Неточные совпадения
Скосить и сжать рожь и овес и свезти, докосить луга, передвоить пар, обмолотить
семена и
посеять озимое — всё это кажется просто и обыкновенно; а чтобы успеть сделать всё это, надо, чтобы от старого до малого все деревенские люди работали не переставая в эти три-четыре недели втрое больше, чем обыкновенно, питаясь квасом, луком и черным хлебом, молотя и возя снопы по ночам и отдавая сну не более двух-трех часов в сутки. И каждый год это делается по всей России.
— Они самые и есть-с, Вахрушин, Афанасий Иванович, и по просьбе вашей мамаши, которая через них таким же манером вам уже пересылала однажды, они и на
сей раз не отказали-с и
Семена Семеновича на
сих днях уведомили из своих мест, чтобы вам тридцать пять рублев передать-с, во ожидании лучшего-с.
— Когда изгоняемый из рая Адам оглянулся на древо познания, он увидал, что бог уже погубил древо: оно засохло. «И
се диавол приступи Адамови и рече: чадо отринутое, не имаши путя инаго, яко на муку земную. И повлек Адама во ад земный и показа ему вся прелесть и вся скверну, их же сотвориша
семя Адамово». На эту тему мадьяр Имре Мадач весьма значительную вещь написал. Так вот как надо понимать, Лидочка, а вы…
Бог взял
семена из миров иных и
посеял на
сей земле и взрастил сад свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным; если ослабевает или уничтожается в тебе
сие чувство, то умирает и взращенное в тебе.
Ты и не знал
сего, а может быть, ты уже тем в него
семя бросил дурное, и возрастет оно, пожалуй, а все потому, что ты не уберегся пред дитятей, потому что любви осмотрительной, деятельной не воспитал в себе.
Один из работников капитана, молодой парубок Иван, не стесняясь нашим присутствием, по — своему объяснял социальную историю Гарного Луга. Чорт нес над землей кошницу с панами и
сеял их по свету. Пролетая над Гарным Лугом, проклятый чертяка ошибся и сыпнул
семена гуще. От этого здесь панство закустилось, как бурьян, на том месте, где случайно «ляпнула» корова. А настоящей траве, то есть мужикам, совсем не стало ходу…
В лучшем, то есть Корсаковском, округе в 1889 г. «на всю пропорцию посеянного зерна 2060 пуд. имелось собственных
семян только 165 пуд., а из 610 человек, которые
посеяли это количество, имели свое зерно только 56 человек» (приказ № 318, 1889 г.).
Предчувствуя, что рано или поздно ее Вася очутится в среде иного народа, она всеми силами старалась как можно более
посеять и взрастить в его душе русских
семян и укоренить в нем любовь к материнской родине.
— Позвольте вам, ваше сиятельство, доложить! Это точно, что по нашему месту… по нашему, можно сказать, необразованию… лен у нас, можно сказать, в большом упущении… Это так-с. Однако, ежели бы теперича обучить, как его
сеять, или хоша бы, например,
семена хорошие предоставить… большую бы пользу можно от этого самого льна получить! Опять хоша бы и наша деревенская баба… нешто она хуже галанской бабы кружева сплетет, коли-ежели ей показать?
— Очень хорош!.. А у маменьки моей нынче так ни ярового, ни ржи не будет. Озимь тогда очень поздно
сеяли, и то в грязь кидали; а овес… я уж и не знаю отчего: видно,
семена были плохи. Так неприятно это в хозяйстве!
Но и в
сем жалком состоянии падения не вконец порвалась связь человека с началом божественным, ибо человек не отверг
сего начала в глубине существа своего, как сделал
сие сатана, а лишь уклонился от него похотью, и, в силу
сего внешнего или центробежного стремления, подпавши внешнему рабству натуры, сохранил однако внутреннюю свободу, а в ней и залог восстановления, как некий слабый луч райского света или некое
семя божественного Логоса.
Я сказал, сколь
сие сладко — согревать беззащитное тело детей и насаждать в души их
семена добра.
Сам же старый Пизонский, весь с лысой головы своей озаренный солнцем, стоял на лестнице у утвержденного на столбах рассадника и, имея в одной руке чашу с
семенами, другою погружал зерна, кладя их щепотью крестообразно, и, глядя на небо, с опущением каждого зерна, взывал по одному слову: „Боже! устрой, и умножь, и возрасти на всякую долю человека голодного и сирого, хотящего, просящего и производящего, благословляющего и неблагодарного“, и едва он
сие кончил, как вдруг все ходившие по пашне черные глянцевитые птицы вскричали, закудахтали куры и запел, громко захлопав крылами, горластый петух, а с рогожи сдвинулся тот, принятый
сим чудаком, мальчик, сын дурочки Насти; он детски отрадно засмеялся, руками всплескал и, смеясь, пополз по мягкой земле.
Прекрасный человек Иван Иванович! Он очень любит дыни. Это его любимое кушанье. Как только отобедает и выйдет в одной рубашке под навес, сейчас приказывает Гапке принести две дыни. И уже сам разрежет, соберет
семена в особую бумажку и начнет кушать. Потом велит Гапке принести чернильницу и сам, собственною рукою, сделает надпись над бумажкою с
семенами: «
Сия дыня съедена такого-то числа». Если при этом был какой-нибудь гость, то: «участвовал такой-то».
Идет и
сеет, и, по-видимому, даже не замечает, что
семена так и сыплются из всех пор его существа.
Теперь поселяются в деревнях par principe, для того, чтоб
сеять какие-то
семена и поддерживать какие-то якобы права…
Ходят они, пытаются всюду
посеять тёмные
семена смятения, стонут и желают услышать ответный стон, а вокруг их вздымается могучий вал скромных богоискателей и разноцветно пылает горе человеческое.
А остальное всё сделает время.
Сеет он все-таки доброе
семя!
Мужикам я, разумеется, не позволю не
сеять ярового, и если они не захотят, то я засею их поля собственными
семенами и потом из будущего урожая отберу у них
семена назад.
— Для чего
сеять, когда все пропадет, и
семян не сберешь!
Я помню, как отец один раз, придя к столу, за которым все мы сидели у вечернего чая, сказал матери, что сейчас, когда он распоряжался работами, староста Дементий объявил ему, что мужики боятся
сеять «яровые», потому что птичница Аграфена и другие старухи на деревне «прорекают голод» и поэтому страшно, что
семена в земле пропадут.
— Как же это так? — изумилась Авдотья Федоровна. — Как же вы у своих «моложан» до
сей поры не бывали? И за горны́м столом не сидели, и на княжо́м пиру ни пива, ни вина не отведали. Хоть свадьбу-то и уходом сыграли, да ведь Чапурин покончил ее как надо быть следует — «честью». Гостей к нему тогда понаехало и не ведомо что, а заправских-то дружек, ни вас, ни
Семена Петровича, и не было. Куда же это вы отлучились от ихней радости?
Здесь я намерена была
посеять первые
семена цивилизации посредством приглашенных мною к поселению французских и немецких колонистов.
— Да, ваша карма пожнет в будущих воплощениях плоды тех
семян, которые вы
посеяли.
— Бедный, бедный Памфалон! Смотри, вот уже и голова твоя забелелась, а ты все до
сей поры плещешь руками, и
семенишь ногами, и тростишь головой у погибших блудниц. Ты сам погибнешь с ними.
Мы увидели бы тогда, как он обильно
сеял Божие
семя на русскую ниву.
— Пока все это обещания, исполнение уже опоздало; надо было думать об этом прежде, — возразил Пржшедиловский. — Правда, польские уроженцы заняли надежные места по всем ведомствам и действуют искусно, чтобы везде на русской земле возбудить смуты; учение польских наставников, козни польских эмиссаров, влияние польских администраторов
посеяли гибельные
семена; кровавая жатва всходит…
— Эх, родименький, какая земля по нашим местам! Много ее, да пути-то нет. И велико поле, да не родимо. Погляди, какова землица-то: лес да песок, болота да мочажины… Какой у нас хлеб?.. Земля же холодная: овсы иной год уродятся, ну и льны тоже, а рожь завсегда плоха бывает. А ежели насчет пшеницы аль проса, так этих хлебов у нас и в заведении нет,
семена погубить, ежель
посеять. Гречей тоже мало займуются, для того, что каждый год морозами ее, сердечную, бьет. Такие уж наши места!
Но сущее (ens) — разумею человеческое сущее (ens), — в которое диавол
посеял свое
семя, его должен он воспринять и в нем стереть главу диавола и змеи, в нем разбить оковы смерти, которая держит в заточении небесное сущее (ens), и зацвести, как провозвещает это сухой жезл Ааронов, зацветший миндальным цветом» [См. там же, т. V, с. 287.]. «Адам тоже был природным сыном Бога, созданным Им из его естества, но он утратил сыновство и утратил наследие, был изгнан и с ним вместе все его сыны» [См. там же, т. V, с. 315.]. «Ибо Христос умер для человеческой самости в гневе Отца и с волей самости был погребен в вечную смерть, но воскрес в воле Отца своего и живет и царствует в вечности в воле Отца своего» [См. там же, т. V, с. 316.].
Он похудел и поседел так, что его не узнали не только дети, но даже жена. Озлобленный, угрюмый, он начал вдруг пить, и домик, где жил Суворов, этот приют тишины и покоя, вдруг сделался адом. Отец Илларион оказался буйным во хмелю, как и все пьяницы с горя. Вынесенное им позорное наказание, двухлетняя ссылка, все это изменило его прежний строгий, но справедливый характер и
посеяло в его сердце
семена страшной злобы на людей и судьбу.
— Боже мой, — говорит, — откуда еще ко всем бедам пришел сюда
сей коварный строитель? Он Христа в его же церкви да его же кровью затопит! Ох, беда! помилосердуй, владыко, — проси скорее архиерея, чтобы он унял своего слугу верного — оставил бы в церкви сил хоть на
семена.
Овса в этом дворе не
сеяли, так как не было
семян весной; картофелю три четверти и есть пшена две меры.
Очевидно, что такой человек испортил бы много земли и
семян и никогда бы не научился
сеять.
До
сих пор могли быть сделаны два дела: выдача
семян на обсеменение и заготовление из казенных лесов дров на отопление.