Неточные совпадения
— Очень просто. Он тогда только что воротился из-за границы и бывал у нас, рассказывал, что делается в Париже, говорил о королеве, о
принцессах, иногда обедал у нас и через княгиню
сделал предложение.
Он остановил лакея, убиравшего тарелку с косточками птички, которую скушала
принцесса, выбрал из них две или три, завернул в свой белый платок и сказал, что
делает это с тем, чтобы «сберечь их как святыню».
—
Принцессы какие! Королевны, скажите пожалуйста! Масло им, видите ли, несвежее! Ха, ха!.. — ворчал он, шариком катаясь по столовой. — Небось забыли, что в подвалах-то в детстве не евши днями высиживали. Привередницы! Барышни!
Сделай милость! — все больше и больше хорохорился толстяк.
Отвечая ей, он советовал быть как можно осторожнее с французскими офицерами, находившимися в Рагузе, присовокупляя, что французский резидент при Венецианской республике вдруг переменил тон и стал отзываться о
принцессе чрезвычайно странно, и, как кажется,
делает это по приказанию Версальского двора.
Граф Орлов и другие, находившиеся на русской службе,
делали это дело, исполняя волю своей государыни, и действовали во имя блага своего отечества, где
принцесса могла произвести некоторые, хотя, конечно, самые незначительные замешательства, но из каких расчетов действовал сэр Джон Дик с своею супругой?
Но на основании этого показания нельзя было
сделать очной ставки, ибо Доманский показал, что слышал об этом не от самой
принцессы, а от князя Радзивила.
Принцесса написала свой «манифестик» 18 августа (7 по старому стилю). С письмом к Орлову он был отправлен из Рагузы сначала в Венецию, оттуда при удобном случае в Ливорно, из Ливорно в Пизу. Таким образом ранее двадцатых чисел сентября, по старому стилю, Орлов не мог получить письма «великой княжны Елизаветы». Что же он
сделал? Тотчас же (сентября 27) отправил и письмо и «манифестик» к императрице.
На третий день по приезде
принцессы князь Карл Радзивил
сделал ей пышный официальный визит, в сопровождении блестящей свиты, и представил бывших с ним знатных поляков: своего дядю, князя Радзивила, графа Потоцкого, стоявшего во главе польской генеральной конфедерации, графа Пржездецкого, старосту Пинского, Чарномского, одного из деятельнейших членов генеральной конфедерации, и многих других.
Простившись 10 февраля с аббатом Рокотани и
сделав ему дорогие подарки,
принцесса утром на другой день, под именем графини Селинской, в двух экипажах поехала из Рима. Ее сопровождали Доманский, Чарномский, Франциска Мешеде и несколько слуг. Раздав щедрую милостыню нищим, собравшимся у церкви Сан-Карло, она, при шумных благодарных криках толпы, поехала по Корсо к Флорентийской заставе и выехала из вечного города.
На другой день
принцесса сделала визит графине Моравской, у которой в то время находился и брат ее.
А на другой день оного известия получил я из Неаполя письмо от английского министра Гамильтона, что там одна женщина была, которая просила у него паспорта для проезда в Рим, что он для услуги ее и
сделал, а из Рима получил он от нее письмо, где она себя
принцессой называет.
Когда Радзивил уехал обратно в Венецию, — продолжал Доманский, —
принцесса сделала нам с Чарномским предложение сопровождать ее в Неаполь, Рим, а оттуда в германские ее владения.