Неточные совпадения
Вспоминал затеянный им постыдный процесс с
братом Сергеем Иванычем за то, что тот будто бы не выплатил ему долю из материнского имения; и последнее дело, когда он уехал
служить в Западный край, и там попал под суд за побои, нанесенные старшине….
Окончив курсы в гимназии и университете с медалями, Алексей Александрович с помощью дяди тотчас стал на видную служебную дорогу и с той поры исключительно отдался служебному честолюбию. Ни в гимназии, ни в университете, ни после на службе Алексей Александрович не завязал ни с кем дружеских отношений.
Брат был самый близкий ему по душе человек, но он
служил по министерству иностранных дел, жил всегда за границей, где он и умер скоро после женитьбы Алексея Александровича.
В то время как они говорили, толпа хлынула мимо них к обеденному столу. Они тоже подвинулись и услыхали громкий голос одного господина, который с бокалом в руке говорил речь добровольцам. «
Послужить за веру, за человечество, за
братьев наших, — всё возвышая голос, говорил господин. — На великое дело благословляет вас матушка Москва. Живио!» громко и слезно заключил он.
Наша
братья, народ умный, как мы называем себя, поступает почти так же, и доказательством
служат наши ученые рассуждения.
Сказал бы я: во-первых, не блажи,
Именьем,
брат, не управляй оплошно,
А, главное, поди-тка
послужи.
— Черт его знает, — задумчиво ответил Дронов и снова вспыхнул, заговорил торопливо: — Со всячинкой.
Служит в министерстве внутренних дел, может быть в департаменте полиции, но — меньше всего похож на шпиона. Умный. Прежде всего — умен. Тоскует. Как безнадежно влюбленный, а — неизвестно — о чем? Ухаживает за Тоськой, но — надо видеть — как! Говорит ей дерзости. Она его терпеть не может. Вообще — человек, напечатанный курсивом. Я люблю таких… несовершенных. Когда — совершенный, так уж ему и черт не
брат.
Клим тоже готов был гордиться колоссальной начитанностью Дмитрия и гордился бы, если б не видел, что
брат затмевает его,
служа для всех словарем разнообразнейших знаний.
— Какая же здесь окраина? Рядом — институт благородных девиц, дальше — на горе — военные склады, там часовые стоят. Да и я — не одна, — дворник, горничная, кухарка. Во флигеле — серебряники, двое
братьев, один — женатый, жена и
служит горничной мне. А вот в женском смысле — одна, — неожиданно и очень просто добавила Марина.
— Одной из таких истин
служит Дарвинова теория борьбы за жизнь, — помнишь, я тебе и Дронову рассказывал о Дарвине? Теория эта устанавливает неизбежность зла и вражды на земле. Это,
брат, самая удачная попытка человека совершенно оправдать себя. Да… Помнишь жену доктора Сомова? Она ненавидела Дарвина до безумия. Допустимо, что именно ненависть, возвышенная до безумия, и создает всеобъемлющую истину…
Ленивенький Тагильский напоминал Самгину
брата Дмитрия тем, что
служил для своих друзей памятной книжкой, где записаны в хорошем порядке различные цифры и сведения.
— Он — двоюродный
брат мужа, — прежде всего сообщила Лидия, а затем, в тоне осуждения, рассказала, что Туробоев
служил в каком-то комитете, который называл «Комитетом Тришкина кафтана», затем ему предложили место земского начальника, но он сказал, что в полицию не пойдет. Теперь пишет непонятные статьи в «Петербургских ведомостях» и утверждает, что муза редактора — настоящий нильский крокодил, он живет в цинковом корыте в квартире князя Ухтомского и князь пишет передовые статьи по его наущению.
Все эти гости были самым больным местом в душе Привалова, и он никак не мог понять, что интересного могла находить Зося в обществе этой гуляющей
братии. Раз, когда Привалов зашел в гостиную Зоси, он сделался невольным свидетелем такой картины: «Моисей» стоял в переднем углу и, закрывшись ковром, изображал архиерея, Лепешкин
служил за протодьякона, а Половодов, Давид, Иван Яковлич и горные инженеры представляли собой клир. Сама Зося хохотала как сумасшедшая.
Я бы, впрочем, и не стал распространяться о таких мелочных и эпизодных подробностях, если б эта сейчас лишь описанная мною эксцентрическая встреча молодого чиновника с вовсе не старою еще вдовицей не
послужила впоследствии основанием всей жизненной карьеры этого точного и аккуратного молодого человека, о чем с изумлением вспоминают до сих пор в нашем городке и о чем, может быть, и мы скажем особое словечко, когда заключим наш длинный рассказ о
братьях Карамазовых.
И вспомнил я тут моего
брата Маркела и слова его пред смертью слугам: «Милые мои, дорогие, за что вы мне
служите, за что меня любите, да и стою ли я, чтобы служить-то мне?» — «Да, стою ли», — вскочило мне вдруг в голову.
Но озарила меня тогда вдруг мысль моего милого
брата, которую слышал от него в детстве моем: «Стою ли я того и весь-то, чтобы мне другой
служил, а чтоб я, за нищету и темноту его, им помыкал?» И подивился я тогда же, сколь самые простые мысли, воочию ясные, поздно появляются в уме нашем.
И в то же время ему приходилось
служить опорой, быть старшим
братом, ободрять Грановского, тихого, любящего, задумчивого и расхандрившегося тогда. Письма Станкевича к Грановскому изящны, прелестны — и как же его любил Грановский!
— Мы ведь все смекаем, знаем, что служили-то вы поневоле и что вели себя не то, что другие, прости господи, чиновники, и за нашего
брата, и за черный народ заступались, вот я и рад, что потрафился случай сослужить службу.
Братья и сестры его боялись и не имели с ним никаких сношений, наши люди обходили его дом, чтоб не встретиться с ним, и бледнели при его виде; женщины страшились его наглых преследований, дворовые
служили молебны, чтоб не достаться ему.
Дом его
служил центром, из которого выходили разнообразнейшие россказни о действиях приказной
братии, начиная с судьи и исправника и кончая подьячими низшего разряда.
Оказался богатый немец, в конторе Вогау его
брат служит.
Умирая (потому что я все-таки умру, хоть и потолстел, как вы уверяете), умирая, я почувствовал, что уйду в рай несравненно спокойнее, если успею одурачить хоть одного представителя того бесчисленного сорта людей, который преследовал меня всю мою жизнь, который я ненавидел всю мою жизнь и которого таким выпуклым изображением
служит многоуважаемый
брат ваш.
Под словом «всё знают» нужно разуметь, впрочем, область довольно ограниченную: где
служит такой-то? с кем он знаком, сколько у него состояния, где был губернатором, на ком женат, сколько взял за женой, кто ему двоюродным
братом приходится, кто троюродным и т. д., и т. д., и все в этом роде.
В горных делах царила фамилия Каблуковых: старший
брат, Илья Федотыч,
служил секретарем при канцелярии горного начальника, а младший, Андрей Федотыч, столоначальником «золотого отряда».
— Вон Илюшка как торгует на базаре, — несколько раз со вздохом говорил Пашка, — плисовые шаровары на ем, суконную фуражку завел… Тоже вот Тараско,
брат Окулка, сказывают, на Мурмосе у Груздева в мальчиках
служит. Тишка-казачок, который раньше у Петра Елисеича был, тоже торгует… До Илюшки им далеко, а все-таки…
— Это-с?.. Это будет Наташка, сестра разбойника Окулка… Да. Еще ейный
брат Тарас у вас, Самойло Евтихыч, в мальчиках
служит. Конечно, сиротство ихнее, а то разе пошла бы в сушилки?
В Тобольске живут Фонвизины и
братья Бобрищевы-Пушкины.
Служат: Анненков, Свистунов и Александр Муравьев. С последним из них переехал и Вольф с правом заниматься медицинской практикой. В Таре — Штейнгейль. В Кургане — Щепин-Ростовский и Башмаков. На службе Фондер-Бригген. В Омске на службе Басаргин. Наконец, в Ялуторовске — Матвей Муравьев, Тизенгаузен, Якушкин, Оболенский и я. Сверх того две вдовы: А. В. Ентальцева и Д. И. Кюхельбекер.
— Ты того, Петруха… ты не этого… не падай духом. Все,
брат, надо переносить. У нас в полку тоже это случилось. У нас раз этого ротмистра разжаловали в солдаты. Разжаловали, пять лет был в солдатах, а потом отличился и опять пошел: теперь полицеймейстером
служит на Волге; женился на немке и два дома собственные купил. Ты не огорчайся: мало ли что в молодости бывает!
В доме нас встретили неожиданные гости, которым мать очень обрадовалась: это были ее родные
братья, Сергей Николаич и Александр Николаич; они
служили в военной службе, в каком-то драгунском полку, и приехали в домовой отпуск на несколько месяцев.
— Папенька! — я сказал, — не говорите так, что «у вас был один сын, и вы с тем должны расстаться», у меня сердце хочет выпрыгнуть, когда я этого слышу.
Брат Johann не будет
служить — я буду Soldat!.. Карл здесь никому не нужен, и Карл будет Soldat.
— Ха-ха-ха! — захохотала Юлия. — Хороша разработка может быть между чиновниками!.. Нет уж, madame Эйсмонд, позвольте вам сказать: у меня у самой отец был чиновник и два
брата теперь чиновниками — и я знаю, что это за господа, и вот вышла за моего мужа, потому что он хоть и
служит, но он не чиновник, а человек!
— Погоди, постой, любезный, господин Вихров нас рассудит! — воскликнул он и обратился затем ко мне: —
Брат мой изволит
служить прокурором; очень смело, энергически подает против губернатора протесты, — все это прекрасно; но надобно знать-с, что их министр не косо смотрит на протесты против губернатора, а, напротив того, считает тех прокуроров за дельных, которые делают это; наше же начальство, напротив, прямо дает нам знать, что мы, говорит, из-за вас переписываться ни с губернаторами, ни с другими министерствами не намерены.
— Это,
брат, еще темна вода во облацех, что тебе министры скажут, — подхватил Кнопов, — а вот гораздо лучше по-нашему, по-офицерски, поступить; как к некоторым полковым командирам офицеры являлись: «Ваше превосходительство, или берите другой полк, или выходите в отставку, а мы с вами
служить не желаем; не делайте ни себя, ни нас несчастными, потому что в противном случае кто-нибудь из нас, по жребию, должен будет вам дать в публичном месте оплеуху!» — и всегда ведь выходили; ни один не оставался.
— Я сам,
брат, военный, — кавказец; в действующей все
служил.
— Нас затем и посылают в провинцию, чтобы не было этого крючкотворства, — возразил правовед и потом, не без умыслу, кажется, поспешил переменить разговор. — А что, скажите,
брат его тоже у вас
служит, и с тем какая-то история вышла?
По обыкновению, и в этом случае Сенечка
служил, так сказать, очистительною жертвою за
братьев.
—
Служи,
брат,
служи. Дослужишься до высоки чинов, не забудь и нас, грешных.
«Умер у нас полковник, — говорил актер, — полковников было у нас много; я думал, что сделают кого-нибудь из них, и желал того; но у какой-то прелестницы был двоюродный
брат, глупый и надменный повеса, который
служил только шесть месяцев, и его сделали моим командиром. Я не стерпел этого и вышел в отставку».
Он хотел даже обратить дворец в монастырь, а любимцев своих в иноков: выбрал из опричников 300 человек, самых злейших, назвал их
братиею, себя игуменом, князя Афанасия Вяземского келарем, Малюту Скуратова параклисиархом; дал им тафьи, или скуфейки, и черные рясы, под коими носили они богатые, золотом блестящие кафтаны с собольею опушкою; сочинил для них устав монашеский и
служил примером в исполнении оного.
С юных лет сгорала она холопским честолюбием, и во сне и наяву бредила, как бы господам
послужить да над своим
братом покомандовать — и все неудачно.
— Только не про меня — так, что ли, хочешь сказать? Да, дружище, деньжищ у нее — целая прорва, а для меня пятака медного жаль! И ведь всегда-то она меня, ведьма, ненавидела! За что? Ну, да теперь,
брат, шалишь! с меня взятки-то гладки, я и за горло возьму! Выгнать меня вздумает — не пойду! Есть не даст — сам возьму! Я,
брат, отечеству
послужил — теперь мне всякий помочь обязан! Одного боюсь: табаку не будет давать — скверность!
В помощниках у Ильи старый Вавило
служит (тоже давно на кладбище лежит) — вот,
брат, так кряж!
— Я тебе одолжение делаю — и ты меня одолжи, — говорит Порфирий Владимирыч, — это уж не за проценты, а так, в одолжение! Бог за всех, а мы друг по дружке! Ты десятинку-то шутя скосишь, а я тебя напредки попомню! я,
брат, ведь прост! Ты мне на рублик
послужишь, а я…
Служу,
брат, смирненько, а он на меня покрикивает барином этаким.
— Ну так,
брат, поздравляю тебя, совсем не тому святому
служил.
Глупо! отчего нам не
служить? на службе нашего
брата любят, на службе деньги имеешь; на службе влияние у тебя есть — не то что там, в этой литературе.
Человек этот высказывает то, что знают, но старательно скрывают все умные правители. Он говорит прямо, что люди, служащие в войске,
служат ему и его выгоде и должны быть готовы для его выгоды убивать своих
братьев и отцов.
Будучи приведен к Панину, он простодушно сознался при допросе, что он донской казак, назвал место, где он родился, сказал, что был женат на дочери донского казака, что имел троих детей, что во время мятежа женился на другой, что его
братья и племянники
служили в первой армии, что и сам он
служил во время двух первых кампаний против Порты, и т. д. и т. д.
— Добрый был человек и с нашим
братом прост; мы вот недавно говорили с Максим Федоровым, что у маменьки
служит в буфетчиках, то есть о вас.
«Было, — говорю, — сие так, что племянница моя, дочь
брата моего, что в приказные вышел и
служит советником, приехав из губернии, начала обременять понятия моей жены, что якобы наш мужской пол должен в скорости обратиться в ничтожество, а женский над нами будет властвовать и господствовать; то я ей на это возразил несколько апостольским словом, но как она на то начала, громко хохоча, козлякать и брыкать, книги мои без толку порицая, то я, в книгах нового сочинения достаточной практики по бедности своей не имея, а чувствуя, что стерпеть сию обиду всему мужскому колену не должен, то я, не зная, что на все ее слова ей отвечать, сказал ей: „Буде ты столь превосходно умна, то скажи, говорю, мне такое поучение, чтоб я признал тебя в чем-нибудь наученною“; но тут, владыко, и жена моя, хотя она всегда до сего часа была женщина богобоязненная и ко мне почтительная, но вдруг тоже к сей племяннице за женский пол присоединилась, и зачали вдвоем столь громко цокотать, как две сороки, „что вас, говорят, больше нашего учат, а мы вас все-таки как захотим, так обманываем“, то я, преосвященный владыко, дабы унять им оное обуявшее их бессмыслие, потеряв спокойствие, воскликнул...
Емельян говорил, что прежде он
служил в Луганском заводе в певчих, имел замечательный голос и отлично читал ноты, теперь же он обратился в мужика и кормится милостями
брата, который посылает его со своими лошадями и берет себе за это половину заработка.