Самгину что-то понравилось в этом тихом человеке, он предложил ему работу письмоводителя у себя, и ежедневно Кумов
скрипел пером в маленькой комнатке рядом с уборной, а вечерами таинственно и тихо рассказывал...
Он предоставил жене получать за него жалованье в палате и содержать себя и двоих детей, как она знает, а сам из палаты прямо шел куда-нибудь обедать и оставался там до ночи или на ночь, и на другой день, как ни в чем не бывало, шел в палату и
скрипел пером, трезвый, до трех часов. И так проживал свою жизнь по людям.
Околоточный сел за стол и начал что-то писать, полицейские стояли по бокам Лунёва; он посмотрел на них и, тяжело вздохнув, опустил голову. Стало тихо,
скрипело перо на бумаге, за окнами ночь воздвигла непроницаемо чёрные стены. У одного окна стоял Кирик и смотрел во тьму, вдруг он бросил револьвер в угол комнаты и сказал околоточному...
Одни люди жаловались, просили, оправдывались, говоря покорно и плаксиво, другие покрикивали на них сердито, насмешливо, устало. Шелестела бумага,
скрипели перья, и сквозь весь этот шум просачивался тихий плач девушки.
После некоторого молчания, когда слышно было только, как тикали часы и
скрипело перо по бумаге, Чаликов вздохнул и сказал насмешливо, с негодованием...
Маленький офицерик оглядывает меня, раскрыв рот, как голодный вороний птенец, нижние чины смотрят строго и внимательно. Ротмистр пишет.
Скрипит перо, царапая меня по сердцу.
Неточные совпадения
— Больного нет, — сказал доктор, не поднимая головы и как-то неумело
скрипя по бумаге
пером. — Вот, пишу для полиции бумажку о том, что человек законно и воистину помер.
Поскрипев, передает родительницу с новым чадом пятому — тот
скрипит в свою очередь
пером, и рождается еще плод, пятый охорашивает его и сдает дальше, и так бумага идет, идет — никогда не пропадает: умрут ее производители, а она все существует целые веки.
Вздохнув, он оглянулся: Наталья, видимо, задремавшая, ткнула себе иглою в палец и теперь, вытаращив глаза, высасывала кровь, чмокала и плевала на пол, Шакир, согнув спину,
скрипел по бумаге ржавым
пером, а Маркуша, поблескивая лезвием ножа, неутомимо сеял тонкие серпики и кольца стружек.
Помню темный сентябрьский вечер. По программе мы должны были заниматься литературой. Я писал роман, Пепко тоже что-то строчил за своим столом. Он уже целых два дня ничего не ел, кроме чая с пеклеванным хлебом, и впал в мертвозлобное настроение. Мои средства тоже истощились, так что не оставалось даже десяти крейцеров. В комнате было тихо, и можно было слышать, как
скрипели наши
перья.
Астров. Тишина.
Перья скрипят, сверчок кричит, Тепло, уютно… Не хочется уезжать отсюда.
От жара мысли не вяжутся в голове и
перо как-то бессмысленно
скрипит по бумаге, но вопрос, который я хочу задать вам, стоит передо мной ясно, как огненный.
Теперь, насторожив ухо, я даже слышал, как быстро
скрипело в ее руке
перо, — и, по непонятному предчувствию, это позднее писание получило в моих глазах какое-то особенное, важное значение.
Перо тыкалось в бумагу,
скрипело, дергалось, неудержимо скользило в сторону и выводило безобразные линии, оборванные, кривые, лишенные смысла.
Перо скрипело, выделывая на бумаге завитушки, похожие на рыболовные крючки.