Неточные совпадения
Старички особенно любили
сидеть на диванах и
в креслах аванзала и наблюдать проходящих или сладко дремать. Еще на моей памяти были такие древние старички — ну совсем князь Тугоуховский из «Горе от ума». Вводят его
в мягких замшевых или суконных сапожках, закутанного шарфом,
в аванзал или «
кофейную» и усаживают
в свое кресло. У каждого было излюбленное кресло, которое
в его присутствии никто занять не смел.
Два Soldat с ружьями стояли за дверью, и
в комнату вошел незнакомый человек
в сером Überrock, который
сидел подле нас
в кофейном доме.
В один из вечеров
в бильярдной
кофейной сидели актер Максинька и камер-юнкер; оба они, видимо, заняты были весьма серьезным разговором.
В кофейной Печкина вечером собралось обычное общество: Максинька, гордо восседавший несколько вдали от прочих на диване, идущем по трем стенам; отставной доктор Сливцов, выгнанный из службы за то, что обыграл на бильярде два кавалерийских полка, и продолжавший затем свою профессию
в Москве:
в настоящем случае он играл с надсмотрщиком гражданской палаты, чиновником еще не старым, который, получив сию духовную должность, не преминул каждодневно ходить
в кофейную, чтобы придать себе, как он полагал, более светское воспитание; затем на том же диване
сидел франтоватый господин, весьма мизерной наружности, но из аристократов, так как носил звание камер-юнкера, и по поводу этого камер-юнкерства рассказывалось, что когда он был облечен
в это придворное звание и явился на выход при приезде императора Николая Павловича
в Москву, то государь, взглянув на него, сказал с оттенком неудовольствия генерал-губернатору: «Как тебе не совестно завертывать таких червяков, как
в какие-нибудь коконы,
в камер-юнкерский мундир!» Вместе с этим господином приехал
в кофейную также и знакомый нам молодой гегелианец, который наконец стал уж укрываться и спасаться от m-lle Блохи по трактирам.
В нескольких шагах от"русского"дерева, за маленьким столом перед
кофейней Вебера,
сидел красивый мужчина лет под тридцать, среднего роста, сухощавый и смуглый, с мужественным и приятным лицом.
Томимый скукою, он шел с понуренной головой по бульварам, среди многолюдной толпы — идущей, разговаривающей, смеющейся, евшей, пившей
в открытых
кофейнях, — и, совершенно случайно, взмахнув глазами
в сторону, увидал небыстро едущее ландо,
в котором на задней скамейке
сидели две молодые дамы, а на передней — Янсутский и генерал.
В эти дни старые хитрые балаклавские листригоны
сидели по
кофейням, крутили самодельные папиросы, пили крепкий бобковый кофе с гущей, играли
в домино, жаловались на то, что погода не пускает, и
в уютном тепле, при свете висячих ламп, вспоминали древние легендарные случаи, наследие отцов и дедов, о том, как
в таком-то и
в таком-то году морской прибой достигал сотни саженей вверх и брызги от него долетали до самого подножия полуразрушенной Генуэзской крепости.
Он
в кофейне сидит на Крещатике, а вместе с ним вся эта гвардейская штабная орава.
Пошел
в кофейню к товарищам, напился вина до чрезвычайности и проводил время, как и прочие, по-кавалерски; а на другой день пошел гулять мимо дома, где жила моя пригляженая кукона, и вижу, она как святая
сидит у окна
в зеленом бархатном спенсере, на груди яркий махровый розан, ворот низко вырезан, голая рука
в широком распашном рукаве, шитом золотом, и тело… этакое удивительное розовое… из зеленого бархата, совершенно как арбуз из кожи, выглядывает.
В страстную пятницу Анна Ивановна ходила
в потребиловку и принесла известие, что
в кофейне Аврамиди
сидит восемь большевистских разведчиков с винтовками.
Катя зашла. За стойкою с огромным обзеленевшим самоваром грустно стоял бывший владелец
кофейни, толстый грек Аврамиди. Было много болгар. Они
сидели на скамейках у стен и за столиками, молча слушали. Перед стойкою к ним держал речь приземистый человек с кривыми ногами,
в защитной куртке. Глаза у него были выпученные, зубы темные и кривые. Питомец темных подвалов, не знавший
в детстве ни солнца, ни чистого воздуха.
В дилижансе
сидели среди коробок и разных хрупких вещей: я, горничная Маша, четвертная бутыль с водкой, прачка, три генеральшины собаки, попугай
в клетке, француз, две канарейки, повар, кошка с котятами и судомойка с
кофейной мельницей.
Все спорили, кричали. Один только бывший тут китаец, ученик Конфуция,
сидел смирно
в углу
кофейной и не вступал
в спор. Он пил чай, слушал, что говорили, но сам молчал.
Был у этого богослова раб-африканец, ходивший за ним повсюду. Когда богослов вошел
в кофейную, африканец остался на дворе, за дверью, и сел на камень на припеке солнца; он
сидел и отгонял от себя мух. А сам богослов лег на диван
в кофейной и велел подать себе чашку опиума. Когда он выпил чашку и опиум начал расшевеливать его мозг, он обратился к своему рабу.