Неточные совпадения
Неясные, почти неуловимые ухом звуки наполняли сонный воздух;
шум от полета ночной птицы, падения снега с ветки на ветку, шелест колеблемой легким дуновением
слабого ветерка засохшей былинки — все это вместе не могло нарушить тишины, царившей в природе.
Сквозь постоянный
шум ветра чудились мне невдалеке
слабые звуки: топор осторожно стучал по сучьям, колеса скрипели, лошадь фыркала…
Когда кулички-воробьи целою стаей перелетают с места на место, полетом резвым, но без всякого
шума, то бывает слышен
слабый, короткий и хриповатый, но в то же время необыкновенно мелодический и приятный писк.
Ветер, казавшийся
слабым в поле, здесь был весьма силен и порывист; мост качало, и волны, с
шумом ударяясь о бревна и разрезаясь на якорях и канатах, заливали доски.
Слышно было, как старик плясал и притопывал ногами. Потом голос его стал
слабеть, он лег на землю, и вскоре раздалося его храпение, которое во всю ночь сливалось с
шумом мельничного колеса.
По ночам уходил в поле и слушал там жалобный шелест иссохших трав, шорох голодных мышей, тревожное стрекотание кузнечиков — странный, отовсюду текущий, сухой
шум, точно
слабые вздохи задыхавшейся земли; ходил и думал двумя словами, издавна знакомыми ему...
Услышав близкий
шум, он повернулся лицом к Милославскому, ласково протянул к нему иссохшую свою руку и произнес
слабым голосом...
Малейший
шум в эти созерцательные минуты возмущает душу так же точно, как возмущается заснувшая поверхность озера от
слабого прикосновения: все давным-давно уже смолкло, а между тем водяной круг все еще дрожит на его ровном зеркале…
Отъезд бабушки в Протозаново еще более разъединил мать с дочерью: пока княгиня там, на далеких мирных пажитях, укрепляла себя во всех добрых свойствах обывательницы, княжна вырастала в стенах петербургского института, в сфере
слабой науки и пылких фантазий, грезивших иною жизнью,
шум и блеск которой достигали келий института и раздавались под их сводами как рокот далекой эоловой арфы.
На этот
шум из-за истоминских дверей ответил
слабый, перекушенный стон.
Наташа умолкла; она старалась собрать рассеянные мысли. Что-то с нею случилось, но что именно? не могла вспомнить Служанка всё стояла перед нею, ожидая приказанья. В это время раздался снизу глухой
шум. — Что такое? — спросила больная. — «Господа откушали», — отвечала служанка; — «встают изо стола. Сей час придет сюда Татьяна Афанасьевна». — Наташа, казалось обрадовалась; она махнула
слабою рукою. Служанка задернула занавес и села опять за самопрялку.
— Стелла! — крикнул Аян. Судорожный смех сотрясал его. Он бросил весло и сел. Что было с ним дальше — он не помнил; сознание притупилось,
слабые, болезненные усилия мысли схватили еще шорох дна, ударяющегося о мель, сухой воздух берега, затишье; кто-то — быть може, он — двигался по колена в воде, мягкий ил засасывал ступни…
шум леса, мокрый песок, бессилие…
Она видела, что зять —
слабое существо, не мог говорить и жить иначе, и видела, что упреки ему от жены не помогут, и она все силы употребляла, чтобы смягчить их, чтоб не было упреков, не было зла. Она не могла физически почти переносить недобрые отношения между людьми. Ей так ясно было, что от этого ничто не может стать лучше, а всё будет хуже. Да этого даже она не думала, она просто страдала от вида злобы, как от дурного запаха, резкого
шума, ударов по телу.
В дали морской вспыхнул розовый веер лучей восхода. Сквозь
шум волн с моря из баркаса долетел
слабый крик...
Был уже весенний месяц март, но по ночам деревья трещали от холода, как в декабре, и едва высунешь язык, как его начинало сильно щипать. Волчиха была
слабого здоровья, мнительная; она вздрагивала от малейшего
шума и все думала о том, как бы дома без нее кто не обидел волчат. Запах человеческих и лошадиных следов, пни, сложенные дрова и темная унавоженная дорога пугали ее; ей казалось, будто за деревьями в потемках стоят люди и где-то за лесом воют собаки.
Но вот громовые удары стали все реже и глуше, и мерный
шум дождя, все более
слабея, почти прекратился.
Так подействовали на них усталость, теплота камина и манипуляции немой, с которых они долго не сводили глаз. Глухонемая как будто ждала этого и, по-видимому, очень обрадовалась; не нарушая покоя спящих, она без малейшего
шума приподнялась на ноги, распустила свое платье; тщательно уложила за ним вдоль своего
слабого тельца то, что скрывала, и, приведя себя снова в порядок, свернулась и уснула на ковре у ног генеральши.
— Не проходит обеда и чая, чтобы вы не поднимали
шума. Ваш хлеб останавливается у всех поперек горла… Нет ничего оскорбительнее, унизительнее, как попреки куском хлеба… Вы хоть и отец, но никто, ни бог, ни природа не дали вам права так тяжко оскорблять, унижать, срывать на
слабых свое дурное расположение. Вы замучили, обезличили мать, сестра безнадежно забита, а я…