Неточные совпадения
— А! не та
форма, не так эстетически хорошая
форма! Ну, я решительно не понимаю: почему лупить в людей бомбами, правильною осадой, более почтенная
форма? Боязнь эстетики есть первый признак бессилия!.. Никогда, никогда яснее не сознавал я этого, как теперь, и более чем когда-нибудь не понимаю моего преступления! Никогда, никогда не был я
сильнее и убежденнее, чем теперь!..
Он верил в идеальный прогресс — в совершенствование как
формы, так и духа,
сильнее, нежели материалисты верят в утилитарный прогресс; но страдал за его черепаший шаг и впадал в глубокую хандру, не вынося даже мелких царапин близкого ему безобразия.
Я чуть не захохотал, но, когда я взглянул перед собой, у меня зарябило в глазах, я чувствовал, что я побледнел и какая-то сухость покрыла язык. Я никогда прежде не говорил публично, аудитория была полна студентами — они надеялись на меня; под кафедрой за столом — «
сильные мира сего» и все профессора нашего отделения. Я взял вопрос и прочел не своим голосом: «О кристаллизации, ее условиях, законах,
формах».
Сначала ученица приняла несколько наружных
форм Эмилии; улыбка чаще стала показываться, разговор становился живее, но через год времени натуры двух девушек заняли места по удельному весу. Рассеянная, милая Эмилия склонилась перед
сильным существом и совершенно подчинилась ученице, видела ее глазами, думала ее мыслями, жила ее улыбкой, ее дружбой.
Сильная стихия опрокидывает всякую
форму.
Современная теософия есть одна из
форм гностицизма, и все бесплодие гностических притязаний сказывается в ней еще
сильнее, чем в старом, классическом гностицизме.
Видимо, он не мог еще справиться с
сильным впечатлением жизненного диссонанса, явившегося ему в
форме этой скрипучей и тяжкой жалобы.
И опять звуки крепли и искали чего-то, подымаясь в своей полноте выше,
сильнее. В неопределенный перезвон и говор аккордов вплетались мелодии народной песни, звучавшей то любовью и грустью, то воспоминанием о минувших страданиях и славе, то молодою удалью разгула и надежды. Это слепой пробовал вылить свое чувство в готовые и хорошо знакомые
формы.
На одной лавочке, в конце бульвара, сидел высокий сутуловатый человек с большою головою, покрытою совершенно белыми волосами, и с
сильным выражением непреклонной воли во всех чертах умного лица. Он был одет в ватную военную шинель старой
формы с капюшоном и в широкодонной военной фуражке с бархатным околышем и красными кантами.
Миропа Дмитриевна решительно не могла отвести от него глаз; он никогда еще не производил на нее такого
сильного впечатления своей наружностью: густые эполеты майора живописно спускались на сукно рукавов; толстая золотая цепочка от часов извивалась около борта сюртука; по правилам летней
формы, он был в белых брюках; султан на его новой трехугольной шляпе красиво развевался от дуновения легкого ветерка; кресты и медали как-то более обыкновенного блистали и мелькали.
Его радовало видеть, как свободно и грациозно сгибался ее стан, как розовая рубаха, составлявшая всю ее одежду, драпировалась на груди и вдоль стройных ног; как выпрямлялся ее стан и под ее стянутою рубахой твердо обозначались черты дышащей груди; как узкая ступня, обутая в красные старые черевики, не переменяя
формы, становилась на землю; как
сильные руки, с засученными рукавами, напрягая мускулы, будто сердито бросали лопатой, и как глубокие черные глаза взглядывали иногда на него.
С быстрым и жадным любопытством молодости он невольно заметил
сильные и девственные
формы, обозначившиеся под тонкою ситцевою рубахой, и прекрасные черные глаза, с детским ужасом и диким любопытством устремленные на него.
Часа через три он возвратился с
сильной головной болью, приметно расстроенный и утомленный, спросил мятной воды и примочил голову одеколоном; одеколон и мятная вода привели немного в порядок его мысли, и он один, лежа на диване, то морщился, то чуть не хохотал, — у него в голове шла репетиция всего виденного, от передней начальника губернии, где он очень приятно провел несколько минут с жандармом, двумя купцами первой гильдии и двумя лакеями, которые здоровались и прощались со всеми входящими и выходящими весьма оригинальными приветствиями, говоря: «С прошедшим праздничком», причем они, как гордые британцы, протягивали руку, ту руку, которая имела счастие ежедневно подсаживать генерала в карету, — до гостиной губернского предводителя, в которой почтенный представитель блестящего NN-ского дворянства уверял, что нельзя нигде так научиться гражданской
форме, как в военной службе, что она дает человеку главное; конечно, имея главное, остальное приобрести ничего не значит; потом он признался Бельтову, что он истинный патриот, строит у себя в деревне каменную церковь и терпеть не может эдаких дворян, которые, вместо того чтоб служить в кавалерии и заниматься устройством имения, играют в карты, держат француженок и ездят в Париж, — все это вместе должно было представить нечто вроде колкости Бельтову.
Детская дружба принимала
форму более
сильного чувства, и только недоставало у Алеши смелости, чтобы взять свое.
Остров спит — окутан строгой тишиною, море тоже спит, точно умерло, — кто-то
сильною рукой бросил с неба этот черный, странной
формы камень в грудь моря и убил в ней жизнь.
Я испытывал, хотя тогда не понимал этого, как может быть тронуто чувство
формы, вызывая работу
сильных впечатлений пространства и обстановки, где невидимые руки поднимают все выше и озареннее само впечатление.
Рим стремится к монархической
форме правления; представителем этого стремления является Юлий Цезарь; оно справедливее и потому
сильнее противоположного направления, стремящегося сохранить издавна установившееся устройство Рима...
Все сделается сухо, бело, чисто и опрятно; бесчисленные зверьковые и звериные следы, всяких
форм и размеров, показывают, что и звери обрадовались снегу, что они прыгали, играли большую часть долгой ночи, валялись по снегу, отдыхали на нем в разных положениях и потом, после отдыха, снова начинали сначала необыкновенно
сильными скачками свою неугомонную беготню, которая, наконец, получала уже особенную цель — доставление пищи проголодавшемуся желудку.
Пока классицизм и романтизм воевали, один, обращая мир в античную
форму, другой — в рыцарство, возрастало более и более нечто
сильное, могучее; оно прошло между ними, и они не узнали властителя по царственному виду его; оно оперлось одним локтем на классиков, другим на романтиков и стало выше их — как «власть имущее»; признало тех и других и отреклось от них обоих: это была внутренняя мысль, живая Психея современного нам мира.
Конечно, женщина есть женщина и мужчина есть мужчина, но неужели все это так же просто в наше время, как было до потопа, и неужели я, культурный человек, одаренный сложною духовною организацией, должен объяснять свое
сильное влечение к женщине только тем, что
формы тела у нее иные, чем у меня?
Горы между Нефикцой и Мэка подвергались
сильному разрушению, вследствие чего здесь образовалось много скал, имеющих причудливые
формы.
Все
сильные и влиятельные организации имеют эту тенденцию, но иногда это принимает
форму образования универсального коллектива, Левиафана.
В связи со всем этим во мне шла и внутренняя работа, та борьба, в которой писательство окончательно победило, под прямым влиянием обновления нашей литературы, журналов, театра, прессы. Жизнь все
сильнее тянула к работе бытописателя. Опыты были проделаны в Дерпте в те последние два года, когда я еще продолжал слушать лекции по медицинскому факультету. Найдена была и та
форма, в какой сложилось первое произведение, с которым я дерзнул выступить уже как настоящий драматург, еще нося голубой воротник.
Я был — прежде всего и
сильнее всего — молодой писатель, которому особенно дороги: художественная литература, критика, научное движение, искусство во всех его
формах и, впереди всего, театр — и свой русский, и общеевропейский.
Его живая беседа, полная фактов и суждений в категорической
форме, не давала впечатления цельной,
сильной натуры.
Сильнее и ядовитее всех говорил Михайлов. Он прямо называл все это ловушкой и обманом и не предвидел для крестьян ничего, кроме новой
формы закрепощения.
Сильными элементами были только монархия, принявшая
форму западного абсолютизма, и народ.
И всегда происходило то, что с огрубением религиозных
форм искусство более и более уклонялось от своей первоначальной цели (при которой оно могло считаться важным делом — почти богослужением) и вместо религиозного служения задавалось не религиозными, а мирскими целями удовлетворения требованиям толпы или
сильных мира, то есть целям развлечения и увеселения.
Они не останавливаются ни перед какими смелостями, но не из желания вдаваться в какую-нибудь прозаическую односторонность, нет: они только ищут самых реальных выразительных
форм, не пугаются никакой правды, но желают облекать ее в жизненные краски, действовать на читателя не сантиментальностью, не условными метафорами, а чем-нибудь новым,
сильным, выхваченным из жизни.
Васильеву хотелось поговорить с барышней о многом. Он чувствовал
сильное желание узнать, откуда она родом, живы ли ее родители и знают ли они, что она здесь, как она попала в этот дом, весела ли и довольна или же печальна и угнетена мрачными мыслями, надеется ли выйти когда-нибудь из своего настоящего положения… Но никак он не мог придумать, с чего начать и какую
форму придать вопросу, чтоб не показаться нескромным. Он долго думал и спросил...
Формы аскезы в прошлом в очень
сильной степени зависели от социального строя, от социальных отношений людей и
форм труда.
Особенно рьяные охотники до
сильных ощущений, избравшие себе всецело жизненным девизом: «нраву моему не препятствуй», платили контрибуции в
форме ежемесячных взносов, сумма которых определялась как по состоянию плательщика так и по степени развития его мускульной силы.
Но главной охранительницей «его превосходительства» была высокая худая женщина,
сильная брюнетка, с горбатым носом, восточного типа, со следами былой красоты на теперь уже сморщенном лице — Тамара Абрамовна, заведовавшая хозяйством старика и державшая в своих костлявых теперь, но, видимо, когда-то бывших изящной
формы руках весь дом и всю прислугу, не исключая из нее и мелких чиновников канцелярии «особы».
Выехав с своею свитой — графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7-го декабря из Петербурга, государь 11-го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к зàмку. У зàмка, несмотря на
сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров, в полной парадной
форме, и почетный караул Семеновского полка.