Неточные совпадения
Учитель встречал детей молчаливой, неясной улыбкой; во всякое время дня он казался человеком только что проснувшимся. Он тотчас ложился вверх лицом на койку, койка уныло скрипела. Запустив пальцы рук в рыжие, нечесанные космы жестких и прямых волос, подняв к потолку расколотую, медную бородку, не глядя на
учеников, он спрашивал и рассказывал тихим голосом, внятными
словами, но Дронов находил, что учитель говорит «из-под печки».
Катин заговорил тише, менее оживленно. Климу показалось, что, несмотря на радость, с которой писатель встретил дядю, он боится его, как
ученик наставника. А сиповатый голос дяди Якова стал сильнее, в
словах его явилось обилие рокочущих звуков.
Клим улыбнулся, внимательно следя за мягким блеском бархатных глаз; было в этих глазах нечто испытующее, а в тоне Прейса он слышал и раньше знакомое ему сознание превосходства учителя над
учеником. Вспомнились
слова какого-то антисемита из «Нового времени»: «Аристократизм древней расы выродился у евреев в хамство».
Комната наполнилась шумом отодвигаемых стульев, в углу вспыхнул огонек спички, осветив кисть руки с длинными пальцами, испуганной курицей заклохтала какая-то барышня, — Самгину было приятно смятение, вызванное его
словами. Когда он не спеша, готовясь рассказать страшное, обошел сад и двор, — из флигеля шумно выбегали
ученики Спивак; она, стоя у стола, звенела абажуром, зажигая лампу, за столом сидел старик Радеев, барабаня пальцами, покачивая головой.
Из открытого окна флигеля доносился спокойный голос Елизаветы Львовны; недавно она начала заниматься историей литературы с
учениками школы, человек восемь ходили к ней на дом. Чтоб не думать, Самгин заставил себя вслушиваться в
слова Спивак.
Походка его становилась все деревяннее, объяснения отливались в застывшие формы, в которых
ученики знали вперед не только фразы,
слова, но и ударения.
Если
ученик ошибался, Кранц тотчас же принимался передразнивать его, долго кривляясь и коверкая
слова на все лады. Предлоги он спрашивал жестами: ткнет пальцем вниз и вытянет губы хоботом, — надо отвечать: unten; подымет палец кверху и сделает гримасу, как будто его глаза с желтыми белками следят за полетом птицы, — oben. Быстро подбежит к стене и шлепнет по ней ладонью, — an…
Действительно, я носил линейку на виду, тогда как надо было спрятать ее и накинуть на шею тому, кто проговаривался польским или русским
словом… Это походило немного на поощрение шпионства, но при общем тоне пансиона превратилось в своего рода шутливый спорт.
Ученики весело перекидывались линейкой, и тот, кто приходил с нею к столу, мужественно принимал крепкий удар.
В его задумчивой улыбке сквозил тихий юмор, на уроках иногда слетало меткое суждение или
слово, но о «теории словесности» даже в лучших
учениках он не успел поселить никакого представления…
Ученики по какому-то инстинкту выработали целую систему, незаметно загонявшую учителя к таким
словам.
Некоторые
ученики оказались знающими; учитель хвалил их; но и самые похвалы сопровождались бранными
словами, по большей части неизвестными мне.
Словом сказать, проделал всю школу
ученика.
— Что, — говорю, —
ученик, — ты это все врешь! — да и пошло у нас с ним
слово за
слово, и оба мы поругались. А наконец я говорю...
— Это ваша фраза целиком, а не моя. Ваша собственная, а не одно только заключение нашего разговора. «Нашего» разговора совсем и не было: был учитель, вещавший огромные
слова, и был
ученик, воскресший из мертвых. Я тот
ученик, а вы учитель.
Соломон очень разгневался по этому случаю и, выбрав девять старейших мастеров, велел им непременно отыскать труп Адонирама и изменить свое символическое
слово Иегова, ибо, по своей великой мудрости, Соломон догадался, что
ученики убили Адонирама, выпытывая у него
слово мастера.
Догадавшись об этом, три жадные
ученика: Фанор, Амру и Мафусаил, желавшие получать больше денег, решились выпытать у Адонирама
слово мастеров.
Тот же самый красивый помощник, на которого пани Вибель пристально глядела, когда он приготовлял для Аггея Никитича папье-фаяр в первое посещение того аптеки, вдруг вздумал каждое послеобеда тоже выходить в сад и собирать с помощью аптекарского
ученика разные лекарственные растения, обильно насаженные предусмотрительным Вибелем в своем собственном саду, и, собирая эти растения, помощник по преимуществу старался быть около беседки, так что моим влюбленным почти
слова откровенного нельзя было произнесть друг с другом.
Отец Захария, вынужден будучи так этого дерзкого ответа не бросить, начал разъяснять
ученикам, что мы, по несовершенству ума нашего, всему сему весьма плохие судьи, и подкрепил свои
слова указанием, что если бы мы во грехах наших вечны были, то и грех был бы вечен, все порочное и злое было бы вечно, а для большего вразумления прибавил пример, что и кровожадный тигр и свирепая акула были бы вечны, и достаточно сим всех убедил.
Ведь стоит только человеку нашего времени купить за 3 копейки Евангелие и прочесть ясные, не подлежащие перетолкованию
слова Христа к самарянке о том, что отцу нужны поклонники не в Иерусалиме, не на той горе и не на этой, а поклонники в духе и истине, или
слова о том, что молиться христианин должен не как язычник в храмах и на виду, а тайно, т. e. в своей клети, или что
ученик Христа никого не должен называть отцом или учителем, стоит только прочесть эти
слова, чтобы убедиться, что никакие духовные пастыри, называющиеся учителями в противоположность учению Христа и спорящие между собою, не составляют никакого авторитета и что то, чему нас учат церковники, не есть христианство.
Аристократические манеры не были отличительным свойством Медузина: он никогда не мог решиться
ученикам говорить вы и не прибавлять в разговоре
слов, мало употребляемых в высшем обществе.
— Тысячи женщин до тебя, о моя прекрасная, задавали своим милым этот вопрос, и сотни веков после тебя они будут спрашивать об этом своих милых. Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь мужчины к сердцу женщины. Это не моя мудрость, Суламифь, это
слова Агура, сына Иакеева, слышанные от него
учениками. Но почтим и чужую мудрость.
Дома у себя, в мастерской он завел опрятность и чистоту в высшей степени, определил двух великолепных лакеев, завел щегольских
учеников, переодевался несколько раз в день в разные утренние костюмы, завивался, занялся улучшением разных манер, с которыми принимать посетителей, занялся украшением всеми возможными средствами своей наружности, чтобы произвести ею приятное впечатление на дам; одним
словом, скоро нельзя было в нем вовсе узнать того скромного художника, который работал когда-то незаметно в своей лачужке на Васильевском острове.
И
ученик провозглашал:"помни день субботний…"и прочее,
слово за
словом, медленно; а пан Кнышевский полагал шуйцею брата Петра на ослон, а десницею ударял розгою, и не по платью, а в чистоту… ударял же по расположению своему к
ученику — или во всю руку или слегка; а также или сыпал удары часто, или отпускал их медленно.
Профессор говорил: «Что делать с тупоумным
учеником, который на экзамене отвечает
слово в
слово по скверному учебнику?» А ему отвечали: «Что же делать
ученику, ежели профессора и вообще знающие люди презирают составление учебников и предоставляют это дело какому-нибудь г. Зуеву?» Профессор говорил: «Если
ученик не знает географии, то, читая, например, историю, не могу же я замечать ему, что Лион находится во Франции, а Тибр течет в Италии…» А ему отвечали: «Отчего же бы и нет?
Ему невольно приходило в грустную минуту сравнение самого себя с тем хвастливым
учеником колдуна, который, украв
слово учителя, приказал метле носить воду и захлебнулся в ней, забыв, как сказать: «перестань».
Но безграничная ли вера
учеников в чудесную силу их учителя, сознание ли правоты своей или просто ослепление — пугливые
слова Иуды встречались улыбкою, а бесконечные советы вызывали даже ропот. Когда Иуда добыл откуда-то и принес два меча, только Петру понравилось это, и только Петр похвалил мечи и Иуду, остальные же недовольно сказали...
А теперь глядел на него, точно не видя, хотя по-прежнему, — и даже упорнее, чем прежде, — искал его глазами всякий раз, как начинал говорить к
ученикам или к народу, но или садился к нему спиною и через голову бросал
слова свои на Иуду, или делал вид, что совсем его не замечает.
Ученики Иисуса сидели в грустном молчании и прислушивались к тому, что делается снаружи дома. Еще была опасность, что месть врагов Иисуса не ограничится им одним, и все ждали вторжения стражи и, быть может, новых казней. Возле Иоанна, которому, как любимому
ученику Иисуса, была особенно тяжела смерть его, сидели Мария Магдалина и Матфей и вполголоса утешали его. Мария, у которой лицо распухло от слез, тихо гладила рукою его пышные волнистые волосы, Матфей же наставительно говорил
словами Соломона...
Одни из
учеников, бывавшие в Иудее, хорошо знали его сами, другие много слыхали о нем от людей, и не было никого, кто мог бы сказать о нем доброе
слово.
Да так оно на лад пошло, что через год какой-нибудь стал Морковкин что ни на есть первым
учеником: без запинки читает, пишет, ровно бисер нижет, на счетах кладет и на бумаге всякие числа высчитывает — одно
слово, стал с неба звезды хватать.
Аэтий,
ученик Ария, по
словам Епифания Кипрского, говорил:, «Я знаю Бога так же хорошо, как и самого себя» (Несмелое, 129).].
И с того часа он ровно переродился, стало у него на душе легко и радостно. Тут впервые понял он, что значат
слова любимого
ученика Христова: «Бог любы есть». «Вот она где истина-то, — подумал Герасим, — вот она где правая-то вера, а в странстве да в отреченье от людей и от мира навряд ли есть спасенье… Вздор один, ложь. А кто отец лжи?.. Дьявол. Он это все выдумал ради обольщенья людей… А они сдуру-то верят ему, врагу Божию!..»
И как только эти
слова были сказаны, и он, и она поняли, что дело кончено, что то, что должно было быть сказано, не будет сказано»… Они возвращаются с прогулки с пристыженными лицами, оба испытывают одинаковое чувство, подобное тому, какое испытывает
ученик после неудавшегося экзамена… «Левин и Кити чувствовали себя особенно счастливыми и любовными в нынешний вечер. Что они были счастливы своею любовью, это заключало в себе неприятный намек на тех, которые того же хотели и не могли, и им было совестно».
Богородица и любимый
ученик Иисуса Христа, изображенные в профиль, молча глядят на невыносимые страдания и не замечают моего присутствия; я чувствую, что для них я чужой, лишний, незаметный, что не могу помочь им ни
словом, ни делом, что я отвратительный, бесчестный мальчишка, способный только на шалости, грубости и ябедничество.
Добродушно улыбаясь и тяжело дыша, он четверть часа провозился со
словом memoires и столько же со
словом de, и это утомило Алису Осиповну. Она отвечала на вопросы вяло, путалась и, по-видимому, плохо понимала своего
ученика и не старалась понять. Воротов предлагал ей вопросы, а сам между тем поглядывал на ее белокурую голову и думал...
Ему было досадно, что
ученик Бабкин, всегда писавший без одной ошибки, сделал в экзаменационном диктанте три ошибки;
ученик Сергеев от волнения не сумел помножить 17 на 13; инспектор, человек молодой и неопытный, статью для диктанта выбрал трудную, а учитель соседней школы, Ляпунов, которого инспектор попросил диктовать, вел себя «не по-товарищески»: диктуя — выговаривал
слова не так, как они пишутся, и точно жевал
слова.
Бедная Саня и бедная Оля! Я знаю, что означают их
слова: не видел их — значит, не мог оценить и, следовательно, не может принять на Образцовую сцену. Правда, кроме сегодняшнего, будут еще дебюты, будут разыгрываться другие пьесы, но сегодня главный дебют, по которому возбуждается вопрос приема
учеников и учениц.
Екатерина знала своего «
ученика», как она любила называть Потемкина. Она утешала его искусно нарисованной картиной славы и бессмертия на страницах истории. Он должен жить и работать не для себя, а для России. Таков был смысл
слов великой монархини. Императрица оставила Григория Александровича совершенно изменившимся.
Последний, несмотря на то, что Виктор не говорил ему ни
слова о своих отношениях к Александре Яковлевне, был вполне убежден, что у его друга Гиршфельда, со времени пребывания Гарина в Москве, выросли рожки. Это льстило самолюбию учителя: он радовался успехам своего
ученика.
Он был строг — и первый запретил телесные наказания в училище; он был строг — и когда директор заведения предложил ему исключить одного
ученика за значительную шалость из заведения и сослать его юнкером на Аландские острова, он помиловал виновного и по этому случаю сказал директору незабвенные
слова, которые посчастливился я слышать из другой комнаты: «Поверь, Александр Дмитриевич, каждого из этих ребят легко погубить, но сделать их счастливыми не в нашей власти.
Бехтерев приказывал своему
ученику ставить солдатиков попарно, в шеренги и повзводно и, таким образом, выучил его сперва буквам, затем складам, слогам,
словам и целым фразам.
Задавая параграфы из риторики, он требовал, чтобы их выдалбливали на память, и, если на экзамене
ученик заменял печатное
слово своим, хоть и равнозначащим, строго взыскивал с него.
Что Христос говорит и думает это, в этом не может быть сомнения и по ясности его
слов об этом, и по смыслу всего учения, и по тому, как он жил, и по тому, как жили его
ученики. Но правда ли это?
На
слова Христа, что надо прощать брату не раз, а семь раз семьдесят,
ученики, ужасаясь трудности исполнения этого правила, говорят: да, но… надо верить, чтоб исполнять это; утверди же, умножь в нас веру.
Вижу, что
слова Христа: не судите и не осуждайте, были поняты его первыми
учениками так же, как я их понял теперь, в их прямом смысле: не судите в судах — не участвуйте в них.
Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как
ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в
словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкою, стоял перед графом.
Отец Захария, вынужден будучи так этого дерзкого ответа не бросить, начал разъяснять
ученикам, что мы, по несовершенству ума нашего, сему плохие судьи, и подкрепил свои
слова примерной посылкой, что если бы были вечны мы, то вечны же были бы и кровожадный тигр, и свирепая акула, и достаточно сим всех убедил.
Наблюдатель, желающий оставаться сам в неизвестности, представлял в подкрепление своих
слов доказательства, состоявшие в том, что подозреваемый им в неблагонадежности учитель истории, в присутствии попечителя Милюкова, разъяснял
ученикам «о правах третьего сословия во Франции», а капитан 2-го ранга Милюков учителя не остановил и тем выразил ему как бы свое одобрение.