Час волка

Андрей Дышев, 1998

На крымском побережье снимается исторический боевик. Площадка, софиты, костюмы, актеры… В какой-то момент режиссеру для небольшого эпизода понадобился рослый мускулистый парень. Взгляд задержался на бывшем спецназовце Кирилле Вацуре. Вылитый рыцарь! Грим, доспехи, нарисованные шрамы – и на площадку! Дым, ветродуй, мотор!.. Зазвенели бутафорские мечи и пики, заскрежетал металл, и новоявленный актер ринулся в бой. Но что за наваждение! Битва отнюдь не киношная, из ран хлещет вовсе не томатный сок, и смерть – настоящая. Где же тут игра и где – реальность?

4

Лучше бы я пошел в тренажерный зал к Гере и выплеснул дурную энергию на кетлеровские станки. Но мою машину как магнитом потянуло в автошколу, и я, работая только педалью тормоза, покатился с горки мимо кафе"Встреча", старого немецкого кладбища, крепостного барбакана, думая о том, что в разговоре с Лебединской не был до конца откровенен. Меня взволновало не только ее легкомысленное отношение к дорогому антиквариату. Незнакомец, назвавшийся Лембитом Лехтине, интересовался мной у заведующей выставочным залом не случайно. Только генуэзское золото, подобно компасу, могло потянуть в мою сторону коллекционера. Откуда эстонец мог узнать о том, что у меня есть позднебоспорские монеты? И знает ли он главное — сколько их у меня?

Раздумывая, я машинально затормозил у распахнутых настежь ворот гаража, потянулся рукой к ключу зажигания, заглушил мотор и, чувствуя, что сейчас наломаю дров, швырнул на панель брелок с дистанционным управлением гаражными воротами. Опять эти бездельники оставили их открытыми! Сколько раз просил всегда держать ворота взаперти!

Остывая очень медленно, как доменная печь, я загнал машину в гараж, закрыл и запер на замки все, что было можно, и на автобусе доехал до автошколы.

Красная"шестерка"с предупреждающей надписью на капоте:"ОСТОРОЖНО, ЗА РУЛЕМ УЧЕНИК!", переваливаясь с бока на бок по разбитой дороге, как утлое суденышко на шаловливой волне, выкатилась из ворот автошколы и медленно, со скоростью катафалка, свернуло к гаражам. Я подождал, когда она остановится, и вышел из своей засады.

Конечно, в таком взвинченном настроении не стоило отправляться на встречу с Ингой, но не в моих правилах было отказываться от встречи, тем более, что я же ее и назначил. Полагая, что Виктор уже рассказал Инге о рокировке, и вопрос решен, я с некоторым недоумением увидел, что мотор у"жигулей"продолжает работать, а Виктор, сидя на инструкторском месте, о чем-то эмоционально говорит девушке, включая и выключая рычаг поворотных огней.

Я открыл дверцу, склонился и сдержанно, как и подобает учителю с ученицей, поздоровался с Ингой. Виктор осекся, раскрыл рот и хлопнул себя по лбу, очень фальшиво сыграв провал в памяти.

— Я ж совсем забыл! — с досадой произнес он, глядя то на меня, то на Ингу. — Мне же надо сегодня ехать в Белогорск!

Он врал настолько плохо, что меня покоробило, и я нетерпеливо хлопнул его по плечу.

— Ну, давай! Выметайся!

Инга, еще не понимая, что происходит, настороженно смотрела на меня своими зелеными глазами. Ее круглые черные очки были сдвинуты на лоб и поддерживали высветленную челку. Смуглые, гладкие как каштаны скулы оттеняли впалые, с ямочками, щеки. Губы, покрытые перламутровой помадой, были слегка приоткрыты; кончиком языка девушка водила по краю зубов — я вспомнил, так же она делала, когда разговаривала со мной первый раз. Наверное, эта привычка была сродни нервно-сдержанному движению хвоста кошки.

— Это как понять? — спросила она меня, когда я взгромоздился на сиденье инструктора и стал подгонять его под свой рост. — Я вас сюда не приглашала.

— Инга! — заискивающе произнес Виктор, приседая, нагибаясь то влево, то вправо, чтобы за моими плечами увидеть девушку. — Я забыл вас предупредить! Меня временно заменит мастер вождения Кирилл Вацура…

Я незаметно двинул локтем Виктора в солнечное сплетение и повернул лицо к Инге.

— Вообще-то меня зовут Бартолемео Лесепс, — поправил я, захлопывая дверь. — Но это не имеет значения. На Виктора свалились проблемы, ему срочно надо в Белогорск, поэтому учить вас вождению буду я.

Инга как-то странно посмотрела на меня, словно была иностранкой и плохо понимала русскую речь. Виктор бочком пятился к забору автошколы, поглядывая на машину; губы его шевелились, он бормотал себе под нос либо молитву, либо проклятия.

— Не робейте, — сказал я, чувствуя, что пауза затянулась. — Я буду с вами очень вежлив… Сцепление, первая передача и плавно трогаемся.

Инга опустила руку на рычаг скоростей, сдвинула его вперед и сбросила сцепление. Машина дернулась и заглохла.

— Извините, — прошептала девушка.

Она была слишком рассеянной, чтобы нормально вести машину. Виктор уже дошел до ворот. Стоя на въезде, он жевал губу и следил за нами. Я только сейчас нашел под своими ногами парные педали тормоза и сцепления и приступил к обязанностям инструктора.

— Еще раз, — сказал я, глядя на профиль девушки. — Запускаем мотор, первая передача, добавляем газ и плавно отпускаем сцепление.

Я придерживал педаль на тот случай, если у Инги опять ничего не получится. Она крепко ухватилась за руль, налегла на него так, что ее подбородок коснулся"баранки". Я обратил внимание на то, что девушка смотрит не на дорогу, а на панель приборов, и ее широко раскрытые глаза быстро наполняются тревогой. Стрелка тахометра плавно ползла вверх. Старая"шестерка"задрожала, двигатель стал с хрипотцой подвывать, как осенний ветер на высоковольтных проводах.

— Ну! Смелее! — поторопил я, чувствуя, как легко и органично вошел в роль инструктора.

— Не смотрите на меня, — сквозь зубы процедила Инга.

Я коснулся затылком подголовника и сложил на груди руки. Виктор исчез. По ветровому стеклу рассыпались мелкие капли дождя. Синоптики, как всегда, ошиблись, предсказывая сухую и жаркую погоду."Шестерка"дрожала, словно озябший конь. Я думал о том, что невозможно одновременно учить девушку вождению и набиваться к ней в любовники. Одно исключает другое.

Инга вдруг тряхнула головой, словно хотела избавиться от нахлынувшего на нее оцепенения, сбросила газ, заглушила двигатель и выскочила из машины столь быстро, как если бы в салоне начался пожар. Ее бежевые шелковые брюки, расклешенные внизу, колыхались, играли в свете, будто по ногам девушки струилась вода. Она сделала несколько стремительных шагов и остановилась спиной ко мне перед гаражом, обшитым рваной оцинкованной жестью.

Мне не хватало только ее капризов, с унынием подумал я и почувствовал, как любопытство к актрисе угасает. Ингу я представлял намного более интересной, чем она была.

Я посигналил. Девушка продолжала упираться взглядом в гараж и срывать с корявой ветки листья.

И мне это надо? — еще более расстраиваясь, подумал я, дотянулся левой рукой до руля, тронулся с места и медленно подъехал к Инге.

— Да что вы так переживаете? — крикнул я в окно. — Все у нас с вами будет хорошо.

Инга вдруг повернулась к машине лицом, решительно подошла к двери и распахнула ее. Сложив на груди руки, она выставила одну ногу вперед, словно хотела подчеркнуть свою независимость, и спросила:

— Ну? Что дальше? Что вы еще хотите от меня?

Мне стало за нее стыдно. Вот тебе и актриса, подумал я. Нормально сыграть целомудренную дуру — и то не смогла.

— Ничего я от тебя не хочу, — ответил я, не глядя на Ингу и с сухим треском проводя ногтями по щетине на щеках. — Хочешь тренироваться — садись, не хочешь — беги за Витей. У меня мало времени.

Чтобы тебе поверили сразу и полностью, надо разозлиться. Злость — наиболее искреннее проявление человеческих чувств, в котором трудно ошибиться. Инга не сразу, но все же села за руль, бесцельно подергала рычаг передач, несколько раз качнула педаль сцепления и откинулась на спинку сидения.

Она мгновенно перевоплотилась.

— Не пойму, что это на меня нашло! — сказала она уже другим голосом, глядя на меня с выражением той кокетливой вины, какое бывает у женщины, нечаянно заснувшей на постели незнакомого мужчины. — Голова пошла кругом! Не сердись на меня, ладно?.. У тебя на переносице то ли солярка, то ли уголь.

— Что у меня на переносице? — не понял я.

Инга не стала повторять, незаметным движением вынула из кармана шелковой жакетки платок, источающий горький аромат духов, и провела им у меня между бровей.

— Я понимаю, что инструктору положено… — произнесла она, старательно натирая мой лоб. — И все же так будет лучше.

Нет, не зря я решил подменить Виктора!

— Если ты не остановишься, — предупредил я, — то протрешь дыру.

Инга опустила руки и посмотрела на мое лицо, как ваятель на свежевылепленный бюст.

— Да, — согласилась она. — Немного перестаралась. Впрочем, у тебя такой тип лица, который трудно чем-либо испортить.

— Спасибо, — на всякий случай сказал я, хотя не понял, комплимент это был или же наоборот. — Ну что? Может быть, попытаемся проехать десяток метров?

— Да! — согласилась Инга и решительно взялась за рычаг передач. — Принимать экзамен будет Браз, а его лучше не нервировать.

— Браз — это инспектор ГАИ? — предположил я.

— Нет, это наш режиссер… Ну, куда рулить?

На этот раз она плавно тронулась с места и уверенно провела машину между гаражей.

— Первый раз обучаю актрису, — признался я.

— Так это же замечательно, — отозвалась Инга. — Это же прекрасный повод…

Она не договорила, для каких действий это прекрасный повод, вырулила на улицу Садовую и вдруг резко вдавила педаль акселератора в пол. Мотор взревел, как слон, наступивший на гвоздь, стрелка тахометра сразу вляпалась в красную зону. Я вовремя сбросил сцепление и притормозил — улицу где попало перебегали люди, и они не знали, как сильно рискуют. Потом почувствовал, как в лицо плеснул жар. Оказывается, учителем я был осторожным и даже трусливым, чего нельзя было сказать о моих водительских качествах.

— Педалью газа пользоваться надо ласково и нежно, — сказал я. — Представь, что ты идешь по болоту и каждую кочку проверяешь на прочность кончиком ноги.

Инга посмотрела на меня. В ее глазах, цвета болотных кочек, полыхал холодный азарт.

— Нет, дорогой мой тиче Бармалей Леплес…

— Бартолемео Лесепс, — поправил я.

— Я должна научиться не столько водить машину по правилам, сколько эффектно, с визгом и искрами трогаться с места и быстро набирать сумасшедшую скорость.

— Ах, вот оно что! — протянул я. — А зачем тебе это надо?

— В фильме будет эпизод, как студентка Марта убегает от мафии, прыгает в первую попавшуюся машину и срывается с места. Марту буду играть я. Мне предлагали дублера, но я отказалась, пообещала, что за десять дней, пока оператор и художник занимаются выбором натуры, научусь выполнять этот трюк.

— Понятно, — ответил я. — Теперь все понятно. Только на старой"шестерке"сумасшедшую скорость тебе вряд ли удастся развить.

Дорогу опять заняли прохожие. Мы терпеливо ждали, когда взлетная полоса освободится.

— Ты играешь главную роль? — спросил я.

— Да, — кивнула Инга.

— А как фильм будет называться?

–"Час волка". Там будет и современность, и средневековье. В современной части я играю Марту, а в исторической — графиню Лавани… Ой, смотри! Смотри! — Она тыкала пальцем в ветровое стекло.

— Куда смотреть? — не понял я, выворачивая шею.

— Наверх!

— А что там я должен увидеть?

— Дельтаплан с мотором!.. Поздно, улетел уже.

— Да видел я его тысячи раз! Зачем так громко кричать?

— В нашем фильме тоже будет дельтаплан. Он зависнет над моторной лодкой, а Марта ухватится за свисающий фал…

— Марта, насколько я понял, это ты?

Инга опять попыталась эффектно стартовать. В общем, уже что-то вырисовывалось, хотя она еще не уловила тот тонкий момент со сцеплением, при котором двигатель не глохнет, а колеса шлифуют асфальт с визгом и дымом.

Мы подкатили к рынку. Народ тучами проплывал перед машиной. Я держал ногу на тормозе.

— Остановись у обочины, — попросил я.

Инга решительно кинула машину на бордюр. Я лишь головой покачал.

— Плохо, да? — с надеждой спросила она.

— Постоим минутку, ладно? — ответил я, приоткрывая дверь, чтобы запустить в салон сквознячок.

У входных ворот кругами ходили менялы, шлепали пачками купюр по ладони и безостановочно бормотали:

— По выгодному курсу… Рубли на доллары, доллары на гривны, гривны на рубли…

Я искал среди них усатого, Вечного Мальчика, как я называл тощего спекулянта по кличке Холера, с лицом, усеянным, как прыщами, мелкими носиком, ротиком, глазками, с аккуратным пробором, свежей стрижкой и дурным запахом дешевого одеколона. Ему было за сорок, но выглядел он как болезненный подросток. Он прятался от солнца в тени козырька у входа в мясной павильон и искоса наблюдал за нашей машиной.

Я не стал к нему подходить и качнул головой. Вечный Мальчик, соблюдая понятную только ему конспирацию, медленно прошелся до ограды, оттуда к остановке автобуса, видя все вокруг себя, после чего, шлепая купюрами по ладони, приблизился к"шестерке".

— Здрасьте! — по своему обыкновению поздоровался он, слегка склоняясь над дверью и мельком взглянув на Ингу. — Какие проблемы? Баксы нужны или рубли?

— Мне Кучер нужен, — без долгого вступления сказал я.

— Нужен — найдем, — негромко пропел Вечный Мальчик. — А чего это ты на"шестерку"пересел? С"ниссаном"что-нибудь случилось? Зато водитель у тебя — нет слов!

— Завтра я жду его на остановке у гостиницы"Горизонт"в это же время, — сказал я, глядя на рыжий пробор менялы, присыпанный, как песком, перхотью.

— А что я буду с этого иметь? — спросил Вечный Мальчик, двигаясь всем телом, словно под его одеждой табунами бегали вши.

— Вставные передние зубы, — пообещал я. — Не слышал о таком нумизмате Лембите Лехтине? На рынке он не появлялся?

— Редкая фамилия, — ответил Вечный Мальчик, перебирая купюры, как колоду карт. — Не слышал и не встречал.

Я захлопнул дверь. Инга помахивала перед лицом журналом.

— Жарко? — спросил я. — Еще немного поработаем, потом поедем кушать мороженное, а завтра я научу тебя сходу разворачиваться на сто восемьдесят градусов, так, что пыль пойдет столбом. Твоему Бразу понравится.

— Да? — удивленно спросила Инга и взглянула на меня чисто женским взглядом. — А разве завтра мы тоже вместе?

— А тебе этого не хочется?.. Поехали!

Она не ответила, завела машину.

— Куда едем, мой тиче?

— Прямо, к автостанции, потом свернешь направо. Там село Дачное находится, дорога не загружена, можно тренироваться. Заодно выполнишь одну мою просьбу.

— Какую?

— Узнаешь.

Мы выехали на шоссе, миновали каменные башни горы Гребешок и свернули на грунтовую улочку, зажатую с двух сторон заборами, из которых ломились пышные сады. Инга вела машину ровно, и я на некоторое время забыл про свои обязанности, погрузившись в тяжелые мысли.

— Стой! — скомандовал я.

— Что это за деревня? — спросила Инга, когда пыль вокруг нас развеялась.

Я смотрел на ее ухоженное лицо. У нее любовников больше, чем поклонников, подумал я. Все первые лица кинематографа и все вторые: помреж, помопер, помхуд, помрук, помзад…

— Опусти очки на глаза.

Она послушалась, но тотчас заметила:

— У тебя взгляд, как у Браза.

— И что в его взгляде интересного?

— Он всегда смотрит на артиста, как на бутерброд, который продают в вокзальном буфете.

— Пройди, пожалуйста, по этой улице вперед метров сто, — сказал я, продолжая смотреть на Ингу, как на вокзальный бутерброд. — Справа увидишь двухэтажный дом с мансардой, номер сто тридцать четыре, покрыт красной кровельной медью. В общем, не ошибешься. Позвонишь. Если выйдет детина ростом выше меня и с лысиной, гладкой как луна, скажешь, что тебе нужен господин Кучер. Он не признается, начнет спрашивать: зачем, для чего? А ты скажешь, что интересуешься старинными монетами.

— Это все?

— Да, все. Весь фокус заключается в том, что он тебе ответит. Тебе, артистке, не трудно ведь сыграть нумизмата?

— Я многое могу сыграть.

— Тогда сделай одолжение. Не бойся, это не страшно… Да, подожди! Вот сто долларов. Без них он не станет с тобой разговаривать.

Инга вышла, поправила прическу и протянула руку.

— Сумочку!

— Что? — не понял я.

— Мою сумочку дай!

— Да, конечно! — усмехнулся я, взял с сидения маленький черный чемоданчик размером с книгу и протянул Инге. Не доверяет, подумал я.

Инга не очень решительно зашагала по улочке, оборачиваясь и глядя на меня, словно проверяя, не розыгрыш ли это? Я пересел за руль и развернул машину. Инга шла посреди улицы, рассматривая утонувшие в садах дома. Ее бежевый костюм блестел и отливал металлом. Она выглядела слишком броско для этой пыльной дачной улицы и совсем не была похожа на нумизматику.

Ничего он ей не скажет, думал я. Зря на него собак вешаю.

Инга скоро вернулась. Я подумал, что она не застала Кучера дома.

— Ну? — поторопил я ее, когда она села рядом.

Кажется, девушка получала удовольствие от того, что могла испытывать мое нетерпение.

— Значит, так, — начала она и посмотрела на потолок кабины. — Он дал адрес. Улица Набережная, дом два. Это там, где ремонтируется частная гостиница…

Гравий вылетел из-под задних колес машины с силой пулеметной очереди. Ингу швырнуло на спинку сидения; она хотела ухватиться за поручень над дверью, но промахнулась, и ее ладонь, описав дугу, шлепнула меня по лицу. Набирая скорость на предельных оборотах, я послал машину на шоссе, выскочил на встречную полосу и, уступая место идущему в лобовую грузовику, пропылил по обочине.

— Вот именно так… — произнесла Инга, придя в себя, когда"шестерка"гладко покатилась в город. — Я тоже так хочу…

— Занятия закончены, — зло сказал я.

— А мороженное? — мгновенно расстроилась Инга.

— Мороженное отменяется!

Сволочь, подумал я. Зарою!