Неточные совпадения
Было совершенно ясно, что эти изумительно нарядные женщины, величественно плывущие в экипажах, глубоко чувствуют
силу своего обаяния и что сотни мужчин, любуясь их красотой, сотни женщин, завидуя их
богатству, еще более, если только это возможно, углубляют сознание
силы и власти красавиц, победоносно и бесстыдно показывающих себя.
— «Русская интеллигенция не любит
богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего,
богатства духовного, культуры, той идеальной
силы и творческой деятельности человеческого духа, которая влечет его к овладению миром и очеловечению человека, к обогащению своей жизни ценностями науки, искусства, религии…» Ага, религия? — «и морали». — Ну, конечно, и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…
Нет, ничто в жизни не дает такого блаженства, никакая слава, никакое щекотанье самолюбия, никакие
богатства Шехерезады, ни даже творческая
сила, ничто… одна страсть!
Удовольствуйтесь беглыми заметками, не о стране, не о
силах и
богатстве ее; не о жителях, не о их нравах, а о том только, что мелькнуло у меня в глазах.
Не скучно ли видеть столько залогов природных
сил,
богатства, всяких даров в неискусных, или, скорее, несвободных, связанных какими-то ненужными путами руках!
Даже
богатство, которое прилило широкой волной, как-то не радовало старика Бахарева, и в его голове часто вставал вопрос: «Для кого и для чего это
богатство?» Оно явилось, точно насмешка над упавшими
силами старика, напрасно искавшего вокруг себя опоры и поддержки.
Люди были немалые, имели
богатство, влияние и
силу, меня принимали ласково и радушно.
И вот они, для пользы любимой науки, — они ужасные охотники бранить медицину, только посвящают все свои
силы ее пользе, — они отказываются от
богатства, даже от довольства, и сидят в гошпиталях, делая, видите ли, интересные для науки наблюдения, режут лягушек, вскрывают сотни трупов ежегодно и при первой возможности обзаводятся химическими лабораториями.
— Соберитесь с всеми
силами души, умоляйте отца, бросьтесь к его ногам: представьте ему весь ужас будущего, вашу молодость, увядающую близ хилого и развратного старика, решитесь на жестокое объяснение: скажите, что если он останется неумолим, то… то вы найдете ужасную защиту… скажите, что
богатство не доставит вам и одной минуты счастия; роскошь утешает одну бедность, и то с непривычки на одно мгновение; не отставайте от него, не пугайтесь ни его гнева, ни угроз, пока останется хоть тень надежды, ради бога, не отставайте.
— Позвольте мне кончить, господа… Дело не в названии, а в сущности дела. Так я говорю? Поднимаю бокал за того, кто открывает новые пути, кто срывает завесу с народных
богатств, кто ведет нас вперед… Я сравнил бы наш банк с громадною паровою машиной, причем роль пара заменяет капитал, а вот этот пароход, на котором мы сейчас плывем, — это только один из приводов, который подчиняется главному двигателю… Гений заключается только в том, чтобы воспользоваться уже готовою
силой, а поэтому я предлагаю тост за…
Однако на этот раз ее ожидания были обмануты: венскому инструменту оказалось не по
силам бороться с куском украинской вербы. Правда, у венского пианино были могучие средства: дорогое дерево, превосходные струны, отличная работа венского мастера,
богатство обширного регистра. Зато и у украинской дудки нашлись союзники, так как она была у себя дома, среди родственной украинской природы.
Богатства больше, но
силы меньше; связующей мысли не стало; всё размягчилось, всё упрело и все упрели!
Богатство замечалось в рабочей
силе и крепком строе семьи.
Живая рабочая
сила, подготовленная крепостным правом, сама по себе составляет для заводов
богатство, которым остается только воспользоваться.
— И у ней нахожу нечто вроде этого; потому что, при всем
богатстве и поэтичности ее воображения, сейчас же видно, что она сближалась с разными умными людьми, наскоро позаимствовала от них многое и всеми
силами души стремится разнести это по божьему миру; а уж это — не художественный прием!
Опять родной город делается свидетелем его могущества,
богатства и
силы — до новой проказы.
Прародитель, лежа в проказе на гноище, у ворот города, который видел его могущество,
богатство и
силу, наверное, не страдал так сильно, как страдал Имярек, прикованный недугом к покойному креслу, перед письменным столом, в теплом кабинете. Другие времена, другие нравы, другие песни.
Не в
силах расстаться с своими
богатствами при жизни, многие из них после смерти по завещаниям все-таки отказываются от них в пользу общественных учреждений.
Соблазны власти и всего того, что она дает, и
богатства, почестей, роскошной жизни, представляются достойной целью деятельности людей только до тех пор, пока она не достигнута, но тотчас, как скоро человек достигает их, обличают свою пустоту и теряют понемногу свою притягательную
силу, как облака, которые имеют форму и красоту только издали: стоит только вступить в них чтобы исчезло всё то, что казалось в них прекрасным.
Если признаются еще некоторыми нетронутыми христианством людьми идеалы нехристианские:
сила, храбрость,
богатство, то это идеалы, переживаемые и разделяемые не всеми и не людьми, признаваемыми лучшими. Всеми же разделяемых, всегда признаваемых обязательными для всех других идеалов, кроме христианских, нет.
Круциферская поняла его грусть, поняла ту острую закваску, которая бродила в нем и мучила его, она поняла и шире и лучше в тысячу раз, нежели Крупов, например, — понявши, она не могла более смотреть на него без участия, без симпатии, а глядя на него так, она его более и более узнавала, с каждым днем раскрывались для нее новые и новые стороны этого человека, обреченного уморить в себе страшное
богатство сил и страшную ширь понимания.
Венецейцы, греки и морава
Что ни день о русичах поют,
Величают князя Святослава.
Игоря отважного клянут.
И смеется гость земли немецкой,
Что, когда не стало больше
сил.
Игорь-князь в Каяле половецкой
Русские
богатства утопил.
И бежит молва про удалого,
Будто он, на Русь накликав зло.
Из седла, несчастный, золотого
Пересел в кощеево седло…
Приумолкли города, и снова
На Руси веселье полегло.
Разумеется, в подобных случаях купец устремляет всю свою заботу на то, чтобы надуть своих кредиторов и заставить их верить в его
богатство: так точно Кабановы и Дикие хлопочут теперь о том, чтобы только продолжилась вера в их
силу.
— Вообще, все иностранцы, завидуя
богатству и
силе России… двести пятнадцатая сдача… хотят сделать у нас бунт, свергнуть царя и… три туза… гм?.. И посадить везде своё начальство, своих правителей над нами, чтобы грабить нас и разорять… Ты ведь этого не хочешь?
Вы с таким
богатством чувств, мыслей, веселости, остроумия, жизненной
силы, блестящих манер!
— Столько чувства, столько жизненной
силы, столько
богатств душевных, и зарыться на всю жизнь в уединение! убежать от людей, от друзей!
Мы стали подсмеиваться над Ах-м, рассказали в гимназии про его охоту к картинкам, — и резвые мальчики не давали ему прохода, требуя, чтоб он делился с другими своим
богатством и показал им, как «мыши погребают кота», или как «Еруслан Лазаревич побивает несметную бусурманскую
силу».
Вклады благочестивых людей в монастырскую казну усилили это
богатство, а несколько тысяч крестьян, осевших на монастырской земле, представляли собой даровую рабочую
силу.
Тогда я молчал, понимая, что нужно возражать не словами, а фактами человеку, который верит в то, что жизнь, какова она есть, вполне законна и справедлива. Я молчал, а он с восхищением, чмокая губами, говорил о кавказской жизни, полной дикой красоты, полной огня и оригинальности. Эти рассказы, интересуя и увлекая меня, в то же время возмущали и бесили своей жестокостью, поклонением
богатству и грубой
силе. Как-то раз я спросил его: знает ли он учение Христа?
Первая форма его та, когда субъект является не фактически, а только в возможности виновным и когда поэтому
сила, его губящая, является слепою
силою природы, которая на отдельном субъекте, более отличающемся внешним блеском
богатства и т. п., нежели внутренними достоинствами, показывает пример, что индивидуальное должно погибнуть потому, что оно индивидуальное.
Не нужно подробно говорить и о том, что в растениях нам нравится свежесть цвета и роскошность,
богатство форм, обнаруживающие богатую
силами, свежую жизнь. Увядающее растение нехорошо; растение, в котором мало жизненных соков, нехорошо.
Тайна такого успеха заключается, нам кажется, сколько непосредственно в
силе художественного таланта автора, столько же и в необыкновенном
богатстве содержания романа.
Папа, раб рабов божиих, смиренный пастырь, отец духовный, — стяжал
богатства и материальные
силы.
Любопытна также следующая заметка в XII-й части «Собеседника»: «Дядя мой мешался в ученость и иногда забавлял себя чтением древней истории и мифологии, оставляя указы, которые он читал не для того, чтобы употреблять их оградою невинности, но чтобы,
силу ябеды присоединяя к
богатству своему, расширять своего владения земли, что он весьма любил, — и для того-то любил паче всего читать римскую историю.
Один из начальствующих в училище говаривал про него:"Завидный молодец! сильный по роду, сильный по
богатству, сильный по
силе своей".
Зачем мне медлить? чем скорей, тем лучше.
Мой милый друг, ты знаешь, нет на свете
Блаженства прочного: ни знатный род,
Ни красота, ни
сила, ни
богатство,
Ничто беды не может миновать.
И мы — не правда ли, моя голубка?
Мы были счастливы; по крайней мере
Я счастлив был тобой, твоей любовью.
И что вперед со мною ни случится,
Где б ни был я, всегда я буду помнить
Тебя, мой друг; того, что я теряю,
Ничто на свете мне не заменит.
И раздельно, даже резко произнося слова, он начал говорить ей о несправедливом распределении
богатств, о бесправии большинства людей, о роковой борьбе за место в жизни и за кусок хлеба, о
силе богатых и бессилии бедных и об уме, подавленном вековой неправдой и тьмой предрассудков, выгодных сильному меньшинству людей.
(Прим. автора)] опустела: уже иностранные гости не раскладывают там драгоценных своих товаров для прельщения глаз; огромные хранилища, наполненные
богатствами земли русской, затворены; не видно никого на месте княжеском, где юноши любили славиться искусством и
силою в разных играх богатырских — и Новгород, шумный и воинственный за несколько дней пред тем, кажется великою обителию мирного благочестия.
Сначала уединение и отсутствие людей, которые бы могли обратить ее внимание, сделали то, что вся
сила любви, которую в душу каждого из нас одинаково вложило Провидение, была еще цела и невозмутима в ее сердце; теперь же уже слишком долго она жила грустным счастием чувствовать в себе присутствие этого чего-то и, изредка открывая таинственный сердечный сосуд, наслаждаться созерцанием его
богатств, чтобы необдуманно излить на кого-нибудь всё то, что там было.
Эта несмелость, эта практическая пассивность героини, при
богатстве внутренних
сил и при томительной жажде деятельности, невольно, поражает нас и в самом лице Елены, заставляет видеть что-то недоделанное.
Сможет ли старая Европа обновить свою остывающую кровь и броситься стремглав в это необозримое будущее, куда увлекает ее необоримая
сила, к которому она несется без оглядки, к которому путь идет, может быть, через развалины отцовского дома, через обломки минувших цивилизаций, через попранные
богатства новейшего образования?
В первые два дня Петькиного пребывания на даче
богатство и
сила новых впечатлений, лившихся на него и сверху, и снизу, смяли его маленькую и робкую душонку.
— Что есть, и того довольно с меня, — молвил Василий Борисыч. — Не в
богатстве сила, в довольстве… Я, слава Богу, доволен.
— А как же, — отвечал Артемий. — Есть клады, самим Господом положенные, — те даются человеку, кого Бог благословит… А где, в котором месте, те Божьи клады положены, никому не ведомо. Кому Господь захочет
богатство даровать, тому тайну свою и откроет. А иные клады людьми положены, и к ним приставлена темная
сила. Об этих кладах записи есть: там прописано, где клад зарыт, каким видом является и каким зароком положен… Эти клады страшные…
Коли так поступишь — недобрая
сила тебя на коснется, и
богатство твое, как вешняя вода на поемах, каждый день, кажду ночь зачнет у тебя прибывать.
Что было бы, если бы счастие, нужное каждому человеку, давалось бы местом, временем, состоянием, здоровьем,
силою тела? Что было бы, если бы счастие было или в одной Америке, или в одном Иерусалиме, или во времена Соломона, или в царских чертогах, или в
богатстве, или в чинах, или в пустынях, или в науках, или в здоровье, или в красоте?
Ми-Ти учил тому, что надо людям внушать уважение не к
силе, не к
богатству, не к власти, не к храбрости, а только к любви.
Он говорил: воспитывают людей так, что они дороже всего считают
богатство, славу, и они заботятся только о том, чтобы добыть как можно больше славы,
богатства, а надо воспитывать их так, чтобы они выше всего считали любовь и в жизни своей заботились бы о том, чтобы приучить себя к любви к людям, и они все
силы свои будут полагать на то, чтобы выучиться любить.
Люди жалуются на бедность и всякими средствами стараются добыть
богатства, а между тем нужда и бедность придают людям твердость и
силу, и, напротив, излишество и роскошь приводят людей к слабости и погибели.
Нет ни одного человеческого преимущества —
силы, красоты,
богатства, звания, учености, просвещения, даже доброты, которые при отсутствии смирения не уничтожались бы и не превращались бы из преимуществ и хороших качеств в отталкивающие свойства.