Неточные совпадения
Три
недели сидели на месте, а?
«Эх, вы, — говорил Лонгрен, — да я
неделю сидел над этим ботом.
Квартирная хозяйка его две
недели как уже перестала ему отпускать кушанье, и он не подумал еще до сих пор сходить объясниться с нею, хотя и
сидел без обеда.
— С
неделю тому назад
сижу я в городском саду с милой девицей, поздно уже, тихо, луна катится в небе, облака бегут, листья падают с деревьев в тень и свет на земле; девица, подруга детских дней моих, проститутка-одиночка, тоскует, жалуется, кается, вообще — роман, как следует ему быть. Я — утешаю ее: брось, говорю, перестань! Покаяния двери легко открываются, да — что толку?.. Хотите выпить? Ну, а я — выпью.
Через несколько
недель Клим Самгин, элегантный кандидат на судебные должности,
сидел дома против Варавки и слушал его осипший голос.
Через несколько дней он
сидел в местной тюрьме и только тут почувствовал, как много пережито им за эти
недели и как жестоко он устал.
Это было
недели за две до того, как он, гонимый скукой, пришел к Варваре и удивленно остановился в дверях столовой, — у стола пред самоваром
сидела с книгой в руках Сомова, толстенькая и серая, точно самка снегиря.
Недели через три Самгин
сидел в почтовой бричке, ее катила по дороге, размытой вешними водами, пара шершавых, рыженьких лошадей, механически, точно заводные игрушки, перебирая ногами. Ехали мимо пашен, скудно покрытых всходами озими; неплодородная тверская земля усеяна каким-то щебнем, вымытым добела.
Но все еще он не завоевал себе того спокойствия, какое налагала на него Вера: ему бы надо уйти на целый день, поехать с визитами, уехать гостить на
неделю за Волгу, на охоту, и забыть о ней. А ему не хочется никуда: он целый день
сидит у себя, чтоб не встретить ее, но ему приятно знать, что она тут же в доме. А надо добиться, чтоб ему это было все равно.
Эту
неделю он привяжется к одному, ищет его везде,
сидит с ним, читает, рассказывает ему, шепчет. Потом ни с того ни с сего вдруг бросит его и всматривается в другого и, всмотревшись, опять забывает.
В эту
неделю ни один серьезный учитель ничего от него не добился. Он
сидит в своем углу, рисует, стирает, тушует, опять стирает или молча задумается; в зрачке ляжет синева, и глаза покроются будто туманом, только губы едва-едва заметно шевелятся, и в них переливается розовая влага.
Я у него
сидел, я у него и спал, и так по целым даже
неделям…
О соседках Васин сообщил, что живут они здесь
недели с три и откуда-то приехали из провинции; что комнатка у них чрезвычайно маленькая, и по всему видно, что они очень бедны; что они
сидят и чего-то ждут.
Если им удастся приобрести несколько штук скота кражей, они едят без меры; дни и ночи проводят в этом; а когда все съедят, туго подвяжут себе животы и
сидят по
неделям без пищи».
— А что, Сергей Александрыч, — проговорил Бахарев, хлопая Привалова по плечу, — вот ты теперь третью
неделю живешь в Узле, поосмотрелся? Интересно знать, что ты надумал… а? Ведь твое дело молодое, не то что наше, стариковское: на все четыре стороны скатертью дорога. Ведь не
сидеть же такому молодцу сложа руки…
— От кого мне слышать-то… Заперся, значит, дело какое-нибудь есть… Василий Назарыч по
неделям сидит безвыходно в своем кабинете. Что же тут особенного?
Уже 2
недели туземцы
сидели на месте, не ходили на охоту и, за недостатком продовольствия, терпели нужду.
Через две
недели, когда Лопухов
сидел в своей заводской конторе, Вера Павловна провела все утро в чрезвычайном волнении.
И если бы уличить Лопухова, как практического мыслителя, в тогдашней его неосновательности «не отказываюсь», он восторжествовал бы, как теоретик, и сказал бы: «вот вам новый пример, как эгоизм управляет нашими мыслями! — ведь я должен бы был видеть, но не видел, потому что хотелось видеть не то — и нашими поступками, потому что зачем же заставил девушку
сидеть в подвале лишнюю
неделю, когда следовало предвидеть и все устроить тогда же!»
Словом, Сторешников с каждым днем все тверже думал жениться, и через
неделю, когда Марья Алексевна, в воскресенье, вернувшись от поздней обедни,
сидела и обдумывала, как ловить его, он сам явился с предложением. Верочка не выходила из своей комнаты, он мог говорить только с Марьею Алексевною. Марья Алексевна, конечно, сказала, что она с своей стороны считает себе за большую честь, но, как любящая мать, должна узнать мнение дочери и просит пожаловать за ответом завтра поутру.
— Верочка, — начал он через
неделю: — мы с тобою живем, исполняя старое поверье, что сапожник всегда без сапог, платье на портном
сидит дурно.
Зимой я по
неделям сидел дома, а когда позволялось проехаться, то в теплых сапогах, шарфах и прочее.
— Я
сижу две
недели в тюрьме по этому делу, да не только ничего не понимаю, но просто не знаю ничего.
— И ведь в какое время, непутевый, пришел! — сказала она уже мягче, — две
недели сряду дождик льет, все дороги затопил, за сеном в поле проехать нельзя, а он шлепает да шлепает по грязи. И хоть бы написал, предупредил… Ну, ин скидавай полушубок-то,
сиди здесь, покуда я муженьку не отрапортую.
Ему до смерти хотелось покалякать о всяком вздоре у дьяка, где, без всякого сомнения,
сидел уже и голова, и приезжий бас, и дегтярь Микита, ездивший через каждые две
недели в Полтаву на торги и отпускавший такие шутки, что все миряне брались за животы со смеху.
По утрам, когда нет клиентов, мальчишки обучались этому ремеслу на отставных солдатах, которых брили даром. Изрежет неумелый мальчуган несчастного, а тот
сидит и терпит, потому что в билете у него написано: «бороду брить, волосы стричь, по миру не ходить». Через
неделю опять солдат просит побрить!
— Ведь я младенец сравнительно с другими, — уверял он Галактиона, колотя себя в грудь. — Ну, брал… ну, что же из этого? Ведь по грошам брал, и даже стыдно вспоминать, а кругом воровали на сотни тысяч. Ах, если б я только мог рассказать все!.. И все они правы, а я вот
сижу. Да это что… Моя песня спета. Будет, поцарствовал. Одного бы только желал, чтобы меня выпустили на свободу всего на одну
неделю: первым делом убил бы попа Макара, а вторым — Мышникова. Рядом бы и положил обоих.
— Муж? — повторила она и горько засмеялась. — Я его по
неделям не вижу… Вот и сейчас закатился в клуб и проиграет там до пяти часов утра, а завтра в уезд отправится. Только и видела… Сидишь-сидишь одна, и одурь возьмет. Тоже живой человек… Если б еще дети были… Ну, да что об этом говорить!.. Не стоит!
Голубь и голубка
сидят попеременно на яйцах в продолжение двух с половиною
недель. Многие охотники говорят, что все голубиные породы выводят детей по три раза в одно лето. Не могу с точностию подтвердить этого мнения, но считаю его вероятным потому, что в мае, июне и июле нахаживал я голубей, сидящих на яйцах, а равно и потому, что яиц бывает всегда только по два.
Рябчики в начале мая садятся на гнезда, которые вьют весьма незатейливо, всегда в лесу на голой земле, из сухой травы, древесных листьев и даже мелких тоненьких прутиков; тока у них бывают в марте; самка кладет от десяти до пятнадцати яиц; она
сидит на них одна, без участия самца, в продолжение трех
недель; молодые очень скоро начинают бегать; до совершенного их возраста матка держится с ними предпочтительно в частом и даже мелком лесу, по оврагам, около лесных речек и ручьев.
Постоянно раннему их подъему могут быть три причины: 1) или старые кулики садятся ранее на гнезда; 2) или
сидят на яйцах менее трех
недель; 3) или перья, собственно в крыльях, у молодых вырастают скорее.
Кречетки живут парами; самец и самка
сидят попеременно на яйцах не более двух
недель с половиною; оба кружатся над охотником, стараясь отвлечь его в сторону, налетают гораздо ближе и вьются неотступнее кроншнепов, с которыми вместе, по крайней мере в продолжение лета, питаются совершенно одинаким кормом. предположить, что и впоследствии времени самец разделяет с самкою все заботы о детях до полного их возраста, хотя кречетки исчезают так скоро, что нельзя сделать наблюдения над выводками молодых, уже начавших летать.
— Матушка! Королевна! Всемогущая! — вопил Лебедев, ползая на коленках перед Настасьей Филипповной и простирая руки к камину. — Сто тысяч! Сто тысяч! Сам видел, при мне упаковывали! Матушка! Милостивая! Повели мне в камин: весь влезу, всю голову свою седую в огонь вложу!.. Больная жена без ног, тринадцать человек детей — всё сироты, отца схоронил на прошлой
неделе, голодный
сидит, Настасья Филипповна!! — и, провопив, он пополз было в камин.
В кабаке у Рачителихи с сватом Ковалем
сидим на той
неделе, а туда кержачонок Тишка с моим Пашкой и пришли да прямо полштофа водки и спрашивают…
Самойло Евтихыч приехал проведать сына только через
неделю и отнесся к этому несчастию довольно безучастно: у него своих забот было по горло. Полное разорение
сидело на носу, и дела шли хуже день ото дня. Петра Елисеича неприятно поразило такое отношение старого приятеля к сыну, и он однажды вечером за чаем сказал Нюрочке...
Проводив Лобачевского на две
недели в Петербург, Розанов
сидел один-одинешенек и часто раздумывал о своем давно прошедшем и недавно прошедшем.
Наконец прошли и две
недели. У Лизы недоставало более терпения
сидеть сложа руки.
Первое намерение начальника губернии было, кажется, допечь моего героя неприятными делами. Не больше как через
неделю Вихров,
сидя у себя в комнате, увидел, что на двор к ним въехал на ломовом извозчике с кипами бумаг солдат, в котором он узнал сторожа из канцелярии губернатора.
М-r Леон кроме того и обирал мать; все деньги ее он прогуливал где-то и с кем-то, так что мы
недели по две
сидели на одном хлебе и колбасе; мать заставляла меня самое гладить себе платьи, замывать юбки — для того, чтобы быть всегда, по обыкновению, нарядно одетою.
Через
неделю после того Добров, одетый в новый сюртук, чистое белье и новые сапоги,
сидел уже и переписывал Вихрову его сочинение, и только в некоторых местах он усмехался слегка и поматывал головой.
Верочка так и родилась ангелочком. Когда ее maman, [маменька (франц.)] Софья Михайловна Братцева, по окончании урочных шести
недель, вышла в гостиную, чтобы принимать поздравления гостей, то Верочка
сидела у нее на коленях, и она всем ее показывала, говоря...
Недели через три после состояния приказа, вечером, Петр Михайлыч, к большому удовольствию капитана, читал историю двенадцатого года Данилевского […историю двенадцатого года Данилевского. — Имеется в виду книга русского военного историка А.И.Михайловского-Данилевского (1790—1848) «Описание Отечественной войны в 1812 году».], а Настенька
сидела у окна и задумчиво глядела на поляну, облитую бледным лунным светом. В прихожую пришел Гаврилыч и начал что-то бунчать с сидевшей тут горничной.
За обедом он официально, как жених,
сидел рядом с Джеммой. Фрау Леноре продолжала свои практические соображения. Эмиль то и дело смеялся и приставал к Санину, чтобы тот его взял с собой в Россию. Было решено, что Санин уедет через две
недели. Один Панталеоне являл несколько угрюмый вид, так что даже фрау Леноре ему попеняла: «А еще секундантом был!» — Панталеоне взглянул исподлобья.
Тяготил его, главное, стыд, хотя мы в эту
неделю никого не видали и всё
сидели одни; но он стыдился даже и меня, и до того, что чем более сам открывал мне, тем более и досадовал на меня за это.
С тех пор"молодой человек"неотлучно разделяет наше супружеское счастие. Он проводит время в праздности и обнаруживает склонность к галантерейным вещам. Покуда он
сидит дома, Матрена Ивановна обходится со мной хорошо и снисходит к закладчикам. Но по временам он пропадает
недели на две и на три и непременно уносит при этом енотовую шубу. Тогда Матрена Ивановна выгоняет меня на розыски и не впускает в квартиру до тех пор, пока"молодого человека"не приведут из участка… конечно, без шубы.
— Тебе не сидится, а я лошадок не дам! — шутил Иудушка, — не дам лошадок, и
сиди у меня в плену! Вот
неделя пройдет — ни слова не скажу! Отстоим обеденку, поедим на дорожку, чайку попьем, побеседуем… Наглядимся друг на друга — и с Богом! Да вот что! не съездить ли тебе опять на могилку в Воплино? Все бы с бабушкой простилась — может, покойница и благой бы совет тебе подала!
Прежде, если б конторщик позволил себе хотя малейшую неаккуратность в доставлении рапортичек о состоянии различных отраслей хозяйственного управления, он наверное истиранил бы его поучениями; теперь — ему по целым
неделям приходилось
сидеть без рапортичек, и он только изредка тяготился этим, а именно, когда ему нужна была цифра для подкрепления каких-нибудь фантастических расчетов.
Он всё чихал и всю
неделю потом чихал даже и во сне, как-то залпами, по пяти и по шести чихов за раз, аккуратно каждый раз приговаривая: «Господи, далось же такое наказанье!» В ту минуту он
сидел на постели и с жадностью набивал себе нос табаком из бумажного сверточка, чтоб сильнее и аккуратнее прочихаться.
Голодом, бывало,
сидим, по
неделе тряпицу жуем.
А я уверен, что он бежать сумел бы ловко, надул бы всех, по
неделе мог бы
сидеть без хлеба где-нибудь в лесу или в речном камыше.