Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы
слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на
землях и у того и у другого.
Такая рожь богатая
В тот год у нас родилася,
Мы
землю не ленясь
Удобрили, ухолили, —
Трудненько было пахарю,
Да весело жнее!
Снопами нагружала я
Телегу со стропилами
И пела, молодцы.
(Телега нагружается
Всегда с веселой песнею,
А сани с горькой думою:
Телега хлеб домой везет,
А сани — на базар!)
Вдруг стоны я
услышала:
Ползком ползет Савелий-дед,
Бледнешенек как смерть:
«Прости, прости, Матренушка! —
И повалился в ноженьки. —
Мой грех — недоглядел...
Вдруг, что ж ты думаешь, Азамат? во мраке
слышу, бегает по берегу оврага конь, фыркает, ржет и бьет копытами о
землю; я узнал голос моего Карагёза; это был он, мой товарищ!..
— А Бог его знает! Живущи, разбойники! Видал я-с иных в деле, например: ведь весь исколот, как решето, штыками, а все махает шашкой, — штабс-капитан после некоторого молчания продолжал, топнув ногою о
землю: — Никогда себе не прощу одного: черт меня дернул, приехав в крепость, пересказать Григорью Александровичу все, что я
слышал, сидя за забором; он посмеялся, — такой хитрый! — а сам задумал кое-что.
К довершению этого, кричал кричмя дворовый ребятишка, получивший от матери затрещину; визжал борзой кобель, присев задом к
земле, по поводу горячего кипятка, которым обкатил его, выглянувши из кухни, повар. Словом, все голосило и верещало невыносимо. Барин все видел и
слышал. И только тогда, когда это делалось до такой степени несносно, что даже мешало барину ничем не заниматься, высылал он сказать, чтоб шумели потише.
Но не
слышал никто из них, какие «наши» вошли в город, что привезли с собою и каких связали запорожцев. Полный не на
земле вкушаемых чувств, Андрий поцеловал в сии благовонные уста, прильнувшие к щеке его, и небезответны были благовонные уста. Они отозвались тем же, и в сем обоюднослиянном поцелуе ощутилось то, что один только раз в жизни дается чувствовать человеку.
Бешеную негу и упоенье он видел в битве: что-то пиршественное зрелось ему в те минуты, когда разгорится у человека голова, в глазах все мелькает и мешается, летят головы, с громом падают на
землю кони, а он несется, как пьяный, в свисте пуль в сабельном блеске, и наносит всем удары, и не
слышит нанесенных.
Вы
слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была
земля наша: и грекам дала знать себя, и с Царьграда брала червонцы, и города были пышные, и храмы, и князья, князья русского рода, свои князья, а не католические недоверки.
Вот еще какие
земли есть! Каких-то, каких-то чудес на свете нет! А мы тут сидим, ничего не знаем. Еще хорошо, что добрые люди есть; нет-нет да и
услышишь, что на белом свету делается; а то бы так дураками и померли.
Не верилось, что люди могут мелькать в воздухе так быстро, в таких неестественно изогнутых позах и шлепаться о
землю с таким сильным звуком, что Клим
слышал его даже сквозь треск, скрип и разноголосый вой ужаса.
— Если революционер внушает мужику: возьми, дурак, пожалуйста,
землю у помещика и, пожалуйста, учись жить, работать человечески разумно, — революционер — полезный человек. Лютов — что? Народник? Гм… народоволец. Я
слышал, эти уже провалились…
С детства
слышал Клим эту песню, и была она знакома, как унылый, великопостный звон, как панихидное пение на кладбище, над могилами. Тихое уныние овладевало им, но было в этом унынии нечто утешительное, думалось, что сотни людей, ковырявших
землю короткими, должно быть, неудобными лопатами, и усталая песня их, и грязноватые облака, развешанные на проводах телеграфа, за рекою, — все это дано надолго, может быть, навсегда, и во всем этом скрыта какая-то несокрушимость, обреченность.
Самгин закрыл глаза, но все-таки видел красное от холода или ярости прыгающее лицо убийцы, оскаленные зубы его, оттопыренные уши,
слышал болезненное ржание лошади, топот ее, удары шашки, рубившей забор; что-то очень тяжелое упало на
землю.
Да и тот не
слышит, песнь его громка,
Разве
слышат только сердце и рука,
Слышит сердце, сколько радостей
земли,
Сколько счастия сюда мы принесли…
— От мужика ты… мы ничего не
услышим, кроме: отдайте мне
землю, — ответил Самгин, неохотно и ворчливо.
Я и в мыслях не думаю, не токмо что болтать, — трещала Анисья, как будто лучину щепала, — да ничего и нет, в первый раз
слышу сегодня, вот перед Господом Богом, сквозь
землю провалиться!
Опять полились на Захара «жалкие» слова, опять Анисья заговорила носом, что «она в первый раз от хозяйки
слышит о свадьбе, что в разговорах с ней даже помину не было, да и свадьбы нет, и статочное ли дело? Это выдумал, должно быть, враг рода человеческого, хоть сейчас сквозь
землю провалиться, и что хозяйка тоже готова снять образ со стены, что она про Ильинскую барышню и не слыхивала, а разумела какую-нибудь другую невесту…».
Наталью Ивановну интересовали теперь по отношению брата два вопроса: его женитьба на Катюше, про которую она
слышала в своем городе, так как все говорили про это, и его отдача
земли крестьянам, которая тоже была всем известна и представлялась многим чем-то политическим и опасным.
Приказчик улыбался, делая вид, что он это самое давно думал и очень рад
слышать, но в сущности ничего не понимал, очевидно не оттого, что Нехлюдов неясно выражался, но оттого, что по этому проекту выходило то, что Нехлюдов отказывался от своей выгоды для выгоды других, а между тем истина о том, что всякий человек заботится только о своей выгоде в ущерб выгоде других людей, так укоренилась в сознании приказчика, что он предполагал, что чего-нибудь не понимает, когда Нехлюдов говорил о том, что весь доход с
земли должен поступать в общественный капитал крестьян.
Алеша немедленно покорился, хотя и тяжело ему было уходить. Но обещание
слышать последнее слово его на
земле и, главное, как бы ему, Алеше, завещанное, потрясло его душу восторгом. Он заспешил, чтоб, окончив все в городе, поскорей воротиться. Как раз и отец Паисий молвил ему напутственное слово, произведшее на него весьма сильное и неожиданное впечатление. Это когда уже они оба вышли из кельи старца.
Услышав, что сзади кто-то бежит, Леший с визгом бросился вперед и так ударил под ноги Дерсу, что опрокинул его на
землю.
Крот под
землею роется — я и то
слышу.
Когда медведь был от меня совсем близко, я выстрелил почти в упор. Он опрокинулся, а я отбежал снова. Когда я оглянулся назад, то увидел, что медведь катается по
земле. В это время с правой стороны я
услышал еще шум. Инстинктивно я обернулся и замер на месте. Из кустов показалась голова другого медведя, но сейчас же опять спряталась в зарослях. Тихонько, стараясь не шуметь, я побежал влево и вышел на реку.
Свет от костров отражался по реке яркой полосой. Полоса эта как будто двигалась, прерывалась и появлялась вновь у противоположного берега. С бивака доносились удары топора, говор людей и смех. Расставленные на
земле комарники, освещенные изнутри огнем, казались громадными фонарями. Казаки
слышали мои выстрелы и ждали добычи. Принесенная кабанина тотчас же была обращена в ужин, после которого мы напились чаю и улеглись спать. Остался только один караульный для охраны коней, пущенных на волю.
Через два года наследник проезжал Даровской волостью, крестьяне подали ему просьбу, он велел разобрать дело. По этому случаю я составлял из него докладную записку. Что вышло путного из этого пересмотра — я не знаю.
Слышал я, что сосланных воротили, но воротили ли
землю — не слыхал.
С высокого берега смотрели вниз чахлые, больные деревья; здесь на открытом месте каждое из них в одиночку ведет жестокую борьбу с морозами и холодными ветрами, и каждому приходится осенью и зимой, в длинные страшные ночи, качаться неугомонно из стороны в сторону, гнуться до
земли, жалобно скрипеть, — и никто не
слышит этих жалоб.
В моих записках отмечено, что иногда сивок бывало очень мало, а иногда очень много; были года, в которые я
слышал только их писк и видел их стаи, кружившиеся под небесами, как темное облако, но не видал их опускающихся на
землю; в 1811 году сивки не прилетали совсем.
Вот наблюдения, сообщенные мне достоверными охотниками: 1) летающие вальдшнепы, всегда самцы (как и мною замечено было), иногда внезапно опускаются на
землю,
услышав голос самки, которому добычливые стрелки искусно подражают, и вальдшнепы налетают на них очень близко; 2) если стоящий на тяге охотник, увидя приближающегося вальдшнепа, бросит вверх шапку, фуражку или свернутый комом платок, то вальдшнеп опустится на то место, где упадет брошенная вещь; 3) там, где вальдшнепы детей не выводят, хотя с весны держатся долго и во множестве, тяги не бывает.
Я стреливал гусей во всякое время: дожидаясь их прилета в поле, притаясь в самом еще не вымятом хлебе, подстерегая их на перелете в поля или с полей, дожидаясь на ночлеге, где за наступившею уже темнотою гуси не увидят охотника, если он просто лежит на
земле, и, наконец, подъезжая на лодке к спящим на берегу гусям, ибо по воде подплыть так тихо, что и сторожевой гусь не
услышит приближающейся в ночном тумане лодки.
И горные ключи и низменные болотные родники бегут ручейками: иные текут скрытно, потаенно, углубясь в
землю, спрятавшись в траве и кустах;
слышишь, бывало, журчанье, а воды не находишь; подойдешь вплоть, раздвинешь руками чащу кустарника или навес густой травы — пахнет в разгоревшееся лицо свежею сыростью, и, наконец, увидишь бегущую во мраке и прохладе струю чистой и холодной воды.
Так, когда она говорила, например, о темноте раскинувшейся над
землею сырой и черной ночи, он будто
слышал эту темноту в сдержанно звучащих тонах ее робеющего голоса.
Он
слышал, как бегут потоки весенней воды, точно вдогонку друг за другом, прыгая по камням, прорезаясь в глубину размякшей
земли; ветки буков шептались за окнами, сталкиваясь и звеня легкими ударами по стеклам.
Девочка, которая сбежала уже с холмика,
услышала эти глухие рыдания и с удивлением повернулась. Видя, что ее новый знакомый лежит лицом к
земле и горько плачет, она почувствовала участие, тихо взошла на холмик и остановилась над плачущим.
Вдруг до слуха моего донесся какой-то странный шум — это снег осыпался с ветвей на
землю, и затем я
услышал хлопанье крыльев в чаще и громкое карканье.
С минуту мы неподвижно, напрягая слух и зрение, простояли на месте, но не
слышали ничего, кроме шума дождя и журчания воды, бежавшей ручьями по
земле.
Я
слышала шорох;
земля иногда
Комками со стен упадала...
Давно Лаврецкий не
слышал ничего подобного: сладкая, страстная мелодия с первого звука охватывала сердце; она вся сияла, вся томилась вдохновением, счастьем, красотою, она росла и таяла; она касалась всего, что есть на
земле дорогого, тайного, святого; она дышала бессмертной грустью и уходила умирать в небеса.
О переселенцах не было ни слуху ни духу, точно они сквозь
землю провалились. Единственное известие привезли приезжавшие перед рождеством мужики с хлебом, — они сами были из орды и
слышали, что весной прошел обоз с переселенцами и ушел куда-то «на линию».
Бегут сани, стучит конское копыто о мерзлую
землю, мелькают по сторонам хмурые деревья, и
слышит Аграфена ласковый старушечий голос, который так любовно наговаривает над самым ее ухом: «Петушок, петушок, золотой гребешок, маслена головушка, шелкова бородушка, выгляни в окошечко…» Это баушка Степанида сказку рассказывает ребятам, а сама Аграфена совсем еще маленькая девчонка.
Припав ухом к
земле, Ефим Андреич
слышал журчание сочившейся воды,
слышал, как обваливалась
земля, а враг подходил все ближе и ближе.
И Райнер видит два воткнутые в
землю меча и
слышит взаимные клятвы не храбриться напрасно, не гибнуть бесследно порознь.
Еще прежде я
слышал мельком, что мой отец покупает какую-то башкирскую
землю, в настоящее же время эта покупка совершилась законным порядком.
— Тут не один был Кошка, — отвечал он простодушно, — их, может быть, были сотни, тысячи!.. Что такое наши солдатики выделывали. — уму невообразимо; иду я раз около траншеи и вижу, взвод идет с этим покойным моим капитаном с вылазки,
слышу — кричит он: «Где Петров?.. Убит Петров?» Никто не знает; только вдруг минут через пять, как из-под
земли, является Петров. «Где был?» — «Да я, говорит, ваше высокородие, на место вылазки бегал, трубку там обронил и забыл». А, как это вам покажется?
Далее мы пролетели мимо Сокольничьей рощи и приехали в Москву. Вагоны, в которых мы ехали, не разбились вдребезги, и
земля, на которую мы ступили, не разверзлась под нами. Мы разъехались каждый по своему делу и на всех перекрестках
слышали один неизменный припев: дурррак!
Старый, седобородый Януш, за неимением квартиры приютившийся в одном из подвалов зáмка, рассказывал нам не раз, что в такие ночи он явственно
слышал, как из-под
земли неслись крики.
Однажды Николаев был приглашен к командиру полка на винт. Ромашов знал это. Ночью, идя по улице, он
услышал за чьим-то забором, из палисадника, пряный и страстный запах нарциссов. Он перепрыгнул через забор и в темноте нарвал с грядки, перепачкав руки в сырой
земле, целую охапку этих белых, нежных, мокрых цветов.
Бек-Агамалов отошел на два шага от глиняного болвана, впился в него острым, прицеливающимся взглядом и вдруг, блеснув шашкой высоко в воздухе, страшным, неуловимым для глаз движением, весь упав наперед, нанес быстрый удар. Ромашов
слышал только, как пронзительно свистнул разрезанный воздух, и тотчас же верхняя половина чучела мягко и тяжело шлепнулась на
землю. Плоскость отреза была гладка, точно отполированная.
Ходишь по
земле туда-сюда, видишь города, деревни, знакомишься со множеством странных, беспечных, насмешливых людей, смотришь, нюхаешь,
слышишь, спишь на росистой траве, мерзнешь на морозе, ни к чему не привязан, никого не боишься, обожаешь свободную жизнь всеми частицами души…
На вопрос Степана о том, за что его ссылали, Чуев объяснил ему, что его ссылали за истинную веру Христову, за то, что обманщики-попы духа тех людей не могут
слышать, которые живут по Евангелию и их обличают. Когда же Степан спросил Чуева, в чем евангельский закон, Чуев разъяснил ему, что евангельский закон в том, чтобы не молиться рукотворенньм богам, а поклоняться в духе и истине. И рассказал, как они эту настоящую веру от безногого портного узнали на дележке
земли.
И рассказывала мне она, как однова стояла она в церкви божией, в великом сокрушении о грехах своих, а очи, будто по недостоинству своему, к
земле опустила… и вдруг
слышит она вблизи себя некий тихий глас, вещающий: «Мавро!