берут хорошо, если они очень жирны и
поднимаются из-под самого рыла
собаки; но если чуть подальше, то не догоняют.
Перепелки превратятся в жир, отяжелеют и, пролетев несколько шагов, падают на землю; даже не видя ястреба,
поднимаются неохотно, а завидя его, лежат так плотно, что мне случалось брать их руками; невежливая и поваженная к тому
собака переловит много таких перепелок.
Действительно,
собака моя остановилась как вкопанная перед широким дубовым кустом, которым заканчивался узкий овраг, выползавший на дорогу. Мы с Прокофием подбежали к
собаке: из куста
поднялся вальдшнеп. Мы оба выстрелили по нем и промахнулись; вальдшнеп переместился; мы отправились за ним.
В узких переулках, обнесенных высокими, выше человеческого роста, плетнями, не встречалось ни человека, ни скотины, ни
собаки; только куры, клохтая, разлетались от нас по плетням и крышам, да гуси с криком тяжело
поднимались на воздух и старались улететь.
Но вечером, как смерклось, завыли
собаки, и тут же на беду
поднялся ветер и завыл в трубы, и такой страх нашел на всех жителей дворни, что у кого были свечи, те зажгли их перед образом; кто был один в угле, пошел к соседям проситься ночевать, где полюднее, а кому нужно было выйти в закуты, не пошел и не пожалел оставить скотину без корму на эту ночь.
Двора у Спирькиной избы не было, а отдельно стоял завалившийся сеновал. Даже сеней и крыльца не полагалось, а просто с улицы бревно с зарубинами было приставлено ко входной двери — и вся недолга. Изба было высокая, как все старинные постройки, с подклетью, где у Спирьки металась на цепи голодная
собака. Мы по бревну кое-как
поднялись в избу, которая даже не имела трубы, а дым из печи шел прямо в широкую дыру в потолке. Стены и потолок были покрыты настоящим ковром из сажи.
Мы остановились у крайней, очень плохой избушки, в которой жил Спирька Косой. Наш приезд взбудоражил всю деревню —
поднялись собаки, в окнах мелькнули наблюдавшие за нами физиономии, за ворота выскочили посмотреть на приехавших какие-то молодые люди в охотничьих сапогах и кожаных куртках. Какая-то толстая голова кланялась из окна Флегонту Флегонтовичу и старалась что-то выкрикнуть, приставив руку ко рту трубкой.
Он
поднялся, заискивающе ухмыляясь, и, кивая головой на дверь в соседнюю комнату, заворчал, как старая обласканная
собака.
Тут не было ни детей, ни
собак, которых заменял высокий глухой забор; кругом расстилался выгон, принадлежавший лечебнице и поэтому всегда безлюдный, и только в версте среди деревьев
поднималась узкая железная труба какой-то фабрики.
— Это как так? — взревел Василий и, опершись руками о бочку,
поднялся со своего места. — Я тебе говорю или нет? Что ты,
собака, против отца рычишь? Забыл, что я могу с тобой сделать? Забыл ты?
Нет, лучше, лежа на земле и ляская зубами, как
собака, он будет высматривать и ждать, пока не
поднимутся все те.
Желтые щеки у нее обвисали, как у легавой
собаки, сыпалась пудра с лица, и коричневые, большие шарообразные веки спускались из-под лба, как железный ставень в магазине, и снова
поднимались.
Петр. Я ее по следу найду!.. Я ее по следу найду! Теперь зима, снег, по следу все видно, месяц светит, все равно что днем. (Садится.) Страшно мне, страшно! Вон метель
поднялась… Ух, так и гудёт! Вон завыли… вон, вон
собаки завыли. Это они на мою голову воют, моей погибели ждут… Ну, что ж, войте! Я проклятый человек!.. Я окаянный человек! (Встает.)
Мы еще раз напились перед сном чаю, запасли хвороста и сухих сучьев для топки очага и отправились в балаган. Лежа на своей зеленой постели и задыхаясь от дыма, мы продолжали вести страшные рассказы. Каждый припоминал что-нибудь подходящее: «А вот с моим дядей был случай…» Но догорел огонь на очаге, понемногу вытянулся в дыру, проделанную в крыше вместо трубы, дым, и мы начали засыпать. Вдруг спавшая у наших ног
собака глухо заворчала. Мы
поднялись все разом.
В эту самую минуту на улице раздался такой неистовый грохот, что все три дамы разом вздрогнули. Почти в то же время подле окна, где сидела приживалка, послышался протяжный вой
собаки; он начался тихо, но потом, по мере возвращавшейся тишины, вой этот
поднялся громче и громче, пока наконец не замер с последним завыванием ветра. Собачка, лежавшая на диване, на этот раз не удовольствовалась ворчаньем: она проворно спрыгнула наземь, вскочила на окно и принялась визжать и лаять, царапая стекла как бешеная.
— А еще славят, что всю старину как
собаку съел! — вскликнул Чапурин. — Слушай, что деды-прадеды наши говаривали: перву пить — здраву быть, другую пить — ум веселить, утроить — ум устроить, четвертую пить — неискусну быть, пятую пить — пьяным быть, чара шестая — пойдет мысль иная, седьмую пить — безумну быть, к осьмой приплести — рук не отвести, за девяту приняться — с места не
подняться, а выпить чарок с десять — так тут тебя и взбесит.
Стало смеркаться. Переехали еще речку, стали
подниматься по каменной горе, запахло дымом, забрехали
собаки.
Только у канавы, на углу станицы, мы услыхали подлаиванье, визг и видели сквозь месячный туман, что
поднялась пыль и что
собаки возились с волком.
Мне, признаться, было немножко перед ним стыдно, что я так испугался, но шел я, всё еще очень побаиваясь волка, пока не
поднялся на косогор оврага, до первой риги; тут испуг соскочил совсем, и вдруг откуда ни возьмись бросилась ко мне наша дворовая
собака Волчок.
Я принялся кричать на
собак, бросился за ними, но не мог их догнать, запутался в зарослях и упал. Когда я
поднялся и добежал до места, где неистовствовали
собаки, рысенок был уже мертв.
Через несколько минут из зарослей
поднялся человек. Я сразу узнал в нем ороча. Мы стали переговариваться. Выслушав меня, он сказал, что их лодка находится ниже по течению, что он отправится назад к своему товарищу и вместе с ним придет к нам на помощь. Ороч скрылся,
собака тоже побежала за ним, а мы уселись на берегу и с нетерпением стали отсчитывать минуты.