Неточные совпадения
Хорошо, коли найдется добрый человек; а то
сиди себе
в девках вековечной невестою».
— О! — возразил генерал. — Это еще не беда: лучше ей быть покамест женою Швабрина: он теперь может оказать ей протекцию; а когда его расстреляем, тогда, бог даст, сыщутся ей и женишки. Миленькие вдовушки
в девках не
сидят; то есть, хотел я сказать, что вдовушка скорее найдет себе мужа, нежели девица.
Матрена. Две сестры — обе
девки, уж
в летах. Только выходу им никакого нет;
сидят наверху у себя взаперти, все одно под замком.
Праздная дворня
сидит у ворот; там слышатся веселые голоса, хохот, балалайка,
девки играют
в горелки; кругом его самого резвятся его малютки, лезут к нему на колени, вешаются ему на шею; за самоваром
сидит… царица всего окружающего, его божество… женщина! жена!
— А хоть бы и так, — худого нет; не все
в девках сидеть да книжки свои читать. Вот мудрите с отцом-то, — счастья бог и не посылает. Гляди-ко, двадцать второй год
девке пошел, а она только смеется…
В твои-то годы у меня трое детей было, Костеньке шестой год шел. Да отец-то чего смотрит?
«Что с ним?» — мельком подумал Митя и вбежал
в комнату, где плясали
девки. Но ее там не было.
В голубой комнате тоже не было; один лишь Калганов дремал на диване. Митя глянул за занавесы — она была там. Она
сидела в углу, на сундуке, и, склонившись с руками и с головой на подле стоявшую кровать, горько плакала, изо всех сил крепясь и скрадывая голос, чтобы не услышали. Увидав Митю, она поманила его к себе и, когда тот подбежал, крепко схватила его за руку.
— Двадцать лет тетёхе, а она все
в девках сидит! — ропщет она. —
В эти года я уж троих ребят принесла! Что ж, будет, что ли, у тебя жених? или ты только так: шалды-балды, и нет ничего! — приступает она к свахе.
— Не иначе, как на чердак… А кому они мешали! Ах, да что про старое вспоминать! Нынче взойдешь
в девичью-то — словно
в гробу
девки сидят. Не токма что песню спеть, и слово молвить промежду себя боятся. А при покойнице матушке…
Она несколько раз давала случай Серафиме вставить словечко, — не прежнее время, когда
девки сидели, набравши воды
в рот, как немые.
Дальше вынесли из кошевой несколько кульков и целую корзину с винами, — у Штоффа все было обдумано и приготовлено. Галактион с каким-то ожесточением принялся за водку, точно хотел кому досадить. Он быстро захмелел, и дальнейшие события происходили точно
в каком-то тумане. Какие-то
девки пели песни, Штофф плясал русскую, а знаменитая красавица Матрена
сидела рядом с Галактионом и обнимала его точеною белою рукой.
— Я тебе наперво домишко свой покажу, Михей Зотыч, — говорил старик Малыгин не без самодовольства, когда они по узкой лесенке поднимались на террасу. —
В прошлом году только отстроился. Раньше-то некогда было. Семью на ноги поднимал, а меня господь-таки благословил: целый огород
девок. Трех с рук сбыл, а трое
сидят еще на гряде.
— Особенное тут дело выходит, Тарас Семеныч. Да… Не спросился Емельян-то, видно, родителя. Грех тут большой вышел… Там еще, на заводе, познакомился он с одною девицей… Ну, а она не нашей веры, и жениться ему нельзя, потому как или ему
в православные идти, или ей
в девках сидеть. Так это самое дело и затянулось: ни взад ни вперед.
Разыгравшаяся сестрица Марья даже расцеловала размякшего старичка, а потом взвизгнула по-девичьи и стрелой унеслась
в сени. Кишкин несколько минут
сидел неподвижно, точно
в каком тумане, и только моргал своими красными веками. Ну и
девка: огонь бенгальский… А Марья уж опять тут — выглядывает из-за косяка и так задорно смеется.
Такое приказание, вместе с недостаточно ласковым приемом, так нас смутило, что мы оробели и молча
сидели на стуле совершенно одни, потому что нянька Агафья ушла
в коридор, где окружили ее горничные
девки и дворовые бабы.
Посредине улицы стояли
девки и бабы
в нарядных, у кого какие были, сарафанах; на прилавках
сидели старики и старухи.
Про сестрицу Егора Ильича, Прасковью Ильиничну, что
в девках сорок лет
сидит, и говорить не желаю.
Но она, убравшись, пошла к обедне
в часовню; потом то
сидела на завалине с
девками, щелкая семя, то с товарками же забегала домой и весело, ласково взглядывала на постояльца.
— А я разве спрашивала, — отвечала
девка. — За чихирем ему ходила, видела, с дядей Ерошкой
в окне
сидит, рыжий какой-то. А добра целую арбу полну привезли.
— А ты бы больше с Ерошкой
сидел, так тебя
девки за это и любить бы стали. — И она улыбалась, глядя прямо и близко
в его глаза.
— Ну, что же
в этой переписке? Стакнулись, что ли? А? Поди береги
девку в семнадцать лет; недаром все одна
сидит, голова болит, да то да се… Да я его, мошенника, жениться на ней заставлю. Что он, забыл, что ли, у кого
в доме живет! Где письмо? Фу ты, пропасть какая, как мелко писано! Учитель, а сам писать не умеет, выводит мышиные лапки. Прочти-ка, Глаша.
«Замучили
девку, замучили…» — думал Зотушка, когда
сидел длинную зимнюю ночь
в комнате Фени, где теперь все было пропитано запахом лекарств.
— А что же мне делать, если никого другого нет… Хоть доколе
в девках-то
сиди. Ты вон небось и на ярмарке была, и
в другие заводы ездишь, а я все
сиди да посиди. Рад будешь и Алешке, когда от тоски сама себя съесть готова… Притом меня непременно выдадут за Алешку замуж. Это уж решено. Хоть поиграю да потешусь над ним, а то после он же будет величаться надо мной да колотить.
— А бабушка-то?.. Да она тебе все глаза выцарапает, а меня на поклоны поставит. Вот тебе и на саночках прокатиться… Уж и жисть только наша! Вот Феня Пятова хоть на ярмарку съездила
в Ирбит, а мы все
сиди да посиди… Только ведь нашему брату и погулять что
в девках; а тут вот погуляй, как цепная собака. Хоть бы ты меня увез, Алешка, что ли… Ей-богу! Устроили бы свадьбу-самокрутку, и вся тут.
В Шабалинских скитах старики кого угодно сводом свенчают.
Ну, как же ей после этого… так и
сидеть в девках-то?
Кукушкина. Ты молчи! не с тобой говорят. Тебе за глупость Бог счастье дал, так ты и молчи. Как бы не дурак этот Жадов, так бы тебе век горе мыкать,
в девках сидеть за твое легкомыслие. Кто из умных-то тебя возьмет? Кому надо? Хвастаться тебе нечем, тут твоего ума ни на волос не было: уж нельзя сказать, что ты его приворожила — сам набежал, сам
в петлю лезет, никто его не тянул. А Юлинька девушка умная, должна своим умом себе счастье составить. Позвольте узнать, будет от вашего Белогубова толк или нет?
— Видеть меня не хочет Полуект Степаныч… Со свету сживает: обошла его вконец девка-поганка. Как чирей, теперь
сидит и пухнет
в моем дому… Ох, горюшко, игумен, а одна надежда на тебя, как ты изволишь мне быть.
Лошадью правили босоногие мальчишки-подростки, а на одной таратайке кучером
сидела курносая рябая
девка в красном платье и
в желтом, высоко подтыканном сарафане.
Дородная молодуха, сноха его,
сидя на камне, тупо смотрела
в воду и крестилась дрожащей рукой, губы ее шевелились, и нижняя, толстая, красная, как-то неприятно, точно у собаки, отвисала, обнажая желтые зубы овцы. С горы цветными комьями катились
девки, ребятишки, поспешно шагали пыльные мужики. Толпа осторожно и негромко гудела...
Мировой судья с нами был, он живо натюкался и с копыльев долой; мы его так
в уголок и прибрали, чтобы под ногами не мешался, а Слава-богу с Ястребком крепки на вино; пьют да только краснеют, да все на
девок наступают, а
девок полна изба,
сидим все равно как
в малине.
Бессеменов. И еще, и без конца, до гроба говорить буду! Ибо — обеспокоен я
в моей жизни. Вами обеспокоен… Зря, не подумавши хорошо, пустил я вас
в образование… Вот — Петра выгнали, ты —
в девках сидишь…
Он
сидел около больной и держал ее за руку; ключница Марфа стояла
в ногах, пригорюнившись, и вздыхала; молодая горничная
девка приготовляла новый горчичник, перемарав
в нем руки и лицо.
В соседнем нумере проживал третий ее милашка. Мало этого: он был, как сама она рассказывала, ее друг и поверял ей все свои секреты. Занимаемый им нумер был самый чистый, хотя и не совсем теплый.
В самом теплом нумере проживал скрытный ее милашка — музыкант.
В то время, как Татьяна Ивановна вошла к другу, он
сидел и завивался. Марфутка, толстая и довольно неопрятная
девка, исправлявшая, по распоряжению хозяйки, обязанность камердинера милашки, держала перед ним накаленные компасы.
Иной раз так настращает, что все только и знают — крестятся да исподлобья на стороны поглядывают; про
девок и говорить нечего: мертвецы мертвецами
сидят — хоть
в гроб клади!
Бабы шли
в огороды, ребята и
девки целыми ватагами отправлялись
в только что опушившийся лес за первыми ягодами — одна она не смела шевельнуться с места и должна была сиднем
сидеть за пряжею и шпулями.
Сидела бы дома
в девках, да и барствовала, а вышла замуж, так знай, что один
в доме большой — хозяин.
Там, услыхав девичьи голоса на огороде, он пробрался осторожно к задней стене, нашёл
в ней щель и стал смотреть:
девки собрались
в тени, под сосной; тонкая, худощавая Наталья уже лежала на земле, вверх лицом, заложив руки за голову, Христина чистила зубы былинкой, присев на стол и болтая голою ногой, а Сорокина,
сидя на земле, опираясь затылком о край стола, вынула левую грудь и, сморщив лицо, разглядывала тёмные пятна на ней.
Около постели, вздыхая, перешёптываясь, отирая дешёвые слезы, стояли
девки, уже много набилось людей из села,
в углу торчал, потирая лысину, Левон, пьяный и скучный с похмелья, а на скамье
сидел древний старик Лукачёв, тряс жёлтой бородою и шепеляво бормотал, точно молясь...
Авдотья Максимовна. Что же мне делать-то! На грех я его увидела! Так вот с тех пор из ума нейдет, и во сне все его вижу. Словно я к нему привороженная какая. (
Сидит задумавшись.) И нет мне никакой радости!,. Прежде я веселилась,
девка, как птичка порхала, а теперь
сижу вот, как к смерти приговоренная, не веселит меня ничто, не глядела б я ни на кого. Уж и что я, бедная,
в эти дни слез пролила!.. Ведь надо ж быть такой беде!..
— Как! руками-то? А разумеется можно. Так —
сидят, знаешь, бабы и
девки весенним деньком
в тени под амбарчиком, поют, как «Антон козу ведет», а сами на ладонях зернышко к зернышку отбирают. Это очень можно.
«И снова уж лежит
девка не шевелясь да усмехается молча. Мы смотрим, что будет, а Лойко
сидит на земле и сжал руками голову, точно боится, что она у него лопнет. А потом встал тихо да и пошел
в степь, ни на кого не глядя, Нур шепнул мне: „Смотри за ним!“
У нас у всех девушек есть… ну, понимаешь… приятели. Посмотри
в праздник, сколь хорошо: на улице
сидят все вместе; а ты вот со мной никогда не погуляешь. По крайности я перстенек покажу, что есть у меня такой парень, который меня верно любит. Ты приезжай ужо пораньше, заложим тройку, насажаем
девок, поедем кататься с песнями.
Спиридоновна. Не век же тебе
в девках-то
сидеть, а вышла за человека хорошего да за богатого, и ходи как пава… Фу-ты ну-ты!.. То ль не житье! Пей, ешь на поданном, ложись на постланном, только врозь ползи. (Уходит.)
Сцена представляет улицу. Справа старики
сидят на бревнах, между ними дед.
В середине водят хороводы бабы,
девки в парни. Играют плясовую и пляшут. Из избы слышатся шум, пьяные крики; выходит старик и кричит пьяным голосом; за ним хозяин, уводит его назад.
Сидит девка, призадумалась,
Посидевши, стала сказывать:
«Вы послушайте, добры молодцы,
Вы послушайте, милы племяннички,
Уж как мне, младой, мало спалося,
Мало спалося, много виделось,
Не корыстен же мне сон привиделся:
Атаману-то быть расстрелену,
Есаулу-то быть повешену,
Казакам-гребцам по тюрьмам
сидеть,
А мне, вашей родной тетушке,
Потонуть
в Волге-матушке».
А меж тем старики да молодые люди женатые, глядя на писаря
в беседах девичьих, то и дело над ним издеваются. «Вишь какого, — судят промеж себя, — даровали нам начальника: ему бы возле подола
сидеть, а не земски дела вершать. И девки-то плохи у нас, непутные: подпалили бы когда на су́прядках захребетнику бороду, осрамили б его, окаянного… Да и парни-то не лучше девчонок: намяли б ему хорошенько бока-то, как идет темной ночью домой с девичьих су́прядок. Право слово, так».
— Бывали, матушка, и сегодня вплоть до твоего приезда у Виринеи
в келарне
девки сидели.
— Знамо, не сама пойдешь, — спокойно отвечал Патап Максимыч. — Отец с матерью вживе — выдадут. Не век же тебе
в девках сидеть… Вам с Паранькой не хлеб-соль родительскую отрабатывать, — засиживаться нечего. Эка, подумаешь, девичье-то дело какое, — прибавил он, обращаясь к жене и к матери Манефе, — у самой только и на уме, как бы замуж, а на речах: «не хочу» да «не пойду».
— Семейство при нем — матушка попадья еще вживе да три дочери, одна-то за здешним же дьяконом, две
в девках сидят. Их тоже похваляют — добрые поповны, рукодельницы…
Приезжаю
в Вихорево, а там Иван Григорьич
в отлучке, и большая горница полнехонька
девок: семь ли, восемь ли за белошвейною работой
сидят, а сами поют свадебные песни; спрашиваю: «Кому поете?» Авдотья Марковна, сказывают, выходит замуж за приезжего купца.
— По́стриг, — молвил Ермило Матвеич. — Постриг сегодня у них… Не знавали ль вы, сударь, мать Софию, что прежде
в ключах у Манефы ходила? Тогда, Великим постом как болела матушка,
в чем-то она провинилась. Великий образ теперь принимает…
Девки мои на днях у Виринеи
в келарне на посидках
сидели. Они сказывали, что мать София к постриженью
в большой образ готовится. Вечор из Городца черного попа привезли.