Неточные совпадения
Наконец Манилов поднял
трубку с чубуком и поглядел снизу ему
в лицо, стараясь высмотреть, не видно ли какой усмешки на губах его, не пошутил ли он; но ничего не было видно такого, напротив, лицо даже казалось степеннее обыкновенного; потом подумал, не спятил ли гость как-нибудь невзначай с ума, и со страхом
посмотрел на него пристально; но глаза гостя были совершенно ясны, не было
в них дикого, беспокойного огня, какой бегает
в глазах сумасшедшего человека, все было прилично и
в порядке.
Несколько дюжих запорожцев, лежавших с
трубками в зубах на самой дороге,
посмотрели на них довольно равнодушно и не сдвинулись с места.
Лонгрен молчал, спокойно
смотря на метавшегося
в лодке Меннерса, только его
трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул ее из рта, чтобы лучше видеть происходящее.
Лонгрен выходил на мостик, настланный по длинным рядам свай, где, на самом конце этого дощатого мола, подолгу курил раздуваемую ветром
трубку,
смотря, как обнаженное у берегов дно дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к черному, штормовому горизонту наполнял пространство стадами фантастических гривастых существ, несущихся
в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению.
«Дура, — мысленно обругал ее Самгин, тотчас повесив
трубку. — Ведь знает, что разговоры по телефону слушает полиция». Но все-таки сообщил новость толстенькому румянощекому человеку во фраке, а тот, прищурив глаз,
посмотрел в потолок, сказал...
Он после обеда охотно оставался и курил
трубку в ее комнате,
смотрел, как она укладывала
в буфет серебро, посуду, как вынимала чашки, наливала кофе, как, особенно тщательно вымыв и обтерев одну чашку, наливала прежде всех, подавала ему и
смотрела, доволен ли он.
Она грозила пальцем и иногда ночью вставала
посмотреть в окно, не вспыхивает ли огонек
в трубке, не ходит ли кто с фонарем по двору или
в сарае?
Все были более или менее
в ожидании, много говорили, готовились к бою,
смотрели в зрительные
трубки во все стороны.
Но глаз — несмотря на все разнообразие лиц и пестроту костюмов, на наготу и разноцветность тел, на стройность и грацию индийцев, на суетливых желтоватых китайцев, на коричневых малайцев, у которых рот, от беспрерывной жвачки бетеля, похож на
трубку, из которой лет десять курили жуковский табак, на груды товаров, фруктов, на богатую и яркую зелень, несмотря на все это, или, пожалуй,
смотря на все, глаз скоро утомляется, ищет чего-то и не находит:
в этой толпе нет самой живой ее половины, ее цвета, роскоши — женщин.
Воротился тотчас и Митя и извинился, что заставил ждать себя. Паны уже уселись и распечатали игру.
Смотрели же гораздо приветливее, почти ласково. Пан на диване закурил новую
трубку и приготовился метать;
в лице его изобразилась даже некая торжественность.
Вечером, после ужина, я пошел
посмотреть, что он делает. Дерсу сидел, поджав под себя ноги, и курил
трубку. Мне показалось у него так уютно, что я не мог отказать себе
в удовольствии погреться у огня и поговорить с ним за кружкой чая.
После полудня мы с Дерсу опять пошли вперед. За рекой тропка поднялась немного на косогор. Здесь мы сели отдохнуть. Я начал переобуваться, а Дерсу стал закуривать
трубку. Он уже хотел было взять ее
в рот, как вдруг остановился и стал пристально
смотреть куда-то
в лес. Через минуту он рассмеялся и сказал...
Луна совершенно исчезла. С неба сыпался мелкий снег. Огонь горел ярко и освещал палатки, спящих людей и сложенные
в стороне дрова. Я разбудил Дерсу. Он испугался спросонья,
посмотрел по сторонам, на небо и стал закуривать свою
трубку.
— Его близко тут прятался, — сказал Дерсу, указав рукой
в правую сторону. — Его долго тут стоял, когда наша там остановился, моя
трубка искал. Наша назад ходи, его тогда скоро прыгал.
Посмотри, капитан,
в следах воды еще нету…
Он сидел на краю печи, свесив ноги, глядя вниз, на бедный огонь свечи; ухо и щека его были измазаны сажей, рубаха на боку изорвана, я видел его ребра, широкие, как обручи. Одно стекло очков было разбито, почти половинка стекла вывалилась из ободка, и
в дыру
смотрел красный глаз, мокрый, точно рана. Набивая
трубку листовым табаком, он прислушивался к стонам роженицы и бормотал бессвязно, напоминая пьяного...
Бросились
смотреть в дела и
в списки, — но
в делах ничего не записано. Стали того, другого спрашивать, — никто ничего не знает. Но, по счастью, донской казак Платов был еще жив и даже все еще на своей досадной укушетке лежал и
трубку курил. Он как услыхал, что во дворце такое беспокойство, сейчас с укушетки поднялся,
трубку бросил и явился к государю во всех орденах. Государь говорит...
Вихров невольно засмотрелся на него: так он хорошо и отчетливо все делал… Живописец и сам, кажется, чувствовал удовольствие от своей работы: нарисует что-нибудь окончательно, отодвинется на спине по лесам как можно подальше, сожмет кулак
в трубку и
смотрит в него на то, что сделал; а потом, когда придет час обеда или завтрака, проворно-проворно слезет с лесов, сбегает
в кухню пообедать и сейчас же опять прибежит и начнет работать.
В шкафу у меня лежал лопнувший после отливки тяжелый поршневой шток (мне нужно было
посмотреть структуру излома под микроскопом). Я свернул
в трубку свои записи (пусть она прочтет всего меня — до последней буквы), сунул внутрь обломок штока и пошел вниз. Лестница — бесконечная, ступени — какие-то противно скользкие, жидкие, все время — вытирать рот платком…
Подхалюзин. Как же-с, непременно поедем-с; и
в парк поедем-с
в воскресенье. Ведь коляска-то тысячу целковых стоит, да и лошади-то тысячу целковых и сбруя накладного серебра, — так пущай их
смотрят. Тишка!
трубку!
Однажды Александр с Костяковым удили рыбу. Костяков,
в архалуке,
в кожаной фуражке, водрузив на берегу несколько удочек разной величины, и донных, и с поплавками, с бубенчиками и с колокольчиками, курил из коротенькой
трубки, а сам наблюдал, не смея мигнуть, за всей этой батареей удочек,
в том числе и за удочкой Адуева, потому что Александр стоял, прислонясь к дереву, и
смотрел в другую сторону. Долго так стояли они молча.
Он стоял
в гостиной, опершись рукой о фортепьяно, и нетерпеливо и вместе с тем торжественно
смотрел в мою сторону. На лице его уже не было того выражения молодости и счастия, которое я замечал на нем все это время. Он был печален. Володя с
трубкой в руке ходил по комнате. Я подошел к отцу и поздоровался с ним.
Посмотрите-ка
в нашу подозрительную
трубку».
Как только двое заспорят, то остальные станут
в круг, — кто с
трубкой, кто с сигарой, кто с жвачкой, — и
смотрят.
— Тогда еще вечер был, и солнце на вас обоих так светило, а я сидел
в углу и
трубку курил да на вас
смотрел… Я, Сережа, каждый месяц к ней на могилу,
в город, езжу, — прибавил он пониженным голосом,
в котором слышались дрожание и подавляемые слезы. — Я об этом сейчас Насте говорил: она сказала, что мы оба вместе будем к ней ездить…
Разговор был прерван появлением матроса, пришедшего за огнем для
трубки. «Скоро ваш отдых», — сказал он мне и стал копаться
в углях. Я вышел, заметив, как пристально
смотрела на меня девушка, когда я уходил. Что это было? Отчего так занимала ее история, одна половина которой лежала
в тени дня, а другая —
в свете ночи?
Он умолк, оставшись с открытым ртом и
смотря на свой стакан
в злобном недоумении, как будто видел там ненавистного капитана; потом разом осушил стакан и стал сердито набивать
трубку.
— Играйте, — сказала Дэзи, упирая
в стол белые локти с ямочками и положив меж ладоней лицо, — а я буду
смотреть. — Так просидела она, затаив дыхание или разражаясь смехом при проигрыше одного из нас, все время. Как прикованный, сидел Проктор, забывая о своей
трубке; лишь по его нервному дыханию можно было судить, что старая игрецкая жила ходит
в нем подобно тугой лесе. Наконец он ушел, так как били его вахтенные часы.
Суслов. Дурацкий кисель! (Справа выходит Пустобайка, он вынимает изо рта
трубку и
в упор
смотрит на Суслова.) Ну, чего ты уставился? Не видал людей? Ступай прочь!
Нехлюдов, недружелюбно
посмотрев на самовар, на портрет генерала и на полати, на которых торчал из-под какой-то ветошки конец
трубки в медной оправе, обратился к мужику.
Покуда Нехлюдов выходил
в двери, Юхванка достал
трубку с полатей и закинул ее за печку; губы его всё так же беспокойно передергивались и
в то время, как барин не
смотрел на него.
Лежнев дал ему отойти,
посмотрел вслед за ним и, подумав немного, тоже поворотил назад свою лошадь — и поехал обратно к Волынцеву, у которого провел ночь. Он застал его спящим, не велел будить его и,
в ожидании чая, сел на балкон и закурил
трубку.
— Пять?… — Он покраснел, отойдя к стене у стола, где висел шнур с ручкой, как у звонка. —
Смотрите, Санди, как вам будет удобно есть и пить: если вы потянете шнур один раз, — по лифту, устроенному
в стене, поднимется завтрак. Два раза — обед, три раза — ужин; чай, вино, кофе, папиросы вы можете получить когда угодно, пользуясь этим телефоном. — Он растолковал мне, как звонить
в телефон, затем сказал
в блестящую
трубку: — Алло! Что? Ого, да, здесь новый жилец. — Поп обернулся ко мне: — Что вы желаете?
— И стекла целы, — продолжала Раиса. — Я показала батюшке; он говорит: снеси, заложи брильянтщику! Ведь что ты думаешь? За нее дадут деньги? А нам на что зрительная
трубка? Разве на себя
в зеркало
посмотреть, каковы мы есть красавцы. Да зеркала, жаль, нет.
Ушли. Горбун,
посмотрев вслед им, тоже встал, пошёл
в беседку, где спал на сене, присел на порог её. Беседка стояла на холме, обложенном дёрном, из неё, через забор, было видно тёмное стадо домов города, колокольни и пожарная каланча сторожили дома. Прислуга убирала посуду со стола, звякали чашки. Вдоль забора прошли ткачи, один нёс бредень, другой гремел железом ведра, третий высекал из кремня искры, пытаясь зажечь трут, закурить
трубку. Зарычала собака, спокойный голос Тихона Вялова ударил
в тишину...
Однажды, когда, пуская дым из длиннейшего гордового чубука, я читал какой-то глупейший роман, дверь отворилась и на пороге совершенно неожиданно появился отец
в медвежьей шубе. Зная от меня, как враждебно
смотрит отец мой на куренье табаку, не куривший Введенский, услыхав о приезде отца, вбежал
в комнату и сказал: «Извини, что помешал, но я забыл у тебя свою
трубку и табак».
Вера Филипповна. Кому как. Только что я села
в ложу, кто-то из кресел на меня
в трубку и
посмотрел; Потап Потапыч как вспылил: «то, говорит, он глаза-то пялит, чего не видывал! Сбирайся домой!» Так и уехали до начала представления. Да с тех пор, вот уж пятнадцатый год, и сижу дома. Я уж не говорю о театрах, о гуляньях…
Голован же был
в полном уме, но не только водился с астрономом, а и не шутил над ним; их даже видали ночами вместе на астрономовой крыше, как они, то один, то другой, переменяясь,
посматривали в плезирную
трубку на зодии.
Известно было, что Антон имел здесь план, рекомый «зодии», и стекло, которым «с солнца огонь изводил»; а кроме того, у него был лаз на крышу, куда он вылезал ночами наружу, садился, как кот, у трубы, «выставлял плезирную
трубку» и
в самое сонное время на небо
смотрел.
Он
смотрит: это не притворство,
Не штуки — как ни говори —
А просто женское упорство,
Капризы — чорт их побери!
И вот — о, верх всех унижений!
Штабротмистр преклонил колени
И молит жалобно; как вдруг
Дверь настежь — и
в дверях супруг.
Красотка: «ах!» Они взглянули
Друг другу сумрачно
в глаза;
Но молча разнеслась гроза,
И Гарин вышел. Дома пули
И пистолеты снарядил,
Присел — и
трубку закурил.
Мы остановились у крайней, очень плохой избушки,
в которой жил Спирька Косой. Наш приезд взбудоражил всю деревню — поднялись собаки,
в окнах мелькнули наблюдавшие за нами физиономии, за ворота выскочили
посмотреть на приехавших какие-то молодые люди
в охотничьих сапогах и кожаных куртках. Какая-то толстая голова кланялась из окна Флегонту Флегонтовичу и старалась что-то выкрикнуть, приставив руку ко рту
трубкой.
Иван Кузьмич встал и подошел к столу. Пионов налил ему полный стакан; он выпил, закурил
трубку, прошелся по зале нетвердыми шагами, вошел
в гостиную,
посмотрел на всех нас, сел на стул и начал кусать губы, потом взглянул сердито на жену.
Помнится, когда я ехал по берегу Байкала, мне встретилась девушка-бурятка
в рубахе и
в штанах из синей дабы, верхом на лошади; я спросил у нее, не продаст ли она мне свою
трубку, и, пока мы говорили, она с презрением
смотрела на мое европейское лицо и на мою шляпу, и
в одну минуту ей надоело говорить со мной, она гикнула и поскакала прочь.
Ничего… вид! Солнце встает — известно!
В трубки англичане
смотрят.
Посмотрели — и опять, как арестантов,
в отель поведут.
В хозяйственном быту Талимон лентяй, каких свет не создавал. Вместо самого необходимого домашнего дела он предпочитает целые сутки бродить по лесу с ружьем за плечами. Когда его тринадцатилетняя дочь Варка вместе со своим братишкой Архипом вспахивают кое-как, неумелыми слабыми руками, жалкий клочок поля, Талимон только
смотрит на них с завалинки, равнодушно покуривая
трубку, околоченную медью.
— Вот ее можно теперь
посмотреть, — сказал генерал. — Пожалуйста, любезнейший, — примолвил он, обращаясь к своему адъютанту, довольно ловкому молодому человеку приятной наружности, — прикажи, чтобы привели сюда гнедую кобылу! Вот вы увидите сами. — Тут генерал потянул из
трубки и выпустил дым. — Она еще не слишком
в холе: проклятый городишко, нет порядочной конюшни. Лошадь, пуф, пуф, очень порядочная!
Он и
трубку курит, и
в карты играть охотник, и шампанское пить умеет, и выходит поэтому, что толку-то на деле нет, а только форс держат, да еще какой,
посмотрели бы вы!
«Офицер, не спуская глаз,
смотрел на Долохова и переспросил его еще раз, какого он был полка. Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая
трубку, спрашивал офицеров о том,
в какой степени безопасна дорога от казаков.
Пьер же теперь «выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил
трубку,
в которую
смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он
смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив».
Топпи странно
посмотрел на Меня, слегка побледнел и долго
в молчании выколачивал свою
трубку. Потом поднялся и сказал, не поднимая глаз...
Помню: сидим мы все
в тесной избе; папиросы мои давно вышли, курим мы махорку из
трубок, волнами ходит синий, едкий дым, керосинка на столе коптит и чадит. Мы еще и еще выпиваем и поем песни. По соломенной крыше шуршит дождь, за лесом вспыхивают синие молнии,
в оконце тянет влажностью. На печи сидит лесникова старуха и усталыми глазами
смотрит Мимо нас.