Неточные совпадения
Лысый, свежий старик, с широкою рыжею
бородой,
седою у щек, отворил ворота, прижавшись к верее, чтобы пропустить тройку.
Будет, будет бандурист с
седою по грудь
бородою, а может, еще полный зрелого мужества, но белоголовый старец, вещий духом, и скажет он про них свое густое, могучее слово.
Голова его была выбрита; вместо
бороды торчало несколько
седых волос; он был малого росту, тощ и сгорблен; но узенькие глаза его сверкали еще огнем. «Эхе! — сказал комендант, узнав, по страшным его приметам, одного из бунтовщиков, наказанных в 1741 году.
Волоса его, недавно черные как смоль, совершенно
поседели; длинная
борода была всклокочена.
Холеное, голое лицо это, покрытое туго натянутой, лоснящейся, лайковой кожей, голубоватой на месте
бороды, наполненное розовой кровью, с маленьким пухлым ртом, с верхней губой, капризно вздернутой к маленькому, мягкому носу, ласковые, синеватые глазки и
седые, курчавые волосы да и весь облик этого человека вызывал совершенно определенное впечатление — это старая женщина в костюме мужчины.
Он человек среднего роста, грузный, двигается осторожно и почти каждое движение сопровождает покрякиванием. У него, должно быть, нездоровое сердце, под добрыми серого цвета глазами набухли мешки. На лысом его черепе, над ушами, поднимаются, как рога,
седые клочья, остатки пышных волос;
бороду он бреет; из-под мягкого носа его уныло свисают толстые, казацкие усы, под губою — остренький хвостик эспаньолки. К Алексею и Татьяне он относится с нескрываемой, грустной нежностью.
Голова его в шапке
седых курчавых волос, такими же волосами густо заросло лицо, в
бороде торчал нос, большой и прямой, точно у дятла, блестели черные глаза.
Через час он сидел в маленькой комнатке у постели, на которой полулежал обложенный подушками бритоголовый человек с черной
бородой, подстриженной на щеках и раздвоенной на подбородке белым клином
седых волос.
Из-за стволов берез осторожно вышел старик, такой же карикатурный, как лошадь: высокий, сутулый, в холщовой, серой от пыли рубахе, в таких же портках, закатанных почти по колено, обнажавших ноги цвета заржавленного железа. Серые волосы
бороды его — из толстых и странно прямых волос, они спускались с лица, точно нитки, глаза — почти невидимы под
седыми бровями. Показывая Самгину большую трубку, он медленно и негромко, как бы нехотя, выговорил...
Он сильно
поседел, снова отрастил три
бороды и длинные волосы; похудевшее лицо его снова стало лицом множества русских, суздальских людей.
Из обеих дверей выскочили, точно обожженные, подростки, девицы и юноши, расталкивая их, внушительно спустились с лестницы бородатые, тощие старики, в длинных одеждах, в ермолках и бархатных измятых картузах, с
седыми локонами на щеках поверх
бороды, старухи в салопах и бурнусах, все они бормотали, кричали, стонали, кланяясь, размахивая руками.
Первым втиснулся в дверь толстый вахмистр с портфелем под мышкой, с
седой, коротко подстриженной
бородой, он отодвинул Клима в сторону, к вешалке для платья, и освободил путь чернобородому офицеру в темных очках, а офицер спросил ленивым голосом...
Усы у него были совершенно черные, даже без
седых нитей, заметных в
бороде.
— Какой ты нехороший стал… — сказала она, оглядывая его, — нет, ничего, живет! загорел только! Усы тебе к лицу. Зачем
бороду отпускаешь! Обрей, Борюшка, я не люблю… Э, э! Кое-где
седые волоски: что это, батюшка мой, рано стареться начал!
Купец, то есть шляпа,
борода, крутое брюхо и сапоги, смотрел, как рабочие, кряхтя, складывали мешки хлеба в амбар; там толпились какие-то неопределенные личности у кабака, а там проехала длинная и глубокая телега, с насаженным туда невероятным числом рослого, здорового мужичья, в порыжевших шапках без полей, в рубашках с синими заплатами, и в бурых армяках, и в лаптях, и в громадных сапожищах, с рыжими,
седыми и разношерстными
бородами, то клином, то лопатой, то раздвоенными, то козлинообразными.
Там сидел седой-преседой старик, с большой, ужасно белой
бородой, и ясно было, что он давно уже там сидит.
Вот старый индиец, черный, с
седыми бакенбардами и
бородой, растущей ниже губ, кругом подбородка.
Когда же один из них, почтенного вида широкий старец, с завитками полуседой
бороды, как у Моисея Микель-Анджело, и
седыми густыми вьющимися волосами вокруг загорелого и оголившегося коричневого лба, надел свою большую шапку и, запахивая новый домодельный кафтан, пролез на лавку и сел, остальные последовали его примеру.
Эта громадная голова с остатками
седых кудрей и
седой всклокоченной
бородой была красива оригинальной старческой красотой.
К подъезду лихо шарахнулась знаменитая тройка Барчука. Кошевая была обита персидскими коврами; сам Барчук, совсем
седой старик с косматой
бородой и нависшими бровями, сидел на козлах, как ястреб.
Досифея подала самовар и радостно замычала, когда Привалов заговорил с ней. Объяснив при помощи знаков, что
седой старик с большой
бородой сердится, она нахмурила брови и даже погрозила кулаком на половину Василия Назарыча. Марья Степановна весело смеялась и сквозь слезы говорила...
А нет, так я себе один глаз проколю,
бороду отпущу в аршин,
седую (по России-то
поседею) — авось не узнают.
Несмотря на столь великие лета его, был он даже и не вполне
сед, с весьма еще густыми, прежде совсем черными волосами на голове и
бороде.
Этот, по словам Аркадия Павлыча, государственный человек был роста небольшого, плечист,
сед и плотен, с красным носом, маленькими голубыми глазами и
бородой в виде веера.
Лет через пятнадцать староста еще был жив и иногда приезжал в Москву,
седой как лунь и плешивый; моя мать угощала его обыкновенно чаем и поминала с ним зиму 1812 года, как она его боялась и как они, не понимая друг друга, хлопотали о похоронах Павла Ивановича. Старик все еще называл мою мать, как тогда, Юлиза Ивановна — вместо Луиза, и рассказывал, как я вовсе не боялся его
бороды и охотно ходил к нему на руки.
Там жил старик Кашенцов, разбитый параличом, в опале с 1813 года, и мечтал увидеть своего барина с кавалериями и регалиями; там жил и умер потом, в холеру 1831, почтенный
седой староста с брюшком, Василий Яковлев, которого я помню во все свои возрасты и во все цвета его
бороды, сперва темно-русой, потом совершенно
седой; там был молочный брат мой Никифор, гордившийся тем, что для меня отняли молоко его матери, умершей впоследствии в доме умалишенных…
Нечестивый грешник! уже и
борода давно
поседела, и лицо изрыто морщинами, и высох весь, а все еще творит богопротивный умысел.
У лавки солидный и важный, он был в балагане неузнаваем с своей
седой подвязанной
бородой. Как заорет на все поле...
— В самом деле, довольно, — заговорил Луковников. — В самом деле, никому не страшно. Да как-то оно и нехорошо: вон в
борода седая, а говоришь разные пустые слова. Прошлого не воротишь.
Поехал
седой к Настасье Филипповне, земно ей кланялся, умолял и плакал; вынесла она ему, наконец, коробку, шваркнула: «Вот, говорит, тебе, старая
борода, твои серьги, а они мне теперь в десять раз дороже ценой, коли из-под такой грозы их Парфен добывал.
Он сильно постарел, а
борода сделалась совсем
седой.
— Святыми бывают после смерти, когда чудеса явятся, а живых подвижников видывала… Удостоилась видеть схимника Паисия, который спасался на горе Нудихе. Я тогда в скитах жила… Ну, в лесу его и встретила: прошел от меня этак будет как через улицу.
Борода уж не
седая, а совсем желтая, глаза опущены, — идет и молитву творит. Потом уж он в затвор сел и не показывался никому до самой смерти… Как я его увидела, так со страху чуть не умерла.
Отдельно держались приезжие, как своего рода заводская аристократия, Овсянников, Груздев, исправник, старик Основа и о. Сергей. К ним присоединились потом Ефим Андреич и Ястребок. Основа, плечистый и широкий в кости старик, держал себя совершенно свободно, как свой человек. Он степенно разглаживал свою
седую, окладистую
бороду и вполголоса разговаривал больше с Груздевым. В своем раскольничьем полукафтане, с подстриженными в скобку волосами, Основа резко выделялся из остальных гостей.
Темная синева московского неба, истыканная серебряными звездами, бледнеет, роса засеребрится по сереющей в полумраке травке, потом поползет редкий
седой туман и спокойно поднимается к небу, то ласкаясь на прощанье к дремлющим березкам, то расчесывая свою редкую
бороду о колючие полы сосен; в стороне отчетисто и звучно застучат зубами лошади, чешущиеся по законам взаимного вспоможения; гудя пройдет тяжелым шагом убежавший бык, а люди без будущего всё сидят.
Следом за мальчиком выбежало еще шесть человек: две женщины в фартуках; старый толстый лакей во фраке, без усов и без
бороды, но с длинными
седыми бакенбардами; сухопарая, рыжая, красноносая девица в синем клетчатом платье; молодая, болезненного вида, но очень красивая дама в кружевном голубом капоте и, наконец, толстый лысый господин в чесунчевой паре и в золотых очках.
Кум Елизарыч, осанистый,
седой, плотный, с окладистой
бородой старик, скоро был представлен вниманию Евгения Константиныча, который сказал ему несколько милостивых слов и спросил, сколько ему лет.
Андреюшке было лет около шестидесяти: испитой до худобы скелета, с курчавой, всклоченной
седой головой и торчащей во все стороны
бородою, он имел на себе белую, чистую рубаху и полосатые порты, но был босиком и, держа ноги сложенными под себя, постоянно легонько покачивался на цепи.
Наружность владыко имел приятную: полноватый, не совершенно еще
седой, с расчесанными
бородой и волосами, в шелковой темно-гранатного цвета рясе, с кокетливо-навитыми на руке янтарными четками, с одним лишь докторским крестом на груди, который тогда имели не более как пять — шесть архиереев, он вышел в гостиную навстречу к Крапчику, который был во фраке и звезде, и, склонив несколько голову, подошел к благословению владыки.
Мельник принес зажженную лучину и воткнул ее в стену. Потом принес щей, хлеба и кружку браги. В чертах его была странная смесь добродушия и плутовства; волосы и
борода были совсем
седые, а глаза ярко-серого цвета; морщины во всех направлениях рассекали лицо его.
Теперь Онуфревне добивал чуть ли не десятый десяток. Она согнулась почти вдвое; кожа на лице ее так сморщилась, что стала походить на древесную кору, и как на старой коре пробивается мох, так на
бороде Онуфревны пробивались волосы
седыми клочьями. Зубов у нее давно уже не было, глаза, казалось, не могли видеть, голова судорожно шаталась.
По Владимирской дороге тащились двое слепых, один средних лет, другой старик с
седою кудрявою головой и длинною
бородой.
Немного подалее старик, с
седою кудрявою головой, с длинною
бородой, рассказывал молодежи какую-то сказку.
Окладистая
борода, почти совсем
седая, покрывала половину груди.
Тут ратники подвели к князю двух лошадей, на которых сидели два человека, связанные и прикрученные к
седлам. Один из них был старик с кудрявою,
седою головой и длинною
бородой. Товарищ его, черноглазый молодец, казался лет тридцати.
И, узнав о том, царь вошел в ярость великую, приказал Морозову отойти от очей своих и отпустить
седые волосы, доколе не сымется с него опала. И удалился от двора боярин; и ходит он теперь в смирной одежде, с
бородою нечесаною, падают
седые волосы на крутое чело. Грустно боярину не видать очей государевых, но не опозорил он своего роду, не сел ниже Годунова!
Но вместо свежего девичья лица
седая сморщенная голова нагнулась над Еленой; белая как снег
борода почти коснулась ее лица.
К чему рассказывать, мой сын,
Чего пересказать нет силы?
Ах, и теперь один, один,
Душой уснув, в дверях могилы,
Я помню горесть, и порой,
Как о минувшем мысль родится,
По
бороде моей
седойСлеза тяжелая катится.
Пошли. А в кабаке стоит старый человек, с
седыми, как щетина, волосами, да и лицо тоже все в щетине. Видно сразу: как ни бреется, а
борода все-таки из-под кожи лезет, как отава после хорошего дождя. Как увидели наши приятели такого шероховатого человека посреди гладких и аккуратных немцев, и показалось им в нем что-то знакомое. Дыма говорит тихонько...
Шесть человек, составляющие совет его, старики с
седыми, серыми и рыжими
бородами, в чалмах и без чалм, в высоких папахах и новых бешметах и черкесках, подпоясанные ремнями с кинжалами, встали ему навстречу.
Первым вошел к нему его тесть и учитель, высокий
седой благообразный старец с белой, как снег,
бородой и красно-румяным лицом, Джемал-Эдин, и, помолившись богу, стал расспрашивать Шамиля о событиях похода и рассказывать о том, что произошло в горах во время его отсутствия.