Попробовавши устремить внимательнее взор, он увидел, что с дамской стороны тоже выражалось что-то такое, ниспосылающее вместе и надежду, и
сладкие муки в сердце бедного смертного, что он наконец сказал: «Нет, никак нельзя угадать!» Это, однако же, никак не уменьшило веселого расположения духа, в котором он находился.
Неточные совпадения
Что искусство, что самая слава перед этими
сладкими бурями! Что все эти дымно-горькие, удушливые газы политических и социальных бурь, где бродят одни идеи, за которыми жадно гонится молодая толпа, укладывая туда силы, без огня, без трепета нерв? Это головные страсти — игра холодных самолюбий, идеи без красоты, без палящих наслаждений, без
мук… часто не свои, а вычитанные, скопированные!
Я вижу, что она сама вся трясется от ревнивой
муки, и думаю: дай я ее не страхом ада, а
сладким воспоминанием от этих мыслей отведу, и говорю...
Лети к моей любезной
Ты, песенка моя,
Представь ей рок мой слезный, —
Скажи, как страстен я.
Поди в прелестны руки,
Предстань ее очам,
Скажи сердечны
мукиНебесным красотам.
Скажи, что лучшей доли
Не стану я желать,
Как
сладкой лишь неволи —
Ее закон внимать…
Часто жадно ловил он руками какую-то тень, часто слышались ему шелест близких, легких шагов около постели его и
сладкий, как музыка, шепот чьих-то ласковых, нежных речей; чье-то влажное, порывистое дыхание скользило по лицу его, и любовью потрясалось все его существо; чьи-то горючие слезы жгли его воспаленные щеки, и вдруг чей-то поцелуй, долгий, нежный, впивался в его губы; тогда жизнь его изнывала в неугасимой
муке; казалось, все бытие, весь мир останавливался, умирал на целые века кругом него, и долгая, тысячелетняя ночь простиралась над всем…
Но, старый враг, не дремлет сатана!
Услышал он, шатаясь в белом свете,
Что бог имел еврейку на примете,
Красавицу, которая должна
Спасти наш род от вечной
муки ада.
Лукавому великая досада —
Хлопочет он. Всевышний между тем
На небесах сидел в уныньи
сладком,
Весь мир забыл, не правил он ничем —
И без него всё шло своим порядком.
О старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься
мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!
«Если б они знали, если б только знали, за что я терплю эту
муку! — вся замирая от
сладкого трепета, говорила я себе. — Милая, милая княжна, чувствуешь ли ты, как страдает твоя маленькая Люда?»
— О, боже, какая это
мука! — вырвалось у него. — Какое
сладкое мучение.
И время, которое в движении своем уравнивает факты с продуктами фантазии, одинаково оставляя их только в памяти и больше нигде, дает мне, старцу,
сладкую возможность воспоминаний: если бы не боязнь утомить внимание читателя, я мог бы передать ему долгую повесть любовных восторгов,
мук ревности, тоски ожидания и радости мгновенных тайных встреч.