Неточные совпадения
«А вот что около меня!» — добавил я, боязливо и вопросительно поглядывая то на валы, которые поднимались около моих плеч и локтей и выше головы, то вдаль, стараясь угадать, приветнее ли и
светлее ли других огней блеснут два
фонаря на русском фрегате?
Перфишка остался в недоуменье у плетня.
Светлый кружок от
фонаря скоро исчез в его глазах, поглощенный густым мраком беззвездной и безлунной ночи.
Кожемякин встал на ноги; ему казалось, что все чего-то ждут: из окна торчало жёлтое лицо кухарки, удлинённое зобом; поставив
фонарь к ногам, стоял в
светлом круге Фока, а у стены — Шакир, точно гвоздями пришитый.
Из арки улицы, как из трубы,
светлыми ручьями радостно льются песни пастухов; без шляп, горбоносые и в своих плащах похожие на огромных птиц, они идут играя, окруженные толпою детей с
фонарями на высоких древках, десятки огней качаются в воздухе, освещая маленькую круглую фигурку старика Паолино, ого серебряную голову, ясли в его руках и в яслях, полных цветами, — розовое тело Младенца, с улыбкою поднявшего вверх благословляющие ручки.
Начало светать… На Спасской башне пробило шесть. Фонарщик прошел по улице и потушил
фонари. Красноватой полосой засветлела зорька, погашая одну за другой звездочки, которые вскоре слились с
светлым небом… Улицы оживали… Завизжали железные петли отпираемых где-то лавок… Черные бочки прогромыхали… Заскрипели по молодому снегу полозья саней… Окна трактира осветились огоньками…
Вечер был тихий и темный, с большими спокойными звездами на небе и в спящей воде залива. Вдоль набережной зажигалась желтыми точками цепь
фонарей. Закрывались
светлые четырехугольники магазинов. Легкими черными силуэтами медленно двигались по улицам и по тротуару люди…
Силуэт «Фитиля» почти исчезал в темной полосе берега, часть рей и стеньг чернела на засыпающем небе; внизу громоздился мрак.
Светлые водяные чешуйки вспыхивали и гасли. Прошло минут пять в глубоком молчании последняя атака тьмы затопила все. Аян вынул из-под кормы заржавленный железный
фонарь, зажег его, сообразил положение и круто повернул влево.
Обширная камера под низко нависшим потолком… Свет проникает днем сквозь небольшие люки, которые выделяются на темном фоне, точно два ряда
светлых пуговиц, все меньше и меньше, теряясь на закругленных боках пароходного корпуса. В середине трюма оставлен проход вроде коридора; чугунные столбы и железная решетка отделяют этот коридор от помещения с нарами для арестантов. В проходе, опершись на ружья, стоят конвойные часовые. По вечерам тут же печально вытянутою линией тускло горят
фонари.
Мороз усилился, и, когда Сашка проходил в
светлом круге, который образовался от зажженного
фонаря, он видел медленно реявшие в воздухе маленькие сухие снежинки.
Один только луч масляного
фонаря слабо закрадывался с улицы в его окошко и чуть
светлой полосой ложился на стену.
Заря еще не занималась, но небосклон становился
светлее… Чу!.. Кто-то по грязи шлепает… Вглядывается Флор Гаврилов — ровно бы хозяин… Вот кто-то, медленно и тяжело ступая, пробирается вдоль стенки… Подошел под
фонарь… Тут узнал Флор Гаврилов Дмитрия Петровича… «Он!.. зато весь в грязи… Никогда такого за ним не водилось!.. Шибко, значит, загулял!.. Деньги-то целы ли?.. Сам-от здоров ли?»
При этих словах все поднялось, взмешалось, и кто бежал к двери, кто бросался к окнам; а в окна чрез двойные рамы врывался сплошной гул, и во тьме, окружающей дом, плыло большое огненное пятно, от которого то в ту, то в другую сторону отделялись
светлые точки. Невозможно было понять, что это такое. Но вот все это приближается и становится кучей народа с
фонарями и пылающими головнями и сучьями в руках.
На пристани замигали
фонари, и окошко конторы выделялось
светлым четырехугольником.
В сумерках шел я вверх по Остроженской улице. Таяло кругом, качались под ногами доски через мутные лужи. Под
светлым еще небом черною и тихою казалась мокрая улица; только обращенные к западу стены зданий странно белели, как будто светились каким-то тихим светом.
Фонари еще не горели. Стояла тишина, какая опускается в сумерках на самый шумный город. Неслышно проехали извозчичьи сани. Как тени, шли прохожие.
Происходило ли это оттого, что на самой пристани сравнительно
светлее от двух
фонарей у входа и освещенных окон пароходной «конторки» — так называется пристройка на пристани, где помещается пассажирская и багажная кассы — или же этому был виною туман, стелившийся над рекою и берегами?
Больше получаса сидел Павел в кресле, почти не двигаясь; в комнате стало темно, и
светлые пятна от
фонарей и еще от чего-то заиграли на потолке; а он все сидел, и лицо его в темноте казалось бледным и непохожим на обычное.
И неожиданным казалось, что в этом свинцовом, пахнущем гнилью тумане продолжает течь какая-то своя, неугомонная и бойкая жизнь; она в грохоте невидимых экипажей и в огромных, расплывающихся
светлых шарах, в центре которых тускло и ровно горят
фонари, она в торопливых, бесформенных контурах, похожих на смытые чернильные пятна на серой бумаге, которые вырастают из тумана и опять уходят в него, и часто чувствуются только по тому странному ощущению, которое безошибочно свидетельствует о близком присутствии человека.