Неточные совпадения
— Когда стара буду и дурна, я
сделаюсь такая же, — говорила Бетси, — но для вас, для
молодой, хорошенькой женщины еще рано в эту богадельню.
— А,
молодой человек! Он вырос. Право, совсем мужчина
делается. Здравствуй,
молодой человек.
По просьбе
молодого священника возила книги ему, и опять слушала, не
делаясь семинаристом, рассеянно, его мысли и впечатления, высказанные под влиянием того или другого автора.
Ждал Нил Андреич Тычков, что зайдет кто-нибудь из его бывших подчиненных,
молодых чиновников, чтоб расспросить, что
делается в неприятельском лагере. Но никто не являлся.
Потом неизменно скромный и вежливый Тит Никоныч, тоже во фраке, со взглядом обожания к бабушке, с улыбкой ко всем; священник, в шелковой рясе и с вышитым широким поясом, советники палаты, гарнизонный полковник, толстый, коротенький, с налившимся кровью лицом и глазами, так что, глядя на него,
делалось «за человека страшно»; две-три барыни из города, несколько шепчущихся в углу
молодых чиновников и несколько неподросших девиц, знакомых Марфеньки, робко смотрящих, крепко жмущих друг у друга красные, вспотевшие от робости руки и беспрестанно краснеющих.
Версилов,
сделавшись другом
молодой особы, предложил брак с собой именно ввиду обозначившегося обстоятельства (которого, кажется, и родители не подозревали почти до конца).
Ранцева была некрасивая
молодая женщина с умным и кротким выражением лица, которое имело свойство вдруг, при улыбке, преображаться и
делаться веселым, бодрым и обворожительным.
Но он действительно держал себя так, как, по мнению Марьи Алексевны, мог держать себя только человек в ее собственном роде; ведь он
молодой, бойкий человек, не запускал глаз за корсет очень хорошенькой девушки, не таскался за нею по следам, играл с Марьею Алексевною в карты без отговорок, не отзывался, что «лучше я посижу с Верою Павловною», рассуждал о вещах в духе, который казался Марье Алексевне ее собственным духом; подобно ей, он говорил, что все на свете
делается для выгоды, что, когда плут плутует, нечего тут приходить в азарт и вопиять о принципах чести, которые следовало бы соблюдать этому плуту, что и сам плут вовсе не напрасно плут, а таким ему и надобно быть по его обстоятельствам, что не быть ему плутом, — не говоря уж о том, что это невозможно, — было бы нелепо, просто сказать глупо с его стороны.
Между тем лошади пришли, и смотритель приказал, чтоб тотчас, не кормя, запрягали их в кибитку проезжего; но, возвратись, нашел он
молодого человека почти без памяти лежащего на лавке: ему
сделалось дурно, голова разболелась, невозможно было ехать…
Красавица собой,
молодая вдова генерала, кажется, убитого во время войны, страстная и деятельная натура, избалованная положением, одаренная необыкновенным умом и мужским характером, она
сделалась средоточием недовольных во время дикого и безумного царствования Павла.
А между тем слова старика открывали перед
молодым существом иной мир, иначе симпатичный, нежели тот, в котором сама религия
делалась чем-то кухонным, сводилась на соблюдение постов да на хождение ночью в церковь, где изуверство, развитое страхом, шло рядом с обманом, где все было ограничено, поддельно, условно и жало душу своей узкостью.
Молодые философы наши испортили себе не одни фразы, но и пониманье; отношение к жизни, к действительности
сделалось школьное, книжное, это было то ученое пониманье простых вещей, над которым так гениально смеялся Гете в своем разговоре Мефистофеля с студентом.
Жена рыдала на коленях у кровати возле покойника; добрый, милый
молодой человек из университетских товарищей, ходивший последнее время за ним, суетился, отодвигал стол с лекарствами, поднимал сторы… я вышел вон, на дворе было морозно и светло, восходящее солнце ярко светило на снег, точно будто
сделалось что-нибудь хорошее; я отправился заказывать гроб.
…Говорят, Москва —
молодая Москва, — состарелась, не пережила Николая; что и университет ее измельчал, и помещичья натура слишком рельефно выступила перед вопросом освобождения; что ее Английский клуб
сделался всего менее английский; что в нем Собакевичи кричат против освобождения и Ноздревы шумят за естественные и неотъемлемые права дворян.
Глядя на какой-нибудь невзрачный, старинной архитектуры дом в узком, темном переулке, трудно представить себе, сколько в продолжение ста лет сошло по стоптанным каменным ступенькам его лестницы
молодых парней с котомкой за плечами, с всевозможными сувенирами из волос и сорванных цветов в котомке, благословляемых на путь слезами матери и сестер… и пошли в мир, оставленные на одни свои силы, и
сделались известными мужами науки, знаменитыми докторами, натуралистами, литераторами.
Во Франции некогда была блестящая аристократическая юность, потом революционная. Все эти С.-Жюсты и Гоши, Марсо и Демулены, героические дети, выращенные на мрачной поэзии Жан-Жака, были настоящие юноши. Революция была сделана
молодыми людьми; ни Дантон, ни Робеспьер, ни сам Людовик XVI не пережили своих тридцати пяти лет. С Наполеоном из юношей
делаются ординарцы; с реставрацией, «с воскресением старости» — юность вовсе не совместна, — все становится совершеннолетним, деловым, то есть мещанским.
— Бабочка
молодая, — говорили кругом, — а муж какой-то шалый да ротозей. Смотрит по верхам, а что под носом
делается, не видит. Чем бы первое время после свадьбы посидеть дома да в кругу близких повеселить
молодую жену, а он в Москву ее повез, со студентами стал сводить. Городят студенты промеж себя чепуху, а она сидит, глазами хлопает. Домой воротился, и дома опять чепуху понес. «Святая» да «чистая» — только и слов, а ей на эти слова плюнуть да растереть. Ну, натурально, молодка взбеленилась.
Соседи ему не понравились, и он не понравился соседям. Думали: вот явится жених, будет по зимам у соседей на вечеринках танцы танцевать, барышням комплименты говорить, а вместо того приехал
молодой человек молчаливый, неловкий и даже застенчивый. Как есть рохля. Поначалу его, однако ж, заманивали, посылали приглашения; но он ездил в гости редко, отказываясь под разными предлогами, так что скоро
сделалось ясно, что зимнее пошехонское раздолье напрасно будет на него рассчитывать.
Отсутствие Григория Григорьевича заметно было во всем. Хозяйка
сделалась словоохотнее и открывала сама, без просьбы, множество секретов насчет делания пастилы и сушения груш. Даже барышни стали говорить; но белокурая, которая казалась
моложе шестью годами своей сестры и которой по виду было около двадцати пяти лет, была молчаливее.
Она закрыла лицо руками и тихо заплакала. Он видел только, как вздрагивала эта высокая лебединая грудь, видел эти удивительные руки, чудные русалочьи волосы и чувствовал, что с ним
делается что-то такое большое, грешное, бесповоротное и чудное. О, только один миг счастья, тень счастья! Он уже протянул к ней руки, чтоб схватить это гибкое и упругое
молодое тело, как она испуганно отскочила от него.
Молодая дрофа в первый год пером иссера-глинистая, но с возрастом выцветает и
делается год от году белее.
Окошки чистые, не малые, в которых стоит жидкая тина или вода, бросаются в глаза всякому, и никто не попадет в них; но есть прососы или окошки скрытные, так сказать потаенные, небольшие, наполненные зеленоватою, какою-то кисельною массою, засоренные сверху старою, сухою травою и прикрытые новыми,
молодыми всходами и побегами мелких, некорнистых трав; такие окошки очень опасны; нередко охотники попадают в них по неосторожности и горячности, побежав к пересевшей или подстреленной птице, что
делается обыкновенно уже не глядя себе под ноги и не спуская глаз с того места, где села или упала птица.
Сошлось много народу смотреть, как она будет плакать и за гробом идти; тогда пастор, — он еще был
молодой человек, и вся его амбиция была
сделаться большим проповедником, — обратился ко всем и указал на Мари.
Нюрочке вдруг
сделалось совестно за свое поведение с Голиковским, так хорошо, по-молодому, совестно.
— Так что ж! не хвалю, точно не хвалю. Ну, так и резон
молодой бабочке
сделаться городскою притчею?
Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело
делается, — захотелось
молодой дочери купецкой, красавице писаной, увидеть своими глазами зверя лесного, чуда морского, и стала она его о том просить и молить; долго он на то не соглашается, испугать ее опасается, да и был он такое страшилище, что ни в сказке сказать, ни пером написать; не токмо люди, звери дикие его завсегда устрашалися и в свои берлоги разбегалися.
Мало ли, много ли тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело
делается, — стала привыкать к своему житью-бытью
молодая дочь купецкая, красавица писаная, ничему она уж не дивуется, ничего не пугается, служат ей слуги невидимые, подают, принимают, на колесницах без коней катают, в музыку играют и все ее повеления исполняют; и возлюбляла она своего господина милостивого, день ото дня, и видела она, что недаром он зовет ее госпожой своей и что любит он ее пуще самого себя; и захотелось ей его голоса послушать, захотелось с ним разговор повести, не ходя в палату беломраморную, не читая словесов огненных.
После отца у него осталась довольно большая библиотека, — мать тоже не жалела и давала ему денег на книги, так что чтение
сделалось единственным его занятием и развлечением; но сердце и
молодая кровь не могут же оставаться вечно в покое: за старухой матерью ходила
молодая горничная Аннушка, красавица из себя.
Но Коронат приходил не больше двух-трех раз в год, да и то с таким видом, как будто его задолго перед тем угнетала мысль:"И создал же господь бог родственников, которых нужно посещать!"Вообще это был
молодой человек несообщительный и угрюмый; чем старше он становился, тем неуклюжее и неотесаннее
делалась вся его фигура.
Молодой человек нарочно приехал к старухе матери, чтобы обрадовать ее своим возвышением, и вдруг, вместо радости, чуть было не
сделался причиной целого семейного переполоха!
— Эх,
молодой человек,
молодой человек, — продолжал доктор с таким выражением, как будто в этих двух словах заключалось что-то для меня весьма обидное, — где вам хитрить, ведь у вас еще, слава богу, что на душе, то и на лице. А впрочем, что толковать? я бы и сам сюда не ходил, если б (доктор стиснул зубы)… если б я не был такой же чудак. Только вот чему я удивляюсь: как вы, с вашим умом, не видите, что
делается вокруг вас?
Сокуров —
молодой купчик, не отделенный от «родителя» и сильно мечтающий о возможности
сделаться со временем «негоциантом».
Да; жалко, поистине жалко положение
молодого человека, заброшенного в провинцию! Незаметно, мало-помалу, погружается он в тину мелочей и, увлекаясь легкостью этой жизни, которая не имеет ни вчерашнего, ни завтрашнего дня, сам бессознательно
делается молчаливым поборником ее. А там подкрадется матушка-лень и так крепко сожмет в своих объятиях новобранца, что и очнуться некогда. Посмотришь кругом: ведь живут же добрые люди, и живут весело — ну, и сам станешь жить весело.
Молодому инженеру
сделалось не на шутку грустно: тут только он понял, что любил эту женщину.
— Что ж, если я хочу, если это доставляет мне удовольствие? — отвечала она, и когда кушанье было подано, села рядом с ним, наливала ему горячее и переменяла даже тарелки. Петр Михайлыч тоже не остался праздным: он собственной особой слазил в подвал и, достав оттуда самой лучшей наливки-лимоновки, которую Калинович по преимуществу любил, уселся против
молодых людей и стал смотреть на них с каким-то умилением. Калиновичу, наконец,
сделалось тяжело переносить их искреннее радушие.
Все это Калинович наблюдал с любопытством и удовольствием, как обыкновенно наблюдают и восхищаются сельскою природою солидные городские
молодые люди, и в то же время с каким-то замираньем в сердце воображал, что чрез несколько часов он увидит благоухающую княжну, и так как ничто столь не располагает человека к мечтательности, как езда, то в голове его начинали мало-помалу образовываться довольно смелые предположения: «Что если б княжна полюбила меня, — думал он, — и
сделалась бы женой моей… я стал бы владетелем и этого фаэтона, и этой четверки… богат… муж красавицы… известный литератор…
Недавняя торжественная присяга как бы стерла с
молодых фараонов последние следы ребяческого, полуштатского кадетства, а парад в Кремле у Красного крыльца объединил всех юнкеров в духе самоуверенности, военной гордости, радостной жертвенности, и уже для него училище
делалось «своим домом», и с каждым днем он находил в нем новые маленькие прелести.
Молодому ученому, подававшему большие надежды, пришлось искать заработка, и он перешел в журналистику,
сделавшись постоянным сотрудником «Московского телеграфа». Н.П. Ланин предложил ему организовать редакцию и быть фактическим редактором «Русского курьера», газеты без предварительной цензуры.
Франтоватый, красивый,
молодой приват-доцент
сделался завсегдатаем губернаторского дома, и повторилась библейская история на новый лад: старый Пентефрий остался Пентефрием, жена его, полная жизни, красивая женщина, тоже не изменилась, но потомок Иосифа Прекрасного не пошел в своего библейского предка…
Егор же Егорыч, с своей стороны, искренно привязался к
молодому шалуну, который, впрочем, надобно сказать правду, последнее время
сделался гораздо степеннее, и главным образом он поражал Егора Егорыча своей необыкновенною даровитостью: он прекрасно пел; очень мило рисовал карикатуры; мастерски читал, особенно комические вещи.
Горничная и
молодые лакеи сначала старались из наугольной подсмотреть в дверную щелку на то, что
делалось в гостиной.
Ясно, стало быть, что ее жизнь
сделалась чем-то вроде въезжего дома, в ворота которого мог стучаться каждый, кто сознавал себя веселым,
молодым и обладающим известными материальными средствами.
И в это время на корабле умер человек. Говорили, что он уже сел больной; на третий день ему
сделалось совсем плохо, и его поместили в отдельную каюту. Туда к нему ходила дочь,
молодая девушка, которую Матвей видел несколько раз с заплаканными глазами, и каждый раз в его широкой груди поворачивалось сердце. А наконец, в то время, когда корабль тихо шел в густом тумане, среди пассажиров пронесся слух, что этот больной человек умер.
Потом вдруг все стихло, и он увидел еврейскую свадьбу: мистер Мозес из Луисвилля, еврей очень неприятного вида, венчает Анну с
молодым Джоном. Джон с торжествующим видом топчет ногой рюмку, как это
делается на еврейской свадьбе, а кругом, надрываясь, все в поту, с вытаращенными глазами, ирландцы гудят и пищат на скрипицах, и на флейтах, и на пузатых контрабасах… А невдалеке, задумчивый и недоумевающий, стоит Берко и говорит...
Козелков несколько застыдился; ему и самому словно совестно
сделалось, что он каким-то чудом попал в «сановники». Он уже хотел и с своей стороны сказать несколько острых слов насчет непочтительности и опрометчивости нынешнего
молодого поколения, хотел даже молвить, что это «от их, именно от их болтовни все и дело пошло», но убоялся «скворцов», которые так и кружились, так и лепетали около него. Поэтому он вознамерился благоразумно пройти посредочке.
Что за чудная перемена
сделалась во всем существе Прасковьи Ивановны в такие
молодые лета в один год замужства?
Приняли деятельные меры, к приличному образованию
молодой капитанши, и при помощи природных ее способностей и живости ума в непродолжительное время она
сделалась светскою, интересною дамою, возбуждавшею невольное участие и невольную зависть, чему, конечно, много содействовала ее красота и необыкновенность положения.
— Полюбились дедушке моему такие рассказы; и хотя он был человек самой строгой справедливости и ему не нравилось надуванье добродушных башкирцев, но он рассудил, что не дело дурно, а способ его исполнения, и что, поступя честно, можно купить обширную землю за сходную плату, что можно перевесть туда половину родовых своих крестьян и переехать самому с семейством, то есть достигнуть главной цели своего намерения; ибо с некоторого времени до того надоели ему беспрестанные ссоры с мелкопоместными своими родственниками за общее владение землей, что бросить свое родимое пепелище, гнездо своих дедов и прадедов,
сделалось любимою его мыслию, единственным путем к спокойной жизни, которую он, человек уже не
молодой, предпочитал всему.
Сначала он не хотел не только видеть, но и слышать об
молодых Куролесовых, даже не читал писем Прасковьи Ивановны; но к концу года, получая со всех сторон добрые вести об ее житье и о том, как она вдруг
сделалась разумна не по годам, Степан Михайлович смягчился, и захотелось ему видеть свою милую сестричку.
В пять часов приказал Степан Михайлович подавать самовар той же Аксютке, которая из
молодой и некрасивой девчонки
сделалась уже очень немолодой и еще более некрасивой девкой; но будить никого не приказал.