Неточные совпадения
— Ой, Климуша,
с каким я марксистом познакомила-ась! Это, я тебе скажу… ух! Голос — бархатный. И, понимаешь, точно
корабль плавает… эдакий — на всех парусах! И — до того все в нем определенно… Ты смеешься? Глупо. Я тебе скажу: такие, как он,
делают историю. Он… на Желябова похож, да!
С самого начала, когда я сел на
корабль, Гез стал соображать, каким образом ему от меня отделаться, удержав деньги. Он строил разные планы. Так, например, план — объявить, что «Бегущая по волнам» отправится из Дагона в Сумат. Гез думал, что я не захочу далекого путешествия и высажусь в первом порту. Однако такой план мог
сделать его смешным. Его настроение после отплытия из Лисса стало очень скверным, раздражительным. Он постоянно твердил: «Будет неудача
с этим проклятым Гарвеем».
— Не будь,
сделай милость, ничтожным человеком. Наш мост разорен! Наши
корабли сожжены! Назад идти нельзя. Будь же человеком, уж если не
с волею, так хоть
с разумом.
И одры разлетелись,
сделали с горы круг; за ними закурило и замело облако пыли, и в этом облаке, стоя на ногах посреди тарантаса, явился Рогожин в своей куртке,
с развевающимся по ветру широким монашеским плащом. Все это как воздушный
корабль врезалось — и тут и гик, и свист, и крик «бей», и хлопанье кнута, и, одним словом, истребление народов!
— Мы вот как
сделаем, — продолжал между тем искушать Прокоп, — сперва генералу честь отдадим и в кухмистерской закусим, потом отправимся обедать к Дороту, а там уж и на Минералы рукой подать! Каких, брат, там штучек
с последними
кораблями привезли! Наперед говорю: пальчики оближешь!
— Ну, скажи, что ты
сделал с моими друзьями? — произнес закутанный человек, морщась и потирая висок. — Они, как приехали на твоем
корабле, так не перестают восхищаться твоей особой. Меня зовут Ганувер; садись, Санди, ко мне поближе.
«По возвращении от невзятия Азова, — пишет он, —
с консилии генералов указано мне к будущей войне
делать галеи, для чего удобно мню быть шхиптиммерманам (корабельным плотникам) всем от вас сюды: понеже они сие зимнее время туне будут препровождать, а здесь тем временем великую пользу к войне учинить; а корм и за труды заплата будет довольная, и ко времени отшествия
кораблей (то есть ко времени открытия навигации в Архангельске) возвращены будут без задержания, и тем их обнадежь, и подводы дай, и на дорогу корм».
— Как это дико, Сергей Фирсыч, что мы
с вами уже три месяца не читаем газет. Бог знает, что произошло за это время в России? Подумайте только: вдруг случилась революция, или объявлена война, или кто-нибудь
сделал замечательное открытие, а мы ровно ничего не знаем? Понимаете, такое открытие, которое вдруг перевернет всю жизнь… например, летающий
корабль, или вот… например… читать в мыслях у другого, или взрывчатое вещество такой удивительной силы…
Ананий Яковлев(солидно). Никакого тут дьявола нет, да и быть не может. Теперь даже по морской части, хошь бы эти паруса али греблю, как напредь того было, почесть, что совсем кинули, так как этим самым паром стало не в пример сподручнее дело
делать. Поставят, спокойным манером, машину в нутро
корабля; она вертит колеса, и какая ни на есть там буря, ему нипочем. Как теперича стал ветер крепчать, развели огонь посильнее, и пошел скакать
с волны на волну.
Петрин. Да-с… Действительно… Из молодого деревца всё
сделаешь: и домик, и
корабль, и всё… а старое, широкое да высокое, ни к черту не годится…
Мы здесь в положении пассажиров на каком-то большом
корабле, у капитана которого есть неизвестный нам список, где и когда кого высадить. Пока же нас не высаживают, что же мы можем
делать другое, как только то, чтобы, исполняя закон, установленный на
корабле, стараться в мире, согласии и любви
с товарищами провести определенное нам время.
Разумеется, это дядюшка-адмирал, этот старый чудак и завзятый морской волк, отчаянный деспот и крикун и в то же время безграничный добряк, живший одиноким холостяком вместе
с таким же, как он, стариком Лаврентьевым, отставным матросом, в трех маленьких комнатках на Васильевском острове, сиявших тем блеском и той безукоризненной чистотой, какие бывают только на военном
корабле, — разумеется, это он удружил племяннику… Недаром он непременно хотел
сделать из него моряка.
А через несколд"ко лет он сжег свои
корабли и
с легким сердцем превратился в инженера, выхлопотав себе возвращение без последствий в Россию, где и
делал дальнейшую карьеру денежного воротилы.
С воронцовским корпусом во Франции был, денег, значит, извел немало; в мистицизм, по тогдашнему обычаю, пустился, в масонских ложах да в хлыстовском
корабле Татариновой малую толику деньжонок ухлопал;
делал большие пожертвования на Российское библейское общество.
— Чтоб дело торговое шло, — молвил Корнила Егорыч, — надо, чтоб ему не
делали помехи, а пуще того, чтоб ему не помогали, на казенну бы форму не гнули. Не приказное это дело: в форменну книгу его не уложишь. А главная статья — сноровка… Без сноровки будь каждый день
с барышом, а век проходишь нагишом. А главней всего — божья воля: благословит господь — в отрепье деньгу найдешь; без божьего благословенья
корабли с золотом ко дну пойдут.
— Смешная ты, Маша, смешная! Да если б тебе сегодня не пришел на ум этот человек, если бы ты не захотела узнать: приезжал ли он сюда или нет, ты была бы не женщина, а урод. Разве мы можем
делать такие переходы, вот как в сказках говорится:"Тяп-ляп, да и вышел
корабль". Ты вжилась в эту жизнь. Тебе, помимо твоей воли, еще долго будут представляться и люди, и целые картины. Это твой искус, Маша. Или они привлекут тебя опять, или ты
с ними навеки простишься. Но сразу этого быть не может, да и не должно!