Неточные совпадения
«Я не в силах буду говорить
с нею без чувства
упрека,
смотреть на нее без злобы, и она только еще больше возненавидит меня, как и должно быть.
— Не брани меня, Андрей, а лучше в самом деле помоги! — начал он со вздохом. — Я сам мучусь этим; и если б ты
посмотрел и послушал меня вот хоть бы сегодня, как я сам копаю себе могилу и оплакиваю себя, у тебя бы
упрек не сошел
с языка. Все знаю, все понимаю, но силы и воли нет. Дай мне своей воли и ума и веди меня куда хочешь. За тобой я, может быть, пойду, а один не сдвинусь
с места. Ты правду говоришь: «Теперь или никогда больше». Еще год — поздно будет!
Она
посмотрела на него
с улыбкой
упрека.
— Верочка, друг мой, ты упрекнула меня, — его голос дрожал, во второй раз в жизни и в последний раз; в первый раз голос его дрожал от сомнения в своем предположении, что он отгадал, теперь дрожал от радости: — ты упрекнула меня, но этот
упрек мне дороже всех слов любви. Я оскорбил тебя своим вопросом, но как я счастлив, что мой дурной вопрос дал мне такой
упрек!
Посмотри, слезы на моих глазах,
с детства первые слезы в моей жизни!
В три четверти десятого явился Кетчер в соломенной шляпе,
с измятым лицом человека, не спавшего целую ночь. Я бросился к нему и, обнимая его, осыпал
упреками. Кетчер, нахмурившись,
посмотрел на меня и спросил...
При этом
упреке сестрица
с шумом встает из-за стола, усаживается к окну и начинает
смотреть на улицу, как проезжают кавалеры, которые по праздникам обыкновенно беснуются
с визитами. Смотрение в окно составляет любимое занятие, которому она готова посвятить целые часы.
Убеждение в чем? (О, как мучила князя чудовищность, «унизительность» этого убеждения, «этого низкого предчувствия», и как обвинял он себя самого!) Скажи же, если смеешь, в чем? — говорил он беспрерывно себе,
с упреком и
с вызовом. — Формулируй, осмелься выразить всю свою мысль, ясно, точно, без колебания! О, я бесчестен! — повторял он
с негодованием и
с краской в лице, — какими же глазами буду я
смотреть теперь всю жизнь на этого человека! О, что за день! О боже, какой кошмар!
И она, и Аглая остановились как бы в ожидании, и обе, как помешанные,
смотрели на князя. Но он, может быть, и не понимал всей силы этого вызова, даже наверно можно сказать. Он только видел пред собой отчаянное, безумное лицо, от которого, как проговорился он раз Аглае, у него «пронзено навсегда сердце». Он не мог более вынести и
с мольбой и
упреком обратился к Аглае, указывая на Настасью Филипповну...
— Да дай же я хоть обниму тебя на прощанье, странный ты человек! — вскричал князь,
с нежным
упреком смотря на него, и хотел его обнять. Но Парфен едва только поднял свои руки, как тотчас же опять опустил их. Он не решался; он отвертывался, чтобы не глядеть на князя. Он не хотел его обнимать.
Тот продолжал моргать глазами и утираться. Лиза пришла в гостиную и села в угол; Лаврецкий
посмотрел на нее, она на него
посмотрела — и обоим стало почти жутко. Он прочел недоумение и какой-то тайный
упрек на ее лице. Поговорить
с нею, как бы ему хотелось, он не мог; оставаться в одной комнате
с нею, гостем в числе других гостей, — было тяжело: он решился уйти. Прощаясь
с нею, он успел повторить, что придет завтра, и прибавил, что надеется на ее дружбу.
Я
с недоумением и тоскою
смотрел на него. Наташа умоляла меня взглядом не судить его строго и быть снисходительнее. Она слушала его рассказы
с какою-то грустною улыбкой, а вместе
с тем как будто и любовалась им, так же как любуются милым, веселым ребенком, слушая его неразумную, но милую болтовню. Я
с упреком поглядел на нее. Мне стало невыносимо тяжело.
Когда же я брался за шляпу, она
смотрела уныло и как-то странно, как будто
с упреком, провожала меня глазами.
— И вы могли потребовать такой жертвы! — сказал я,
с упреком смотря на него.
Но, видя, что Наташа
смотрит на него
с тоской и
упреком, тотчас оробел.
И вот в ту минуту, когда страсть к наряду становится господствующею страстью в женщине, когда муж, законный обладатель всех этих charmes, tant convoites, [столь соблазнительных прелестей (франц.)]
смотрит на них тупыми и сонными глазами, когда покупка каждой шляпки, каждого бантика возбуждает целый поток
упреков с одной стороны и жалоб —
с другой, когда, наконец, между обеими сторонами устанавливается полуравнодушное-полупрезрительное отношение — в эту минуту, говорю я, точно из земли вырастает господин Цыбуля.
— Почему, Саша? — лукаво спросила Софья, вставая и подходя к ней. Вопрос этот показался матери лишним и обидным для девушки, она вздохнула и, подняв бровь,
с упреком посмотрела на Софью.
Мать
посмотрела на нее
с молчаливым
упреком, а Софья напоминающим тоном заметила...
Делают мне
упрек, что манеры мои несколько жестки, что весь я будто сколочен из одного куска, что вид мой не внушает доверия и т. п. Странная вещь! от чиновника требовать грациозности! Какая в том польза, что я буду мил, любезен и предупредителен? Не лучше ли, напротив, если я буду стоять несколько поодаль, чтобы всякий
смотрел на меня если не со страхом, то
с чувством неизвестности?
Она изредка перекинется
с Александром вопросом и получит: «да» или «нет» — и довольна; а не получит этого, так
посмотрит на него пристально; он улыбнется ей, и она опять счастлива. Не улыбнись он и не ответь ничего, она начнет стеречь каждое движение, каждый взгляд и толковать по-своему, и тогда не оберешься
упреков.
Александр молча,
с выражением горького
упрека,
смотрел на дядю.
Даже светская по породе княжна смутилась и
с упреком посмотрела на меня.
— Не думал я, Борис Федорович, — сказал он
с упреком, — что ты отступишься от меня. Или ты только пришел на мою казнь
посмотреть?
Казак
с великим усилием поднимал брови, но они вяло снова опускались. Ему было жарко, он расстегнул мундир и рубаху, обнажив шею. Женщина, спустив платок
с головы на плечи, положила на стол крепкие белые руки, сцепив пальцы докрасна. Чем больше я
смотрел на них, тем более он казался мне провинившимся сыном доброй матери; она что-то говорила ему ласково и укоризненно, а он молчал смущенно, — нечем было ответить на заслуженные
упреки.
Но я и без того
смотрел в сторону: в эту минуту я встретил взгляд гувернантки, и мне показалось, что в этом взгляде на меня был какой-то
упрек, что-то даже презрительное; румянец негодования ярко запылал на ее бледных щеках. Я понял ее взгляд и догадался, что малодушным и гадким желанием моим сделать дядю смешным, чтоб хоть немного снять смешного
с себя, я не очень выиграл в расположении этой девицы. Не могу выразить, как мне стало стыдно!
— Да ты б объяснил ему, Евграф Ларионыч, ты б рассказал, — проговорил, наконец, дядя,
смотря на старика
с тоской и
упреком.
Как ни любил Алексей Степаныч жену, как ни жалко было ему
смотреть, что она беспрестанно огорчается, но слушать ежедневно, по целым часам, постоянные жалобы на свое положение, весьма обыкновенное, слушать печальные предчувствия и даже предсказания о будущих несчастных последствиях своей беременности, небывалые признаки которых Софья Николавна умела отыскивать, при помощи своих медицинских книжных сведений,
с необыкновенным искусством и остроумием, слушать
упреки тончайшей требовательности, к удовлетворению которой редко бывают способны мужья, конечно, было скучновато.
Во все продолжение этого дня Глеб был сумрачен, хотя работал за четверых; ни разу не обратился он к приемышу. Он не то чтобы сердился на парня, — сердиться пока еще было не за что, — но
смотрел на него
с видом тайного, невольного
упрека, который доказывал присутствие такого чувства в душе старого рыбака.
Маша пристально
посмотрела на него и
с упрёком сказала...
И догадался; —
с досадой
смотрел он на веселую толпу и думал о будущем, рассчитывал дни, сквозь зубы бормотал какие-то
упреки… и потом, обратившись к дому… сказал: так точно! слух этот не лжив… через несколько недель здесь будет кровь, и больше; почему они не заплотят за долголетнее веселье одним днем страдания, когда другие, после бесчисленных мук, не получают ни одной минуты счастья!.. для чего они любимцы неба, а не я! — о, создатель, если б ты меня любил — как сына, — нет, — как приемыша… половина моей благодарности перевесила бы все их молитвы… — но ты меня проклял в час рождения… и я прокляну твое владычество, в час моей кончины…
Крылушкин
с белой головой и спокойным взглядом стоял, как статуя
упрека, и молча
смотрел на них, прижимая к себе плачущую Настю. Наконец он покачал головой и сказал...
Мы указываем на это вовсе не
с тем, чтобы сделать
упрек г. Устрялову, а единственно для того, чтобы определить, чего можно требовать от его истории и
с какой точки зрения
смотреть на нее, согласно
с идеей самого автора.
И он слегка
Коснулся жаркими устами
Ее трепещущим губам;
Соблазна полными речами
Он отвечал ее мольбам.
Могучий взор
смотрел ей в очи!
Он жег ее. Во мраке ночи
Над нею прямо он сверкал,
Неотразимый, как кинжал.
Увы! злой дух торжествовал!
Смертельный яд его лобзанья
Мгновенно в грудь ее проник.
Мучительный, ужасный крик
Ночное возмутил молчанье.
В нем было всё: любовь, страданье,
Упрек с последнею мольбой
И безнадежное прощанье —
Прощанье
с жизнью молодой.
Белесова. Я ничего не преувеличиваю. Конечно, я не знаю,
с какими мыслями он
смотрит на меня; я вам говорю только о том, какое действие производит на меня его взгляд. Есть положения, в которых долгий и серьезный взгляд непереносим: в нем укор, в нем обида, он будит совесть. (
С упреком.) А вы сами знаете, что мне, для моего спокойствия, надо усыплять совесть, а не будить ее.
В этом состоянии, близком к бреду безумия, рнсуя в воображении сладострастные картины, Ипполит Сергеевич не замечал, что дождь прекратился и в окна его комнаты
с ясного неба
смотрели звёзды. Он всё ждал звука шагов женщины, несущей ему наслаждение. Порой, на краткий миг, надежда обнять девушку гасла в нём; тогда он слышал в учащённом биении своего сердца
упрёк себе и сознавал, что состояние, переживаемое им, позорно для него, болезненно и гадко.
Недолго битва продолжалась;
Улан отчаянно играл;
Над стариком судьба смеялась —
И жребий выпал… час настал…
Тогда Авдотья Николавна,
Встав
с кресел, медленно и плавно
К столу в молчаньи подошла —
Но только цвет ее чела
Был страшно бледен. Обомлела
Толпа. Все ждут чего-нибудь —
Упреков, жалоб, слез… Ничуть!
Она на мужа
посмотрелаИ бросила ему в лицо
Свое венчальное кольцо...
Тряхнув головой, он поднимает её и
смотрит в небо, и, как бы вспоминая, медленно, громко и
с упрёком в голосе говорит...
И, впечатленья дум моих храня,
Я нехотя глотал тарелку супа;
С усмешкой все глядели на меня,
Мое лицо, должно быть, было глупо.
Застенчивей стал день я ото дня,
Смотрел на всех рассеянно и тупо,
И на себя родителей
упрекНе раз своей неловкостью навлек.
С нетерпеливым, взволнованным ржанием Нежданчик повернул к Степану голову. Сверкали в сумерках прекрасные глаза. Он хватал овес из мерки, не дожидаясь, чтоб Степан высыпал в кормушку. Степан
с упреком смотрел и не высыпал мерки.
И ехали мимо повозки. И проезжали люди
с виноватыми лицами, стараясь не
смотреть на лежащего человека. Вспоминалось, как все жадно справлялись, — защищает ли нас кто сзади, есть ли за нами прикрытие? Там бились люди, спасая нас, тоже вот и этот умиравший. Теперь, ненужный, он валялся в пыли на откосе, и все старались поскорее проехать мимо, чтоб не обжег их скорбный
упрек, глядевший из мутившихся глаз.
Весь необузданный, страстный темперамент юноши вылился в этих словах. Неприятный огонь снова пылал в его глазах, руки были сжаты в кулаки. Он дрожал всем телом под влиянием дикого порыва возмущения. Очевидно, он решился начать борьбу
с отцом, которого прежде так боялся. Но взрыва гнева отца, которого ожидал сын, не последовало. Иван Осипович
смотрел на него серьезно и молчал
с выражением немого
упрека по взгляде.
Один
с простреленной грудью, из раны которого течет столько крови, что кажется затопит всю комнату, другой в арестантской шапке на полуобритой голове
смотрит на него
с упреком и задает ему роковые вопросы.
Он
с нежной грустью
смотрел ей прямо в глаза. В ее взоре, неотводно устремленном на него, появилось выражение тревожного
упрека.
— Да что ты, разве все артистки таковы? —
с упреком посмотрела на него молодая женщина.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа — все
с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все
с одним и тем же выражением надежды на помощь,
упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз,
смотрели на Ростова.