Неточные совпадения
Но отчего же так? Ведь она госпожа Обломова, помещица; она могла бы жить отдельно, независимо, ни в ком и ни в чем не нуждаясь? Что ж могло заставить ее взять на себя обузу чужого хозяйства, хлопот о чужих детях, обо всех этих мелочах, на которые женщина обрекает себя или по влечению любви, по святому
долгу семейных уз, или из-за куска насущного хлеба? Где же Захар, Анисья, ее слуги по всем правам? Где, наконец, живой залог, оставленный ей мужем, маленький Андрюша? Где ее дети от прежнего мужа?
Долгая «николаевская» служба уже взяла всю его жизнь, порвала все
семейные связи, и старое солдатское сердце пробавлялось хоть временными привязанностями на стоянках…
Эта, уж известная вам, m-me Фатеева, натура богатая, страстная, способная к беспредельной преданности к своему идолу, но которую все и всю жизнь ее за что-то оскорбляли и обвиняли; потому, есть еще у меня кузина, высокообразованная и умная женщина: она задыхается в обществе дурака-супруга во имя
долга и ради принятых на себя священных обязанностей; и, наконец, общая наша любимица с вами, Анна Ивановна, которая, вследствие своей милой
семейной жизни, нынешний год, вероятно, умрет, — потому что она худа и бледна как мертвая!..
Даже
семейное положение: у кого сын на фабрике, у кого дочь в казачках: в крайнем случае, и они отработать
долг могут.
Выставка открылась 20 мая. Еще задолго до открытия она была главной темой всех московских разговоров. Театры, кроме «Эрмитажа», открывшегося 2 мая, пустовали в ожидании открытия выставки. Даже дебют Волгиной в Малом театре прошел при пустом зале, а «
Семейный сад» Федотова описали за
долги.
В нескольких словах, наскоро, но как-то радостно и как будто гордясь, она объяснила мне, что была где-то на танцевальном вечере, в
семейном доме, у одних «очень, очень хороших людей,
семейных людей и где ничего еще не знают, совсем ничего», — потому что она и здесь-то еще только внове и только так… а вовсе еще не решилась остаться и непременно уйдет, как только
долг заплатит… «Ну и там был этот студент, весь вечер танцевал, говорил с ней, и оказалось, что он еще в Риге, еще ребенком был с ней знаком, вместе играли, только уж очень давно, — и родителей ее знает, но что об этом он ничего-ничего-ничего не знает и не подозревает!
У старика всегда была склонность к
семейной жизни, и он любил свое семейство больше всего на свете, особенно старшего сына-сыщика и невестку. Аксинья, едва вышла за глухого, как обнаружила необыкновенную деловитость и уже знала, кому можно отпустить в
долг, кому нельзя, держала при себе ключи, не доверяя их даже мужу, щелкала на счетах, заглядывала лошадям в зубы, как мужик, и всё смеялась или покрикивала; и, что бы она ни делала, ни говорила, старик только умилялся и бормотал...
За обедом Модест Алексеич ел очень много и говорил о политике, о назначениях, переводах и наградах, о том, что надо трудиться, что
семейная жизнь есть не удовольствие, а
долг, что копейка рубль бережет и что выше всего на свете он ставит религию и нравственность.
— Да, — сказал я: — мне кажется, что в каждой опасности есть выбор, и выбор, сделанный под влиянием, например, чувства
долга, есть храбрость, а выбор, сделанный под влиянием низкого чувства, — трусость: поэтому человека, который из тщеславия, или из любопытства, или из алчности рискует жизнию, нельзя назвать храбрым, и, наоборот, человека, который под влиянием честного чувства
семейной обязанности или просто убеждения откажется от опасности, нельзя назвать трусом.
Но еще более разительный пример представили петербургские студенты: задумавши издавать сборник своих ученых трудов, они сочли
долгом испросить на это одобрение г. Аксакова и были в великом восторге, когда автор «
Семейной хроники» одобрил их намерение издавать ученый сборник.
— Да, — сказал я, —
семейная жизнь есть
долг. Я с вами согласен. Стало быть, этот
долг вы исполняете уже во второй раз?
Практика адвоката, забота о материальном достатке,
семейные дела,
долгие любовные увлечения, великосветские знакомства — ничто не охладило его любви к изящной литературе — и русской и, в особенности, французской.
После
долгой жизни на чужбине, где я, хотя и сталкивался с русскими, но не был вхож почти что ни в один русский
семейный дом, меня очень согрела скоро сложившаяся близость с домом Герцена.
Преданный служебному
долгу и добрым делам, он не знал радостей в жизни и даже отказал себе в счастии
семейного бытия; вам известно, что до конца дней своих он был холост!
Начинается
долгая, упорная, скрытая от чужих взглядов борьба. Для обеих сторон это не каприз, не упрямство, а борьба за жизнь, за существование. В июле 1891 года Толстой решил опубликовать в газетах письмо с отказом от собственнических прав на свои литературные произведения. Произошла бурная
семейная сцена. Характер ее мы ясно можем себе представить по сценам, происходящим между мужем и женой в упомянутой драме «И свет во тьме светит».
После их сконфуженного ухода, он как-то еще с большею важностью выпрямлялся, на лице его появлялось выражение исполненного
долга и гордого сознания, что он состоит охранителем княжеской
семейной тайны.
На втором
семейном совете, состоявшемся после этой беседы с «власть имущей особой», все Салтыковы единогласно решили «дело» не оставлять и, по крайней мере, добиться того, чтобы оно тянулось как можно
дольше.
Я совершенно предана теперь идее Лизаветы Петровны:"
долг любви к душевным страдальцам и страдалицам нельзя ставить рядом с исполнением своих
семейных обязанностей". С этого меня ничего не собьет теперь; но я человек свободный; меня никто не стесняет в выборе дела, я не то, что какая-нибудь Елена Семеновна, которая должна была бросить родных, чтобы жить для любви и добра. Володька мне не помеха.
Денежный
долг Тони был уплачен, всякая движимость, остававшаяся в квартире Ранеевых, отчасти продана, отчасти перешла в комнату Даши и в комнату Тони, которую занял искалеченный брат их. Ему же, как бы по наследству, перешли все группы vieux Saxe, назначенные Володе. Лиза взяла с собою только дорогие для нее
семейные портреты, картину с изображением Жанны д'Арк и завещанную ей отцом фарфоровую сестру милосердия. Тони не рассталась со своим рыцарем.
Географически все они были перенесены за пять тысяч верст, в совсем другую, чуждую среду, но нравственно они этот вечер еще были дома, теми же самыми, какими сделала их особенная,
долгая, уединенная
семейная жизнь.