Неточные совпадения
— Как? Разве ты так плох в естественной
истории или забыл, что галка самая почтенная,
семейная птица? Тебе пример!.. Прощайте, синьор!
Скрыть выстрела не удалось — это правда; но вся главная
история, в главной сущности своей, осталась почти неизвестною; следствие определило только, что некто В., влюбленный человек, притом
семейный и почти пятидесятилетний, в исступлении страсти и объясняя свою страсть особе, достойной высшего уважения, но совсем не разделявшей его чувств, сделал, в припадке безумия, в себя выстрел.
Замечу при этом, что Ефим даже очень подробно знал все мои
семейные обстоятельства, отношения мои к Версилову и почти все, что я сам знал из
истории Версилова; я же ему в разное время и сообщил, кроме, разумеется, некоторых секретов.
Если бы в мире господствовало исключительно женственное начало, то
истории не было бы, мир остался бы в «частном» состоянии, в «
семейном» кругу.
Попробуем указать несколько черт из отношений Русакова к дочери и к окружающим; мы увидим, что здесь основанием всей
истории является опять-таки то же самодурство, на котором утверждаются все
семейные и общественные отношения этого «темного царства».
Жажда
семейной ласки, материнской, сестриной, нянькиной ласки, так грубо и внезапно оборванной, обратилась в уродливые формы ухаживания (точь-в-точь как в женских институтах «обожание») за хорошенькими мальчиками, за «мазочками»; любили шептаться по углам и, ходя под ручку или обнявшись в темных коридорах, говорить друг другу на ухо несбыточные
истории о приключениях с женщинами.
Но человек часто думает ошибочно: внук Степана Михайловича Багрова рассказал мне с большими подробностями
историю своих детских годов; я записал его рассказы с возможною точностью, а как они служат продолжением «
Семейной хроники», так счастливо обратившей на себя внимание читающей публики, и как рассказы эти представляют довольно полную
историю дитяти, жизнь человека в детстве, детский мир, созидающийся постепенно под влиянием ежедневных новых впечатлений, — то я решился напечатать записанные мною рассказы.
Находясь по своим делам в Москве, этак через месяц, что ли, после описанной
истории, я получил от Иды Ивановны письмо, в котором она делала мне некоторые поручения и, между прочим, писала: «
Семейные несчастия наши не прекращаются...
Наша
история не составляет в этом случае исключения, и вот почему мы сказали, что проследить
семейные и общественные влияния на Петра, в его детские и юношеские годы, было бы любопытно не только в биографическом, но и в общеисторическом отношении.
При всем том
семейные отношения Августа входят в
историю, потому что при нем Рим находился уже в таком положении, что домашние дела одного лица имели для него большое значение и могли служить поводом важных государственных событий.
Так, например, в самом начале римской империи
история указывает нам на
семейные огорчения Августа как на причины того, что в последние годы своего правления он не мог отвратить тех бедствий, которым Рим подвергся тогда извне и внутри.
Упадок Рима начался гораздо раньше; самые события, бывшие следствием Актийской битвы, были уже результатами упадка народной доблести в Риме, и если б девицы Ливии не было на свете и Август наслаждался высочайшим
семейным благополучием — римская
история не изменила бы своего хода.
Хозяин и гость, не будя никого
семейных, сели вдвоем за ранний чай, и Бенни с веселым смехом начал рассказывать
историю своего бегства от Ничипоренки; но не успел хозяин с гостем поговорить и четверти часа, как один из них, взглянув на улицу в окно, увидал у самого стекла перекошенное и дергающееся лицо Ничипоренки.
В
семейных мемуарах, которыми я пользовался для составления настоящего очерка, не названо имени врача, сменившего в этой
истории доктора Мандта. Способ его лечения, однако, тоже не отличался удачею, но зато приемы отличались от системы Мандта гораздо большею решительностью.
Прочтите «
Семейную хронику» и «Детские годы» С. Т. Аксакова, прочтите «Годы в школе» г. Вицына («Русская беседа», 1859, № 1–4), «Незатейливое воспитание», из записок А. Щ. в «Атенее» (1858, № 43–45), — не та ли же самая
история повторялась у нас в частном воспитании, вплоть до француза по крайней мере?
Толпа разных мыслей осаждала ум Печорина, так что под конец вечера он сделался рассеян и молчалив; князь Степан Степаныч рассказывал длинную
историю, почерпнутую из
семейных преданий; дамы украдкою зевали.
Бася знала всю подноготную
семейной жизни N-ских обывателей, но никогда не принимала ни малейшего участия в каких-нибудь грязных
историях.
Это —
история быта и частных отношений народа или общества, прожившего свои юношеские годы, испытавшего жизненные разочарования, обращающегося к мирной думе
семейной и довольствующегося воспоминанием своих прежних мечтаний…
Она с живым участием расспрашивала его про студентскую
историю, про причины и весь ход ее; сама, в свою очередь, рассказывала про Варшаву, про Польшу, про страдания своей отчизны и даже про свои
семейные обстоятельства, из которых Хвалынцев узнал, что муж ее, по одному дикому произволу русских властей, выслан под присмотр полиции, на житье в Славнобубенск, что она нарочно приехала в Петербург хлопотать за него, за облегчение его печальной участи, и живет уже здесь несколько месяцев.
Так эта
история фигурировала в
семейных наших преданиях и так всегда рассказывалась. Но мне помнится, дело было иначе. После обеда братья и сестры со смехом обступили меня и стали говорить...
Он то начинал в подробности рассказывать Степану
историю своей женитьбы, своей любви к жене и к первому ребенку, ее холодность, ее отчужденность от него, то старался выпытать от него, что он сам знает и думает по поводу его
семейного разлада.
Если бы эта тетрадь Алфимова сохранилась бы до настоящего времени, она была бы драгоценным материалом для обрисовки нравов той эпохи, к которой относилась. Это было собрание не только финансовых, но и
семейных тайн многих выдающихся и известных лиц Петербурга, в ней была
история их кредитоспособности, фамилии и адреса содержанок женатых людей и кандидаток в них. В этой тетради была канва для всевозможного рода шантажа, по которой искусный и беззастенчивый человек мог вышивать желательные для него узоры.
— Не об этом речь… Теперь эта
история всплыла снова… Графиня, ваша дочь, откуда-то узнала, что проделал ее муж с ее подругой,
семейное счастье графа разрушено… Я мог одним моим словом восстановить его и…
Да, таков более или менее конец этих обыкновенных
историй, а их начало в той
семейной и родственной жадности, в той деревенской глупости и безрасчетливости, с которой сами родители не дают детям окрепнуть на ногах и созреть в силах до способности принести семье в свое время действительную помощь, которая бы стала полезнее узелочков сахару и кофе, истощающих средства девочки, когда она еще еле-еле начинает зарабатывать на кусок хлеба.
И с легкою и наивною откровенностью француза, капитан рассказал Пьеру
историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственные, имущественные и
семейные отношения. «Ma pauvre mère» [«Моя бедная мать»] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.