Неточные совпадения
Эффект, производимый речами княгини Мягкой, всегда был одинаков, и секрет производимого ею эффекта состоял в том, что она говорила хотя и не совсем кстати, как теперь, но простые вещи, имеющие смысл. В обществе, где она жила, такие
слова производили действие самой остроумной шутки. Княгиня Мягкая не могла понять,
отчего это так действовало, но знала, что это так действовало, и пользовалась этим.
Что? Что такое страшное я видел во сне? Да, да. Мужик — обкладчик, кажется, маленький, грязный, со взъерошенною бородой, что-то делал нагнувшись и вдруг заговорил по-французски какие-то странные
слова. Да, больше ничего не было во сне, ― cказал он себе. ― Но
отчего же это было так ужасно?» Он живо вспомнил опять мужика и те непонятные французские
слова, которые призносил этот мужик, и ужас пробежал холодом по его спине.
— Да, — продолжала Анна. — Ты знаешь,
отчего Кити не приехала обедать? Она ревнует ко мне. Я испортила… я была причиной того, что бал этот был для нее мученьем, а не радостью. Но, право, право, я не виновата, или виновата немножко, — сказала она, тонким голосом протянув
слово «немножко».
Так хорошо и верно видел он многие вещи, так метко и ловко очерчивал в немногих
словах соседей помещиков, так видел ясно недостатки и ошибки всех, так хорошо знал историю разорившихся бар — и почему, и как, и
отчего они разорились, так оригинально и метко умел передавать малейшие их привычки, что они оба были совершенно обворожены его речами и готовы были признать его за умнейшего человека.
Потому я искренно говорю, а не оттого, что… гм! это было бы подло; одним
словом, не оттого, что я в вас… гм! ну, так и быть, не надо, не скажу
отчего, не смею!..
— Вот ваше письмо, — начала она, положив его на стол. — Разве возможно то, что вы пишете? Вы намекаете на преступление, совершенное будто бы братом. Вы слишком ясно намекаете, вы не смеете теперь отговариваться. Знайте же, что я еще до вас слышала об этой глупой сказке и не верю ей ни в одном
слове. Это гнусное и смешное подозрение. Я знаю историю и как и
отчего она выдумалась. У вас не может быть никаких доказательств. Вы обещали доказать: говорите же! Но заранее знайте, что я вам не верю! Не верю!..
— Мы говорили с вами, кажется, о счастии. Я вам рассказывала о самой себе. Кстати вот, я упомянула
слово «счастие». Скажите,
отчего, даже когда мы наслаждаемся, например, музыкой, хорошим вечером, разговором с симпатическими людьми,
отчего все это кажется скорее намеком на какое-то безмерное, где-то существующее счастие, чем действительным счастием, то есть таким, которым мы сами обладаем?
Отчего это? Иль вы, может быть, ничего подобного не ощущаете?
— Нет, есть: как между больным и здоровым. Легкие у чахоточного не в том положении, как у нас с вами, хоть устроены одинаково. Мы приблизительно знаем,
отчего происходят телесные недуги; а нравственные болезни происходят от дурного воспитания, от всяких пустяков, которыми сызмала набивают людские головы, от безобразного состояния общества, одним
словом. Исправьте общество, и болезней не будет.
— Не скучно мне и не может быть скучно: ты это знаешь и сам, конечно, не веришь своим
словам; не больна я, а… мне грустно… бывает иногда… вот тебе — несносный человек, если от тебя нельзя спрятаться! Да, грустно, и я не знаю
отчего!
У Марфеньки на глазах были слезы.
Отчего все изменилось?
Отчего Верочка перешла из старого дома? Где Тит Никоныч?
Отчего бабушка не бранит ее, Марфеньку: не сказала даже ни
слова за то, что, вместо недели, она пробыла в гостях две? Не любит больше?
Отчего Верочка не ходит по-прежнему одна по полям и роще?
Отчего все такие скучные, не говорят друг с другом, не дразнят ее женихом, как дразнили до отъезда? О чем молчат бабушка и Вера? Что сделалось со всем домом?
— Татьяна Марковна остановила его за руку: «Ты, говорит, дворянин, а не разбойник — у тебя есть шпага!» и развела их. Драться было нельзя, чтоб не огласить ее. Соперники дали друг другу
слово: граф — молчать обо всем, а тот — не жениться… Вот
отчего Татьяна Марковна осталась в девушках… Не подло ли распускать такую… гнусную клевету!
— Послушайте, monsieur Чацкий, — остановила она, — скажите мне по крайней мере
отчего я гибну? Оттого что не понимаю новой жизни, не… не поддаюсь… как вы это называете… развитию? Это ваше любимое
слово. Но вы достигли этого развития, да? а я всякий день слышу, что вы скучаете… вы иногда наводите на всех скуку…
—
Отчего вы не высказываетесь, скрываетесь? — начал он, — вы думаете, может быть, что я способен… пошутить или небрежно обойтись…
Словом, вам, может быть, дико: вы конфузитесь, робеете…
— Одно
слово, Вера, скажи,
отчего ты такая?
— Зачем столько
слов? Прикажи — и я выдам тебе все тайны. Был разговор о тебе. Бабушка стала догадываться,
отчего ты была задумчива, а потом стала вдруг весела…
Чего это ей стоило? Ничего! Она знала, что тайна ее останется тайной, а между тем молчала и как будто умышленно разжигала страсть.
Отчего не сказала?
Отчего не дала ему уехать, а просила остаться, когда даже он велел… Егорке принести с чердака чемодан? Кокетничала — стало быть, обманывала его! И бабушке не велела сказывать, честное
слово взяла с него — стало быть, обманывает и ее, и всех!
Где же Нагасаки? Города еще не видать. А! вот и Нагасаки.
Отчего ж не Нангасаки? оттого, что настоящее название — Нагасаки, а буква н прибавляется так, для шика, так же как и другие буквы к некоторым
словам. «Нагасаки — единственный порт, куда позволено входить одним только голландцам», — сказано в географиях, и куда, надо бы прибавить давно, прочие ходят без позволения. Следовательно, привилегия ни в коем случае не на стороне голландцев во многих отношениях.
Куда спрятались жители? зачем не шевелятся они толпой на этих берегах?
отчего не видно работы, возни, нет шума, гама, криков, песен —
словом, кипения жизни или «мышьей беготни», по выражению поэта? зачем по этим широким водам не снуют взад и вперед пароходы, а тащится какая-то неуклюжая большая лодка, завешенная синими, белыми, красными тканями?
А чувства не обветшали:
отчего же обветшали
слова?
И всякий-то мне ласковое
слово скажет, отговаривать начали, жалеть даже: «Что ты над собой делаешь?» — «Нет, говорят, он у нас храбрый, он выстрел выдержал и из своего пистолета выстрелить мог, а это ему сон накануне приснился, чтоб он в монахи пошел, вот он
отчего».
Понаслаждался, послушал, как дамы убиваются, выразил три раза мнение, что «это безумие»-то есть, не то, что дамы убиваются, а убить себя
отчего бы то ни было, кроме слишком мучительной и неизлечимой физической болезни или для предупреждения какой-нибудь мучительной неизбежной смерти, например, колесования; выразил это мнение каждый раз в немногих, но сильных
словах, по своему обыкновению, налил шестой стакан, вылил в него остальные сливки, взял остальное печенье, — дамы уже давно отпили чай, — поклонился и ушел с этими материалами для финала своего материального наслаждения опять в кабинет, уже вполне посибаритствовать несколько, улегшись на диване, на каком спит каждый, но который для него нечто уже вроде капуанской роскоши.
— Что за обидчивость такая! Палками бьют — не обижаемся, в Сибирь посылают — не обижаемся, а тут Чаадаев, видите, зацепил народную честь — не смей говорить; речь — дерзость, лакей никогда не должен говорить!
Отчего же в странах, больше образованных, где, кажется, чувствительность тоже должна быть развитее, чем в Костроме да Калуге, — не обижаются
словами?
—
Отчего же Федот с одного
слова понимал?
Нельзя сказать, чтобы в этом пансионе господствовало последнее
слово педагогической науки. Сам Рыхлинский был человек уже пожилой, на костылях. У него была коротко остриженная квадратная голова, с мясистыми чертами широкого лица; плечи от постоянного упора на костыли были необыкновенно широки и приподняты,
отчего весь он казался квадратным и грузным. Когда же, иной раз, сидя в кресле, он протягивал вперед свои жилистые руки и, вытаращив глаза, вскрикивал сильным голосом...
Отец дал нам свое объяснение таинственного события. По его
словам, глупых людей пугал какой-то местный «гультяй» — поповский племянник, который становился на ходули, драпировался простынями, а на голову надевал горшок с углями, в котором были проделаны отверстия в виде глаз и рта. Солдат будто бы схватил его снизу за ходули,
отчего горшок упал, и из него посыпались угли. Шалун заплатил солдату за молчание…
Отчего Митя безответен пред Торцовым, Андрюша терзается, но не смеет
слова сказать Титу Титычу и пр.?
— За вас? Боюсь? — вся вспыхнула Аглая, —
отчего мне бояться за вас, хоть бы вы… хоть бы вы совсем осрамились? Что мне? И как вы можете такие
слова употреблять? Что значит: «срезался»? Это дрянное
слово, пошлое.
Прощаясь, я немного надеялся кого-нибудь из вас видеть в Ладоге или по крайней мере найти письмо. Впрочем, вы хорошо сделали, что не приехали, ибо Желдыбин никак бы не позволил свидания. Благодарите Кошкуля, но между тем скажите, что я никак не понимаю,
отчего он не мог
слова мне сказать об вас.
— Должна! Вот опять должна! Я слышать не могу этого ненавистного
слова: женщина должна.
Отчего же, я вас спрашиваю, мужчина не должен?
— Это гадко, а не просто нехорошо. Парень слоняется из дома в дом по барынькам да сударынькам, везде ему рады. Да и
отчего ж нет? Человек молодой, недурен, говорить не дурак, — а дома пустые комнаты да женины капризы помнятся; эй, глядите, друзья, попомните мое
слово: будет у вас эта милая Зиночка ни девушка, ни вдова, ни замужняя жена.
Он все слушал, такой сердитый, а все слушал и ни
слова не говорил; тогда я и спросила,
отчего мамаша его так любит, что все об нем спрашивает, а он никогда про мамашу не спрашивает.
От него я узнал, что между отцом и матушкой произошла страшная сцена (а в девичьей все было слышно до единого
слова; многое было сказано по-французски — да горничная Маша пять лет жила у швеи из Парижа и все понимала); что матушка моя упрекала отца в неверности, в знакомстве с соседней барышней, что отец сперва оправдывался, потом вспыхнул и в свою очередь сказал какое-то жестокое
слово, «якобы об ихних летах»,
отчего матушка заплакала; что матушка также упомянула о векселе, будто бы данном старой княгине, и очень о ней дурно отзывалась и о барышне также, и что тут отец ей пригрозил.
Отчего — ну
отчего целых три года я и О — жили так дружески — и вдруг теперь одно только
слово о той, об… Неужели все это сумасшествие — любовь, ревность — не только в идиотских древних книжках? И главное — я! Уравнения, формулы, цифры — и… это — ничего не понимаю! Ничего… Завтра же пойду к R и скажу, что —
—
Отчего же? — спросил я, огорченный грустным тоном, каким были сказаны эти
слова.
— А странный народ эти чиновники! — продолжал он, снова обращаясь ко мне, — намедни приехал ко мне наш исправник. Стал я с ним говорить… вот как с вами. Слушал он меня, слушал, и все не отвечает ни
слова. Подали водки; он выпил; закусил и опять выпил, и вдруг его озарило наитие:"Какой, говорит, вы умный человек, Владимир Константиныч!
отчего бы вам не служить?"Вот и вы, как выпьете, может быть, тот же вопрос сделаете.
Глядя на эти группы, невольно подумаешь,
отчего бы им не сойтись в этой деревянной на валу беседке и не затеять тут же танцев, — кстати же через город проезжает жид с цимбалами, — и этого, я уверен, очень хочется сыну судьи, семиклассному гимназисту, и пятнадцатилетней дочери непременного члена, которые две недели без памяти влюблены друг в друга и не имеют возможности сказать двух
слов между собою.
— В ваших
словах, дядюшка, может быть, есть и правда, — сказал Александр, — но она не утешает меня. Я по вашей теории знаю все, смотрю на вещи вашими глазами; я воспитанник вашей школы, а между тем мне скучно жить, тяжело, невыносимо…
Отчего же это?
—
Отчего, Лиза, это… — начал было он и не договорил:
слово «равнодушие» не сошло у него с языка.
— Нет, еще
слово, — заговорила Лиза, — ведь поэт должен пробуждать сочувствие к себе. Байрон великий поэт,
отчего же вы не хотите, чтоб я сочувствовала ему? разве я так глупа, ничтожна, что не пойму?..
Вот
отчего эта задумчивость и грусть без причины, этот сумрачный взгляд на жизнь у многих женщин; вот
отчего стройный, мудро созданный и совершающийся по непреложным законам порядок людского существования кажется им тяжкою цепью; вот, одним
словом,
отчего пугает их действительность, заставляя строить мир, подобный миру фата-морганы.
— Вот видите! — сказал он, успокоиваясь, — начала-то в вас положены добрые! Вы и ближнему помочь готовы, и к старости уважение имеете…
отчего же вы не во всем так? Ах, молодой человек, молодой человек! дайте мне
слово, что вы исправитесь!
— Эк, батюшка, хватились! Я после того еще два раза под судом был. Хотите, я вам, в кратких
словах, весь свой формуляр расскажу? —
Отчего ж! с удовольствием! В Ташкенте — был, обрусителем — был, под судом — был. Купца — бил, мещанина — бил, мужика — бил. Водку — пил. Ха-ха!
Отчего он так любил арестантов — сказать не могу, но он не мог видеть арестанта, чтоб не сказать ему ласкового, веселого
слова, чтоб не посмеяться с ним, не пошутить с ним, и главное — ни капли в этом не было чего-нибудь начальственного, хоть чего-нибудь обозначавшего неравную или чисто начальничью ласку.
Были, однако, и личности суровые и неприветливые до конца, которым, кажется, тяжело было сказать со мной
слово — бог знает
отчего.
— Ну послушай! замолчи, дурачок, — дружественно посоветовал Варнаве Ахилла, а Бизюкина от него презрительно отвернулась. Термосесов же, устраняя его с дороги, наступил ему на ногу,
отчего учитель, имевший слабость в затруднительные минуты заговариваться и ставить одно
слово вместо другого, вскрикнул...
— Это мы можем, — сказал голова, — это уж вы, во всяком случае, будьте благонадежны. Если что, так уж мы за вас постоим, —
отчего же за хорошего человека
слова не замолвить. Хоть адрес вам от думы поднесем, если понадобится. Это мы все можем. Или, примерно, звание почетного гражданина, —
отчего же, понадобится, все можно.
— И не думал; в голове не было! А ты от кого слышал? Раз как-то с языка сорвалось, вот и пошло гулять мое
слово. И
отчего им Фома так не мил? Вот подожди, Сергей, я тебя познакомлю, — прибавил он, робко взглянув на меня, как будто уже предчувствуя и во мне врага Фоме Фомичу. — Это, брат, такой человек…
Когда он приходит и сидит и слушает внимательно, а сам не старается, не хлопочет, я гляжу на него, и мне приятно — но только; а когда он уйдет, я все припоминаю его
слова и досадую на себя и даже волнуюсь… сама не знаю
отчего.
«Из сего изъемлются»… Эти
слова он видел сам, собственными глазами, и чем больше вдумывался в них, тем больше они его поражали. Первая степень изумления формулировалась так:
отчего же я этого не знал? Во второй степени формула уже усложнялась и представлялась в таком виде:
отчего же, несмотря на несомненность изъятий, я всегда действовал так, как бы их не существовало, и никакого ущерба от того для себя не получал?
Среди немногих посетителей я увидел взволнованного матроса, который, размахивая забытым в возбуждении стаканом вина и не раз собираясь его выпить, но опять забывая, крепил свою речь резкой жестикуляцией, обращаясь к компании моряков, занимавших угловой стол. Пока я задерживался у стойки, стукнуло мне в слух
слово «Гез»,
отчего я, также забыв свой стакан, немедленно повернулся и вслушался.