Неточные совпадения
Жена рыдала на коленях у кровати возле покойника; добрый, милый
молодой человек из университетских товарищей, ходивший последнее время за ним, суетился, отодвигал стол с лекарствами, поднимал сторы… я вышел вон, на дворе было морозно и светло, восходящее солнце ярко светило на снег, точно будто
сделалось что-нибудь хорошее; я отправился заказывать гроб.
Во Франции некогда была блестящая аристократическая юность, потом революционная. Все эти С.-Жюсты и Гоши, Марсо и Демулены, героические дети, выращенные на мрачной поэзии Жан-Жака, были настоящие юноши. Революция была сделана
молодыми людьми; ни Дантон, ни Робеспьер, ни сам Людовик XVI не пережили своих тридцати пяти лет. С Наполеоном из юношей
делаются ординарцы; с реставрацией, «с воскресением старости» — юность вовсе не совместна, — все становится совершеннолетним, деловым, то есть мещанским.
А между тем слова старика открывали перед
молодым существом иной мир, иначе симпатичный, нежели тот, в котором сама религия
делалась чем-то кухонным, сводилась на соблюдение постов да на хождение ночью в церковь, где изуверство, развитое страхом, шло рядом с обманом, где все было ограничено, поддельно, условно и жало душу своей узкостью.
Молодые философы наши испортили себе не одни фразы, но и пониманье; отношение к жизни, к действительности
сделалось школьное, книжное, это было то ученое пониманье простых вещей, над которым так гениально смеялся Гете в своем разговоре Мефистофеля с студентом.
Красавица собой,
молодая вдова генерала, кажется, убитого во время войны, страстная и деятельная натура, избалованная положением, одаренная необыкновенным умом и мужским характером, она
сделалась средоточием недовольных во время дикого и безумного царствования Павла.
…Говорят, Москва —
молодая Москва, — состарелась, не пережила Николая; что и университет ее измельчал, и помещичья натура слишком рельефно выступила перед вопросом освобождения; что ее Английский клуб
сделался всего менее английский; что в нем Собакевичи кричат против освобождения и Ноздревы шумят за естественные и неотъемлемые права дворян.
Глядя на какой-нибудь невзрачный, старинной архитектуры дом в узком, темном переулке, трудно представить себе, сколько в продолжение ста лет сошло по стоптанным каменным ступенькам его лестницы
молодых парней с котомкой за плечами, с всевозможными сувенирами из волос и сорванных цветов в котомке, благословляемых на путь слезами матери и сестер… и пошли в мир, оставленные на одни свои силы, и
сделались известными мужами науки, знаменитыми докторами, натуралистами, литераторами.
— Я сидел тут, писал и — как-то окис, заплесневел на книжках и цифрах. Почти год такой жизни — это уродство. Я ведь привык быть среди рабочего народа, и, когда отрываюсь от него, мне делается неловко, — знаете, натягиваюсь я, напрягаюсь для этой жизни. А теперь снова могу жить свободно, буду с ними видеться, заниматься. Вы понимаете — буду у колыбели новорожденных мыслей, пред лицом юной, творческой энергии. Это удивительно просто, красиво и страшно возбуждает, —
делаешься молодым и твердым, живешь богато!
Девочки росли под зорким взглядом Антиповны, делили игры и забавы, делили и свое детское горе. С летами Ксюша
сделалась молодой хозяйкой Ксенией Яковлевной, а Домаша — ее любимой сенной девушкой, с некоторым отличием среди других, приставленных к Ксении Яковлевне.
Неточные совпадения
— Когда стара буду и дурна, я
сделаюсь такая же, — говорила Бетси, — но для вас, для
молодой, хорошенькой женщины еще рано в эту богадельню.
— А,
молодой человек! Он вырос. Право, совсем мужчина
делается. Здравствуй,
молодой человек.
По просьбе
молодого священника возила книги ему, и опять слушала, не
делаясь семинаристом, рассеянно, его мысли и впечатления, высказанные под влиянием того или другого автора.
Ждал Нил Андреич Тычков, что зайдет кто-нибудь из его бывших подчиненных,
молодых чиновников, чтоб расспросить, что
делается в неприятельском лагере. Но никто не являлся.
Потом неизменно скромный и вежливый Тит Никоныч, тоже во фраке, со взглядом обожания к бабушке, с улыбкой ко всем; священник, в шелковой рясе и с вышитым широким поясом, советники палаты, гарнизонный полковник, толстый, коротенький, с налившимся кровью лицом и глазами, так что, глядя на него,
делалось «за человека страшно»; две-три барыни из города, несколько шепчущихся в углу
молодых чиновников и несколько неподросших девиц, знакомых Марфеньки, робко смотрящих, крепко жмущих друг у друга красные, вспотевшие от робости руки и беспрестанно краснеющих.