Море чернеет

Анна Аион, 2022

Сборник «Море чернеет» – это психоделическое путешествие: вы смотрите на огромный мир и даже отправляетесь к другим планетам. И всё это время вы исследуете себя и смотритесь в отражающее забрало космического шлема. Если вы воспринимаете мир эмоционально, здесь для вас коктейль ощущений: автор вас то убаюкивает и помогает всё отпустить, то проводит тернистым путём поиска и вызовов. Поразительное откровение сталкивает с детскими травмами и непростыми жизненными задачами. В книге сплетаются метафизика, битничество и романтизм. Если для вас важен звук: то здесь и мерные мелодии, и авангардная обрывистость. И, конечно, сквозной цикл песен. Чтобы вы не заблудились в путешествии, автор сделал уносящие за пределы обычного восприятия иллюстрации. Почему «Море чернеет»? Откройте сборник – и всё поймёте. Содержит нецензурную брань.

ДНЕВНОЙ СОН

***

Некогда от нашего — человечества —

Останутся только памятники и здания.

Когда я хожу по городу,

Я не вижу своего лица, но вижу памятники и здания.

Ранним утром и поздним вечером я не вижу и других лиц.

Только памятники и здания

На моей сетчатке.

***

Свет на камнях в саду, свет

В сложной системе скал,

На валуне у моря —

Свет в системе зеркал.

Люди, раззявив рты:

«Жизни в каменьях нет».

«Но…», — провисает — «…и…»

(Ощупайся человек!).

Мы плотью меньше внушаем,

Чем камень, внешне — чем и скала.

Относительно камня

Мы, очевидно, — обратное.

Вот с улицы в дом вхожу,

Пыль выбивая в прихожей —

Рассеивается в свету,

Укладывается на коже

Стоящих встречающих:

Кошках, собаках, людях.

Возможно, «свет источаем» и

Мысли — на той же «записаны» пыли,

Ею разносятся.

***

Человеческие существа за завтраком на моей кухне

Говорят о пробуждении,

С подоконника на нас смотрит кошка.

Мы гоняемся за фактами,

Пытаясь построить логические цепочки

Для того, чтобы построить себе картину мира.

Мы гоняемся за иллюзиями, и кошка смотрит на нас,

Пытающихся пробудиться.

Чайные листья распускаются в кипятке,

Кружка вулканом выгоняет пар —

Он разрезается потоком произносимых слов.

Мы проснулись и уже суетимся,

Мы проснулись и ищем пробуждения.

Это абсурдно.

И в то же время логично

Выходит из наших, страдающих поиском пробуждения

Голов.

Кошка ласкается блестящим мехом в руках,

Наласкавшись, уходит.

Оставляет, не оставляя.

Без нагромождения теорий,

Она бодрствует, когда бодрствует,

И спит, когда спит.

Нам же для этого требуется слишком многое,

Чтобы мы могли собрать это в речь,

Которая была бы короче жизни.

И поэтому нам ничего не успеть

И не проснуться.

Солнце расползается лучами по ободку

Опустевшей кружки,

Чай становится нашей кровью и лимфой,

Непрерывно бегущей по телу,

Когда мы говорим.

И когда замолкаем.

***

В середине дня я легла.

Орды мыслей галопом гремели в моей голове,

Пока я пыталась услышать дыхание.

Что мне нужно?

Что мне давно не нужно?

Что я думаю?

Что я чувствую?

Мысли волнами атакующих отступали,

Оставляя на поле боя некоторые ответы.

Я подбирала эти ответы

И продолжала дышать

Пока мысли не ускакали

В свои ощетиненные обороной от обновлений, твердолобые крепости,

Пока мысли не стали беззвучными.

Осталось дыхание,

Дышащее само себя.

Появился звук бегущей по сосудам крови,

Как подводные реки, несущиеся под кожей.

Это бытие было знакомо мне до рождения,

И я постоянно забываю о нём,

О своих началах,

Пикирую нелетучей мышью в лапах совы —

Схватила сама себя же когтистыми мыслями

И не отпускаю.

Но вот вспомнила

И открыла глаза.

Детское ощущение,

Как кристалл:

Пылинки блестят на шёлке луча,

Ползущего по стене,

Пылинки отражаются в моих глазах.

Или я отражаюсь в них

Золотистыми волосами девочки.

Открыла глаза —

В первые мгновения это

Мир с ещё не придуманными именами.

***

Заброшенная деревня,

Трава на полях без стеснения перед косой человека

Стремится к небу.

Забредший ягнёнок выглядывает из бурьяна,

Шерсть его в репейниках.

Должно быть, отбился от стада,

Оставив пастуха недосчитавшимся одного на заклание.

Ягнёнок пришёл в эту пустошь избавиться от иллюзий.

Я за ним,

Он ведёт к тусклому золотому сиянию —

Это разрушенная деревянная церковь,

Покрытая мхом,

Рассыпалась,

Тяжёлые купола упали на землю.

Обезглавленные торчат башни,

Доски как кости сломанного позвоночника.

Над разрушенной деревянной церковью

Чистое небо —

И за этой истиной ты пришёл, белокудрый?

***

Смотрю с улицы в окна своего дома:

Цветы,

Солнце зверьком играет в них.

Зачем мне цветы,

Если их можно увидеть только с улицы?

Ведь когда я внутри —

Цветы отгорожены от меня шторами,

Их видят только прохожие.

Какое мне дело до них?

Но потом я поняла,

Что смотрю на дом снаружи своими глазами,

И цветы — украшение,

Которое я замечаю издали,

Когда возвращаюсь домой.

Моё украшение,

Как драгоценные камни на пальцах —

Они украшают меня

И напоминают о наслаждении жизнью,

Собирающемся по крупицам.

Цветы на подоконниках чужих домов.

Камни, которые носит не моя рука.

Мир щедр на драгоценности,

Когда начинаешь ценить эти мелочи

И собирать из них огромную сияющую картину.

И картина становится домом.

***

Сломалась коса —

Ледяная роса

Обожгла металл.

И косарь упал

Меж не трав, но скал.

В середине лета,

Посреди планеты:

Посреди времён,

Посреди пространства

От ромашки — палка,

От косы — трезвон.

Приползла змея,

Прилетела муха —

Обе без звука.

Через моря —

Медуза.

В сердцевине дней

Мне не счесть путей.

Из цветка обломанного

Делаю соломинку.

Из косы древка

Делаю ветку

И сажаю птицу —

Пускай кружится.

Коль мне не спится.

Ничья коса

И ничья роса —

Черёд

Забот

И незабот.

Полёт.

***

Старое кладбище:

На входе счастливый или удивлённый Иисус,

Раскрашенный в человеческую кожу.

На голове — умиротворённый голубь.

Пьяный мужчина читает мне стихи,

Неподалёку лежит его компания:

Женщина на картонке и коллега по цеху

(Все живые).

А в глубине кладбища могилы

Позапрошлого века,

Деревья в изголовьях гробниц увиты

Плющом и диким виноградом,

Кипарисы подсохшей стороной обращены

К югу.

Незапертый склеп раскрыл пустой рот

И подпевает шуму шоссе,

Вдоль которого расположено кладбище.

Кажется, будто я ношу шум моря с собой.

Эта путевая заметка рассказывает:

На многих могилах накрытая тканью чаша

Как символ

«Пей жизнь, пока твою чашу не накрыло».

Я возвращаюсь с кладбища на шоссе

И отдаюсь суете:

Купить шампанского, купить чая и

Гулять, пока не стемнеет.

***

Ничего героического.

Да, ничего героического — в повседневности.

О чём думает герой перед тем,

Как становится героем?

Я задаю вопрос —

И белый лист заполняется символами:

Столько букв на указателях

Прочитывает человек перед тем,

Как собраться в поход

И забраться на гору.

Перед этим человек живёт

В окружении знаков.

Что чувствует человек, взошедший на гору?

«Ничего героического»

Или «я герой».

Он смог.

«Я смог».

Потому что захотел или потому что смог.

И вокруг — другие вершины

С людьми.

Видать ли их, если стоять у подножия

Гор?

Героя сказки закручивают события

Из знаков…

Должно быть, ему некогда задаваться вопросами

О героизме.

***

В квартире, ждущей ремонта,

В старом шкафу я нашла чьи-то письма

Из студенческих лет.

Сначала бумага крошилась в руках,

Потом проступили буквы:

Покупка новой кофточки,

Случайные знакомства в кабаке

И страхи за их окончание,

Экскурсии и путешествия,

Пожелания и жажда встречи.

Первые месяцы работы и скука —

«Неужели теперь всегда я буду трудиться

С утра до вечера 5/2?

Это невыносимо!»

Вновь пожелания встретиться,

Обсудить новости под коньяк.

Изменение трудовых обязанностей,

Продолжение строительства дачи,

Тяжёлые болезни близких —

Псориаз, камни в почках, рак.

Снова наилучшие пожелания.

Я читала, пока не стемнело

И книжный шкаф стал слабо различим

На фоне старой бумаги.

Я нашла поздравления со своим рождением —

Из времён, когда не знала о себе,

Но уже дышала.

«Какие ленточки подарить?»

«Нужны ли пелёнки и распашонки?»

До темноты я уже определяла пишущих

По почерку.

И почти начала различать их голоса

И жесты.

Из писем

Я узнала о человеке,

Который застыл у меня в образе матери

И вышел из роли.

Тихо. Тепло.

После всех прочитанных голосов

Мой голос изменился,

И теперь я говорю «мама» с другой интонацией,

Словно произношу «люблю»

Для всех прочитанных голосов,

Которым она писала —

Всем её месяцам и годам сразу,

Всем её изменениям лица,

Которых не видела.

Но которые видели

Другие люди,

Строения городов,

Поля и набережные.

К ночи я услышала колыбельную,

Которую поют те города,

Где были авторы писем.

Будто целый мир меня обнял и угадал

Знакомые черты существа,

Перетекающего из лица в лицо

В квартире, ждущей ремонта.

***

К сожалению, сказки о принцессах

Не сделали меня принцессой.

Золушкой, впрочем, тоже.

И вся, возможно, природная красота

Пала пред натиском характера.

Ну, как пала, что-то держится.

Хотя в сути своей неудержимо

И расшатано.

Отмечу, что в реальности я видела

И принцесс, и жаб.

А наиболее привлекательными оказались ведьмы:

Неприлично непредсказуемые,

Прилично сведущие,

Подозрительно легко относящиеся

К вопросам жизни и смерти.

Больше всего мне понравилось,

Что ведьмы видят людей насквозь —

Это меня расслабляет.

Редкие, как драгоценные камни,

Они превращаются в кошек

И оберегают любовно выстроенные владения.

И тогда я решила стать мышью-полёвкой,

Которая проверяет золотое яичко на прочность,

Жрёт не в меру зерно

И всячески мракобесит,

Бегая между мирами: земным и подземным.

Роль специально выбрала безответственную

И посильную маленькой тушке.

В общем, в соответствии с предпочтениями

И возможностями.

Ведьмы меня по сей день включительно

Терпят и не задирают кожу на брюхе.

Мы все прекрасно понимаем — длится будет не вечно.

К чести замечу, что сожрала не одну мудрую книгу

Во время неконтролируемого жора.

У ведьм появилась возможность пересочинить сказки.

***

Сладкий сон

С сахарной ватой

Вместо облаков,

Когда-то ушёл —

Память выбросила все даты,

Оставив зияющую дыру.

Беспогонные караваны

Идут

По ржаному полю,

Идут, не замечая ржи.

Небо дрожит,

Обнимаясь с землёю —

Это же тоже сон?

Это же наваждение?

Острым пером

Касается щёк растение —

Новое пробуждение.

Череда восстаний от сна,

Но реальность по сей день

Не пришла.

Стучится в закрытые веки,

Не стучится в пустое сердце —

В нём нету дверей,

И стен почти нет, только ветром

Доносится шум кассет

С бесконечной плёнкой.

Боги братаются, Ра и Селкет,

Один и Локи,

Кетцалькоатль и Шолотль,

Конец ознакомительного фрагмента.