Неточные совпадения
Самгин пошел домой, — хотелось есть до колик в желудке. В кухне на столе горела дешевая, жестяная лампа,
у стола
сидел медник, против него — повар, на полу
у печи кто-то спал, в комнате Анфимьевны звучали сдержанно два или три голоса. Медник говорил быстрой скороговоркой, сердито, двигая руками по столу...
Ночь была хотя и темная, но благодаря выпавшему снегу можно было кое-что рассмотреть. Во всех избах топились
печи. Беловатый дым струйками выходил из труб и спокойно подымался кверху. Вся деревня курилась. Из окон домов свет выходил на улицу и освещал сугробы. В другой стороне, «на задах», около ручья, виднелся огонь. Я догадался, что это бивак Дерсу, и направился прямо туда. Гольд
сидел у костра и о чем-то думал.
В субботу, перед всенощной, кто-то привел меня в кухню; там было темно и тихо. Помню плотно прикрытые двери в сени и в комнаты, а за окнами серую муть осеннего вечера, шорох дождя. Перед черным челом
печи на широкой скамье
сидел сердитый, непохожий на себя Цыганок; дедушка, стоя в углу
у лохани, выбирал из ведра с водою длинные прутья, мерял их, складывая один с другим, и со свистом размахивал ими по воздуху. Бабушка, стоя где-то в темноте, громко нюхала табак и ворчала...
Или входишь в избу, и намека нет на мебель,
печь голая, а на полу
у стен рядышком
сидят черкесы, одни в шапках, другие с непокрытыми стрижеными и, по-видимому, очень жесткими головами, и смотрят на меня не мигая.
У Кожина захолонуло на душе: он не ожидал, что все обойдется так просто. Пока баушка Лукерья ходила в заднюю избу за Феней, прошла целая вечность. Петр Васильич стоял неподвижно
у печи, а Кожин
сидел на лавке, низко опустив голову. Когда скрипнула дверь, он весь вздрогнул. Феня остановилась в дверях и не шла дальше.
Домнушка управляется около своей
печи, а старый Антип
сидит у порога и смотрит.
Направо в земле шла под глазом канавка с порогом, а налево
у самой арки стояла деревянная скамеечка, на которой обыкновенно
сидел Никитич, наблюдая свою «хозяйку», как он называл доменную
печь.
Аграфена Кондратьевна. Да, найдешь, на печи-то
сидя; ты уж и забыл, кажется, что
у тебя дочь-то есть.
Шакир
сидел у стола и щёлкал пальцами по ручке ковша, а Наталья, спрятав руки под фартук, стояла
у печи, — было сразу видно, что оба они чем-то испуганы.
Каратаев вел жизнь самобытную: большую часть лета проводил он, разъезжая в гости по башкирским кочевьям и каждый день напиваясь допьяна кумысом; по-башкирски говорил, как башкирец;
сидел верхом на лошади и не слезал с нее по целым дням, как башкирец, даже ноги
у него были колесом, как
у башкирца; стрелял из лука, разбивая стрелой яйцо на дальнем расстоянии, как истинный башкирец; остальное время года жил он в каком-то чулане с
печью, прямо из сеней, целый день глядел, высунувшись, в поднятое окошко, даже зимой в жестокие морозы, прикрытый ергаком, [Ергак (обл.) — тулуп из короткошерстных шкур (жеребячьих, сурочьих и т. п.), сшитый шерстью наружу.] насвистывая башкирские песни и попивая, от времени до времени целительный травник или ставленый башкирский мед.
Написав это письмо, Оленин поздно вечером пошел к хозяевам. Старуха
сидела на лавке за
печью и сучила коконы. Марьяна с непокрытыми волосами шила
у свечи. Увидав Оленина, она вскочила, взяла платок и подошла к
печи.
— Матушка, — отвечал, выгибаясь, Петр Иваныч, —
у меня сию минуту индюк в
печи сидит, — на станцию для ремонтеров жарил, да если твоей милости угодно, мы тебе его подадим, а они подождут.
Вечер. На нарах около
печи Сатин, Барон, Кривой Зоб и Татарин играют в карты. Клещ и Актер наблюдают за игрой. Бубнов на своих нарах играет в шашки с Медведевым. Лука
сидит на табурете
у постели Анны. Ночлежка освещена двумя лампами: одна висит на стене около играющих в карты, другая — на нарах Бубнова.
— Ничего, отдышалась немного…
Сидит, улыбается. Лечат её чем-то… молоком поят… Хренову-то попадёт за неё!.. Адвокат говорит — здорово влепят старому чёрту… Возят Машку к следователю… Насчёт моей тоже хлопочут, чтобы скорее суд… Нет, хорошо
у них!.. Квартира маленькая, людей — как дров в
печи, и все так и пылают…
Иногда он говорил час и два, всё спрашивая: слушают ли дети?
Сидит на
печи, свеся ноги, разбирая пальцами колечки бороды, и не торопясь куёт звено за звеном цепи слов. В большой, чистой кухне тёплая темнота, за окном посвистывает вьюга, шёлково гладит стекло, или трещит в синем холоде мороз. Пётр,
сидя у стола перед сальной свечою, шуршит бумагами, негромко щёлкает косточками счёт, Алексей помогает ему, Никита искусно плетёт корзины из прутьев.
Дети уже лежали: двое на
печи, двое на кровати, один в люльке,
у которой
сидела Акулина за пряжей.
Жарко пылают дрова в
печи, я
сижу пред нею рядом с хозяином, его толстый живот обвис и лежит на коленях, по скучному лицу мелькают розовые отблески пламени, серый глаз — точно бляха на сбруе лошади, он неподвижен и слезится, как
у дряхлого нищего, а зеленый зрачок все время бодро играет, точно
у кошки, живет особенной, подстерегающей жизнью. Странный голос, то — высокий по-женски и ласковый, то — сиплый, сердито присвистывающий, сеет спокойно-наглые слова...
Как-то ночью,
сидя со мною
у печи, он сказал...
Бабка, вернувшись в избу, принялась опять за свои корки, а Саша и Мотька,
сидя на
печи, смотрели на нее, и им было приятно, что она оскоромилась и теперь уж пойдет в ад. Они утешились и легли спать, и Саша, засыпая, воображала Страшный суд: горела большая
печь, вроде гончарной, и нечистый дух с рогами, как
у коровы, весь черный, гнал бабку в огонь длинною палкой, как давеча она сама гнала гусей.
Вошел маленький, лысый старичок, повар генерала Жукова, тот самый,
у которого сгорела шапка. Он присел, послушал и тоже стал вспоминать и рассказывать разные истории. Николай,
сидя на
печи, свесив ноги, слушал и спрашивал все о кушаньях, какие готовили при господах. Говорили о битках, котлетах, разных супах, соусах, и повар, который тоже все хорошо помнил, называл кушанья, каких нет теперь; было, например, кушанье, которое приготовлялось из бычьих глаз и называлось «поутру проснувшись».
Марья, старшая невестка, побледнела, прижалась к
печи, и как-то странно было видеть на лице
у этой широкоплечей, сильной, некрасивой женщины выражение испуга. Ее дочь, та самая девочка, которая
сидела на
печи и казалась равнодушною, вдруг громко заплакала.
В рыбачьей хижине
сидит у огня Жанна, жена рыбака, и чинит старый парус. На дворе свистит и воет ветер и, плескаясь и разбиваясь о берег, гудят волны… На дворе темно и холодно, на море буря, но в рыбачьей хижине тепло и уютно. Земляной пол чисто выметен; в
печи не потух еще огонь; на полке блестит посуда. На кровати с опущенным белым пологом спят пятеро детей под завывание бурного моря. Муж-рыбак с утра вышел на своей лодке в море и не возвращался еще. Слышит рыбачка гул волн и рев ветра. Жутко Жанне.
Мужик подъехал к лавке, купил овса и поехал домой. Когда приехал домой, дал лошади овса. Лошадь стала есть и думает: «Какие люди глупые! Только любят над нами умничать, а ума
у них меньше нашего. О чем он хлопотал? Куда-то ездил и гонял меня. Сколько мы ни ездили, а вернулись же домой. Лучше бы с самого начала оставаться нам с ним дома; он бы
сидел на
печи, а я бы ела овес».
В кухне
у нее тараканы, грязные мочалки, вонь, и кухарка, когда
печет пирог, прежде чем посадить его в
печь, вынимает из своей головы гребенку и проводит ею борозды на верхней корке; она же, делая пирожные, слюнит изюминки, чтобы они крепче
сидели в тесте.
Вошли в просторную кухню с русской
печью. За столом
сидела старуха, в комнате было еще трое ребят-подростков.
У всех — широкие переносицы и пушистые ресницы, как
у Спирьки.
В полусумраке большого сарая,
у печи, где свистела и гудела жаркая топка,
сидели два истопника, а сверху темнела огромная сковорода, и там кипел рассол, и оттуда шли густые пары, хватавшие за горло…
Не отвечая, прошли в избу. Старик обеспокоенно двинулся следом. На лавке
сидели два его сына, такие же голубоглазые. Взволнованные бабы стояли
у печи.