Неточные совпадения
Россия есть
самостоятельная ценность в
мире, не растворимая в других ценностях, и эту ценность России нужно донести до божественной жизни.
Для этого миросозерцания не существовало России, как
самостоятельной реальности, имеющей свою судьбу и задачу в
мире.
Но так как человеческая общественность была изолирована от мирового целого, от жизни космической и очень преувеличено было
самостоятельное значение общественности, то образовался рационалистический утопизм с его верой в совершенное, до конца рациональное устроение общественной жизни, независимое от духовных основ жизни человека и
мира.
В розановской стихии есть вечная опасность, вечный соблазн русского народа, источник его бессилия стать народом мужественным, свободным, созревшим для
самостоятельной жизни в
мире.
На улице. Ветер. Небо из несущихся чугунных плит. И так, как это было в какой-то момент вчера: весь
мир разбит на отдельные, острые,
самостоятельные кусочки, и каждый из них, падая стремглав, на секунду останавливался, висел передо мной в воздухе — и без следа испарялся.
Когда мы смотрим на действительность, она сама занимает нас собою, как нечто совершенно
самостоятельное, и редко оставляет нам возможность переноситься мыслями в наш субъективный
мир, в наше прошедшее.
Я так была отуманена этою, внезапно возбужденною, как мне казалось, любовью ко мне во всех посторонних, этим воздухом изящества, удовольствий и новизны, которым я дышала здесь в первый раз, так вдруг исчезло здесь его, подавлявшее меня, моральное влияние, так приятно мне было в этом
мире не только сравняться с ним, но стать выше его, и за то любить его еще больше и
самостоятельнее, чем прежде, что я не могла понять, что неприятного он мог видеть для меня в светской жизни.
Кто хочет сделаться истинным человеком, тот должен отбросить угождение
миру; кто хочет жить истинной жизнью, тот пусть не руководится тем, что принято считать добром, а пусть тщательно доискивается, где и что есть истинное добро. Нет ничего святее и производительнее
самостоятельной душевной пытливости.
Мир идей у Платона образует
самостоятельную софийную фотосферу, одновременно и закрывающую и открывающую то, что за и над этой сферой — само Божество; идеи у Платона остаются в неустроенной и неорганизованной множественности, так что и относительно верховной идеи блага, идеи идей, не устранена двусмысленность, есть ли она Идея в собственном и единственном смысле или же одна из многих идей, хотя бы и наивысшая (особое место в этом вопросе занимает, конечно, только «Тимей» с его учением о Демиурге [«Демиург» по-греч. означает «мастер», «ремесленник», «строитель»; у Платона — «Творец», «Бог».
Положительная основа бытия есть, прежде всего,
мир божественных идей, Бог в творении; эти идеи всеменены в ничто, в беспредельность; и последняя становится основой
самостоятельного бытия в его независимости и свободе: все существует чрез Бога и от Бога, но именно тем самым оно получает силу быть в себе и для себя, вне Бога, как не-Бог или
мир.
В положительной основе своего бытия
мир поглощается Богом, гаснет в лучах Его всемогущества:
мир не имеет ему самому принадлежащего бытия, ибо иначе он был бы богом или противобогом, ему принадлежит лишь восприемлющее и рождающее к обособлению ничто; но благодаря этой отрицательной основе своего существа
мир и получает внебожественное,
самостоятельное бытие.
Полагая магизм в основу своих отношений к
миру, к земле, к плоти, прародители затемнили и ослабили в себе естественную свою софийность, в силу которой Адаму была присуща власть над
миром как богоносному и богоприемлющему существу, — не как предмет вожделения и
самостоятельная цель, но как одно из проявлений его духовной высоты и святости.
Если чувственность, телесность
мира не есть болезнь или субъективное только состояние, но
самостоятельная стихия бытия, то пол не может остаться лишь внутри человека, но должен осуществиться и во плоти, раздвоиться в ней, чтобы, ощутив это раздвоение, двум стать «в плоть едину».
Здесь мы непосредственно упираемся в космологическую антиномию, которая представляет собой как бы водораздел: от этого гребня идут в обе стороны скаты — как к пантеистическому монизму, так и к манихейскому дуализму, принимающему, рядом с Богом, противобога, демиурга,
самостоятельное (и злое) начало
мира.
Вследствие своего центрального положения в
мире, существенно связанного с двуполостью, человек имеет
самостоятельную область, где он призван к самобытному, царственному существованию, между тем как ангелы, вестники Божий, такой области не имеют.
Он — бог весны, бог радости и избытка сил; вокруг него в ликовании толпятся гении природы — сатиры, кентавры и нимфы; сам великий Пан отказывается от
самостоятельной власти над
миром и смиренно вступает в свиту могучего бога.
Самостоятельное хотение, раз сброшена с души упомянутая крышка, — это, конечно, что-то глубоко отъединенное от всего в
мире, идущее исключительно в собственное я человека.
С «
самостоятельным хотением» вступает в жизнь и Подросток. На груди у него документ, дающий ему шантажную власть над гордою красавицею, а в голове — «идея». Идея эта — уединение и могущество. «Мне нужно то, что приобретается могуществом и чего никак нельзя приобрести без могущества; это — уединенное и спокойное сознание силы! Вот самое полное определение свободы, над которым так бьется
мир! Свобода. Я начертил, наконец, это великое слово… Да, уединенное сознание силы — обаятельно и прекрасно»…
Но Сербия, не желая нарушать
мира, вопреки даже чувству своего достоинства, как
самостоятельного и независимого государства, все-таки согласилась почти на все эти ужасные требования, кроме одного-двух пунктов…
Чтобы бороться воинственно со злом и неправдой, чтобы революционизировать жизнь, создавать жизнь новую, для этого нужно признать
самостоятельный источник зла и порабощения в
мире [В христианстве было разработано учение о грехе, его последствиях и избавлении от него, но совсем не было раскрыто учение о зле как начале самобытном.
И вопреки модернистической моде, склонной отрицать
самостоятельное значение идей и заподозривать их ценность в каждом писателе, к Достоевскому нельзя подойти, нельзя понять его, не углубившись в его богатый и своеобразный
мир идей.
Но в этом природном
мире гуманизм хочет как можно свободнее и
самостоятельнее устроить человека и дать ему как можно больше счастья.
Вопрос совсем не в том, что
мир и человек внебожественны, а в том, что каждое лицо, каждое существо имеет бытие свободное и
самостоятельное.