Неточные совпадения
— Одни из этих
артистов просто утопают в картах, в вине, — продолжал Райский, — другие ищут роли. Есть и дон-кихоты между ними: они хватаются за какую-нибудь невозможную идею, преследуют ее иногда искренно; вообразят себя пророками и апостольствуют в кружках слабых голов, по трактирам. Это легче, чем работать. Проврутся что-нибудь дерзко про власть, их переводят, пересылают с места
на место. Они всем в тягость, везде надоели. Кончают они различно,
смотря по характеру: кто угодит, вот как вы,
на смирение…
Она, как и многие отличные
артисты, всегда играла роль, всегда была не самой собой и всегда
смотрела на свои слова, движения, поступки, как бы глядя
на самое себя издали, глазами и чувствами зрителей.
Так
смотрит мальчик
на воина в полном вооружении; так неопытный юноша, в душе которого таятся, однако ж, гибельные семена мотовства, неудовлетворенных страстей и разврата,
смотрит на современного ловласа; так, наконец, другой юноша, пылкий, но непорочный,
смотрит на великого
артиста или художника и вообще
на всякого человека, выходящего из ряда обыкновенных людей.
— Ню, что это? Это, так будем мы
смотреть, совсем как настоящая безделица. Что говорить о мне? Вот вы! вы
артист, вы художник! вы можете — ви загт ман дизе!.. [Как это говорится? (нем.).] творить! А мы, мы люди… мы простой ремесленник. Мы совсем не одно… Я чувствую, как это, что есть очень, что очень прекрасно; я все это могу очень прекрасно понимать… но я шары
на бильярды делать умею! Вот мое художество!
Кн. Шаховской и все мы с восхищением
смотрели на этого истинного
артиста, который трудился неутомимо.
Мы хотим поделиться с читателем этими своими мнениями, или, лучше сказать, сомнениями о том, так ли играется пьеса, то есть с той ли точки зрения
смотрят обыкновенно
на ее исполнение и сами
артисты и зрители?
Нельзя было без смеха и удивления
смотреть на Гоголя; он так от всей души занимался этим делом, как будто оно было его любимое ремесло, и я подумал, что если б судьба не сделала Гоголя великим поэтом, то он был бы непременно артистом-поваром.
В самое то время, как Москва беззаботно собиралась в театр, чтоб
посмотреть на старого славного
артиста, военная гроза, давно скоплявшаяся над Россиею, быстро и прямо понеслась
на нее; уже знали прокламацию Наполеона, в которой он объявлял, что через несколько месяцев обе северные столицы увидят в стенах своих победителя света; знали, что победоносная французская армия, вместе с силами целой Европы, идет
на нас под предводительством великого, первого полководца своего времени; знали, что неприятель скоро должен переправиться через Неман (он переправился 12 июня) — все это знали и нисколько не беспокоились.
Конечно, я составил себе такое высокое предварительное понятие об игре Шушерина в Ярбе и особенно о том месте, в котором он обманул Дмитревского, что настоящее исполнение роли меня не вполне удовлетворило; но теперь,
смотря на целую пиесу и
на лицо Ярба уже не теми глазами, какими
смотрели все и я сам за сорок три года тому назад, я еще более удостоверяюсь, что только великий
артист мог производить в этой пиесе такое впечатление, какое производил Шушерин.
Но театральные традиции хранились у нас непоколебимо. Какой-то Митрофанов-Козловский, как известно, перед выходом
на сцену всегда крестился. Это всосалось. И каждый из наших главных
артистов перед своим выходом непременно проделывал то же самое и при этом косил глазом вбок:
смотрят или нет? И если
смотрят, то, наверно, уж думают: как он суеверен!.. Вот оригинал!..
Я
на ваш изумительный переход с великим вниманием
смотрел, не пропуская ни одного движения, и — пусть это будет между нами — я убедился в том, что для выполнения такого головоломного номера мало того, что
артист отважен, спокоен, хладнокровен и безусловно опытен в своем деле.
Как всегда, очень поздно пришел Белозеров,
артист государственных театров. Бритый, с желтоватым лицом, с пышными, мелко вьющимися волосами. Его встретили радостными приветствиями. Добродушно и сдержанно улыбаясь, он здоровался. Барышни восторженно
смотрели на него.
Подробности этой встречи я описал в очерке, помещенном в одном сборнике, и повторять здесь не буду. Для меня, юноши из провинции, воспитанного в барской среде, да и для всех москвичей и иногородных из сколько-нибудь образованных сфер, Щепкин был национальной славой. Несмотря
на сословно-чиновный уклад тогдашнего общества,
на даровитых
артистов, так же как и
на известных писателей,
смотрели вовсе не сверху вниз, а, напротив, снизу вверх.
Я замечал, что странствующие певцы, акробаты, даже фокусники любят называть себя
артистами, и потому несколько раз намекал своему собеседнику
на то, что он
артист, но он вовсе не признавал за собой этого качества, а весьма просто, как
на средство к жизни,
смотрел на свое дело.
— Нет, зачем называть ее, — сказал он. — Вы, верно, знаете ее, все знают ее. Я молчал и только
смотрел на нее; я знал, что я бедный
артист, а она аристократическая дама. Я очень знал это. Я только
смотрел на нее и ничего не думал.
И директор был не один, который
смотрел на привезенного герцогом фаворитного
артиста как
на что-то полусмешное-полужалкое, из чего, может быть, где-то, пожалуй, и сделали бы что-нибудь ценное, но из чего здесь ничего выйти не должно и не выйдет.