Неточные совпадения
Пестрые платки, повязки, повойники, зипуны,
бороды всех родов: заступом, лопатой и клином,
рыжие, русые и белые, как серебро, покрыли всю площадь.
Староста, в сапогах и армяке внакидку, с бирками в руке, издалека заметив папа, снял свою поярковую шляпу, утирал
рыжую голову и
бороду полотенцем и покрикивал на баб.
Сняв пальто, он оказался в сюртуке, в накрахмаленной рубашке с желтыми пятнами на груди, из-под коротко подстриженной
бороды торчал лиловый галстух бабочкой. Волосы на голове он тоже подстриг, они лежали раздвоенным чепчиком, и лицо Томилина потеряло сходство с нерукотворенным образом Христа. Только фарфоровые глаза остались неподвижны, и, как всегда, хмурились колючие,
рыжие брови.
Уже смеркалось, когда явился веселый, румяный Фроленков и с ним трое мужиков: один — тоже высокий, широколобый,
рыжий, на деревянной ноге, с палочкой в мохнатой лапе, суровое, носатое лицо окружено аккуратно подстриженной
бородой, глаза спрятаны под густыми бровями, на его могучей фигуре синий кафтан; другой — пониже ростом, лысый, седобородый, курносый, в полукафтанье на вате, в сапогах из какой-то негнущейся кожи, точно из кровельного железа.
Все, кроме Елены. Буйно причесанные
рыжие волосы, бойкие, острые глаза, яркий наряд выделял Елену, как чужую птицу, случайно залетевшую на обыкновенный птичий двор. Неслышно пощелкивая пальцами, улыбаясь и подмигивая, она шепотом рассказывала что-то бородатому толстому человеку, а он, слушая, вздувался от усилий сдержать смех, лицо его туго налилось кровью, и рот свой, спрятанный в
бороде, он прикрывал салфеткой. Почти голый череп его блестел так, как будто смех пробивался сквозь кость и кожу.
Криво улыбаясь, он часто встряхивал головой,
рыжие волосы, осыпая щеки, путались с волосами
бороды, обеими руками он терпеливо отбрасывал их за уши.
Рыжие волосы на голове его стояли дыбом, клочковатая
борода засунута за ворот пестрядинной рубахи.
— Ты их, Гашка, прутом, прутом, — советовала она, мотая тяжелой головой. В сизых, незрячих глазах ее солнце отражалось, точно в осколках пивной бутылки. Из двери школы вышел урядник, отирая ладонью седоватые усы и аккуратно подстриженную
бороду, зорким взглядом
рыжих глаз осмотрел дачников, увидав Туробоева, быстро поднял руку к новенькой фуражке и строго приказал кому-то за спиною его...
Когда Самгин вышел к чаю — у самовара оказался только один городской голова в синей рубахе, в
рыжем шерстяном жилете, в широчайших шароварах черного сукна и в меховых туфлях. Красное лицо его, налитое жиром, не очень украшала жидкая серая
борода, на шишковатом черепе волосы, тоже серые, росли скупо. Маленькие опухшие желтые глазки сияли благодушно.
— Большой, волосатый,
рыжий, горластый, как дьякон, с
бородой почти до пояса, с глазами быка и такой же силой, эдакое, знаешь, сказочное существо. Поссорится с отцом, старичком пудов на семь, свяжет его полотенцами, втащит по лестнице на крышу и, развязав, посадит верхом на конек. Пьянствовал, разумеется. Однако — умеренно. Там все пьют, больше делать нечего. Из трех с лишком тысяч населения только пятеро были в Томске и лишь один знал, что такое театр, вот как!
На одном из собраний против него выступил высокий человек, с курчавой, в мелких колечках,
бородой серого цвета, из-под его больших нахмуренных бровей строго смотрели прозрачные голубые глаза, на нем был сборный костюм, не по росту короткий и узкий, — клетчатые брюки,
рыжие и черные, полосатый серый пиджак, синяя сатинетовая косоворотка. Было в этом человеке что-то смешное и наивное, располагающее к нему.
Купец, то есть шляпа,
борода, крутое брюхо и сапоги, смотрел, как рабочие, кряхтя, складывали мешки хлеба в амбар; там толпились какие-то неопределенные личности у кабака, а там проехала длинная и глубокая телега, с насаженным туда невероятным числом рослого, здорового мужичья, в порыжевших шапках без полей, в рубашках с синими заплатами, и в бурых армяках, и в лаптях, и в громадных сапожищах, с
рыжими, седыми и разношерстными
бородами, то клином, то лопатой, то раздвоенными, то козлинообразными.
Привалов с особенным удовольствием оглядывал теперь коренастую, немного сутуловатую фигуру Кости, его суконную
рыжую поддевку, черные шаровары, заправленные в сапоги, и это широкое русское лицо с окладистой русой
бородой и прищуренными глазами.
На нем
рыжий пиджак и пыльные сапоги до колен, одна рука в кармане клетчатых брюк, другою он держится за
бороду.
Когда-то
рыжая окладистая
борода скатывалась войлоком цвета верблюжьей шерсти.
Редкие светло-рыжие волосы на голове висели в беспорядке; на
бороде и усах почти совсем волос не было.
Следом за мальчиком выбежало еще шесть человек: две женщины в фартуках; старый толстый лакей во фраке, без усов и без
бороды, но с длинными седыми бакенбардами; сухопарая,
рыжая, красноносая девица в синем клетчатом платье; молодая, болезненного вида, но очень красивая дама в кружевном голубом капоте и, наконец, толстый лысый господин в чесунчевой паре и в золотых очках.
Золотые волосы падали крупными цельными локонами вокруг его высокого, чистого лба, густая, четырехугольной формы,
рыжая, небольшая
борода лежала правильными волнами, точно нагофрированная, и вся его массивная и изящная голова, с обнаженной шеей благородного рисунка, была похожа на голову одного из трех греческих героев или мудрецов, великолепные бюсты которых Ромашов видел где-то на гравюрах.
Оба не старые, один черный, с большой
бородой, в халате, будто и на татарина похож, но только халат у него не пестрый, а весь красный, и на башке острая персианская шапка; а другой
рыжий, тоже в халате, но этакий штуковатый: всё ящички какие-то при себе имел, и сейчас чуть ему время есть, что никто на него не смотрит, он с себя халат долой снимет и остается в одних штанцах и в курточке, а эти штанцы и курточка по-такому шиты, как в России на заводах у каких-нибудь немцев бывает.
Вторую роту звали зверями. В нее как будто специально поступали юноши крепко и широко сложенные, также
рыжие и с некоторою корявостью. Большинство носило усики, усы и даже усищи. Была и молодежь с короткими
бородами (времена были Александра Третьего).
— Эх, Тимофевна, да ведь это я был заместо рыжей-то
бороды, ведь это я его давеча за волосы от тебя отволок; а хозяин к вам третьего дня приходил браниться с вами, ты и смешала.
Версты полторы от места, где совершилось нападение на Максима, толпы вооруженных людей сидели вокруг винных бочек с выбитыми днами. Чарки и берестовые черпала ходили из рук в руки. Пылающие костры освещали резкие черты, всклокоченные
бороды и разнообразные одежды. Были тут знакомые нам лица: и Андрюшка, и Васька, и
рыжий песенник; но не было старого Коршуна. Часто поминали его разбойники, хлебая из черпал и осушая чарки.
Особенно же выделялись из свиты два человека: один — молодой, тонкий, как женщина, в поясе и широкий в плечах, с чуть пробивающейся русой бородкой, красавец с бараньими глазами, — это был Элдар, и другой, кривой на один глаз, без бровей и без ресниц, с
рыжей подстриженной
бородой и шрамом через нос и лицо, — чеченец Гамзало.
Отец — человек высокий, тучный, с большой
рыжей и круглой, как на образе Максима Грека,
бородою, с красным носом. Его серые глаза смотрели неласково и насмешливо, а толстая нижняя губа брезгливо отвисала. Он двигался тяжело, дышал шумно и часто ревел на стряпуху и рабочих страшным, сиплым голосом. Матвей долго боялся отца, но однажды как-то сразу и неожиданно полюбил его.
Борода его стала сырой. В сердце мальчика ещё горячее и ярче вспыхнула любовь и жалость к большому
рыжему человеку, в котором он чувствовал что-то хорошо знакомое детскому сердцу.
Толпа отхлынула от дверей, и на пороге показался высокого роста крестьянин с
рыжей окладистой
бородою.
Головы баб, девок и ткачей всех возможных возрастов высовывались отовсюду: красные и синие платки, черные,
рыжие затылки и
бороды, бледные лица, розовые и белые рубашки пестрели в глазах, как стекла калейдоскопа, который стали бы вертеть против свечки.
Без всякого сомнения, замечания обо мне будут сделаны: один найдет, что у меня нос велик, другой — что
борода рыжая, третий — что галстук дурно повязан, четвертый — что я угрюм, и т. д.
Рыжий, с раздвоенной
бородой полицмейстер кипит в котле, а огромный курчавый дьяволище, живой портрет Воронина, подкладывает под котел дрова.
— Нет, все такой же бык, только седой, а
бороду добыл
рыжую.
Все служащие, молодые и старые, имели нечто общее — одинаково измятые, потёртые, все они легко и быстро раздражались, кричали, оскалив зубы, размахивая руками. Было много пожилых и лысых, несколько
рыжих и двое седых: один — длинноволосый, высокий, с большими усами, похожий на священника, которому обрили
бороду, другой — краснолицый, с огромною
бородою и голым черепом.
Перед Евсеем вставал краснорожий, всегда полупьяный, тощий мужик, с
рыжей раздвоенной
бородой и засученными рукавами грязной рубахи. Заложив правую руку за нагрудник фартука, медленно разглаживая левой
бороду, нахмуренный, угрюмый, он двигается медленно и, глядя исподлобья, скрипит надорванным, сиплым голосом...
Представьте себе красную рожу, изрытую глубокими рябинами, рот до ушей, плоской нос, немного уже рта, невыбритую
бороду и
рыжие усы, которые, несмотря на величину свою, покрывали только до половины глубокой рубец, или, лучше сказать, яму на правой щеке его, против самой челюсти.
«Вежливый человек», — с удовольствием подумал я. Фигура мне очень понравилась, и даже
рыжая густая
борода произвела хорошее впечатление. Видимо,
борода эта пользовалась некоторым уходом. Владелец ее не только подстригал, но даже и смазывал каким-то веществом, в котором врачу, пробывшему в деревне хотя бы короткий срок, нетрудно угадать постное масло.
На раскрытой постели, рядом со скомканной простыней, в одном больничном белье сидел мельник. Его освещала маленькая керосиновая лампочка.
Рыжая его
борода была взъерошена, а глаза мне показались черными и огромными. Он покачивался, как пьяный. С ужасом осматривался, тяжело дышал…
Вдруг господин Голядкин вздрогнул.
Рыжая и взмокшая окончательно
борода его кучера опять глянула к нему за дрова…
Вон в Нижнем мощи открыли — и даны чудеса; говорят: не те мощи,
борода, дескать, у Серафима седая была, а показывают —
рыжую.
— Пошлите к Ваньке Неронову; он у Тверских ворот стоит;
рыжая этакая
борода; или постойте: я к нему записочку напишу.
— «
Рыжий, клином
борода».
В хвосте их, не торопясь и не волнуясь, как человек привычный, входил звонарь Семен; он тоже был в красной рубахе, от него слегка пахло водкой, как от других стрельцов, и красное лицо его с окладистой ярко-рыжей
бородой широко и благосклонно улыбалось.
Всё время, пока телега ехала по селу, Кузьма неутомимо болтал и привязывался ко всем встречным. С одного он сорвал шапку, другому ткнул кулаком в живот, третьего потрогал за
бороду. Баб называл он милыми, душечками, мамашами, а мужиков, соображаясь с особыми приметами,
рыжими, гнедыми, носастыми, кривыми и т. п. Всё это возбуждало самый живой и искренний смех. Скоро у Кузьмы нашлись и знакомые. Послышались возгласы; «А, Кузьма Шкворень! Здравствуй, вешаный! Давно ли из острога вернулся?»
Горе победителям!», а кругом: смешные анекдоты, литературовед залихватски бренчит на рояле, театральный критик с огненно-рыжей
бородой и лицом сатира подпрыгивает на правой ноге, откинув левую назад и вытянув руку вперед, а против него длинноногая жена беллетриста старается у него
Хромой, коротконогий; плотное квадратное туловище; большой, высокий лоб, крутые завитки коротких
рыжих волос, апельсинно-рыжая
борода; умные зеленоватые глазки смотрят с всегдашней готовностью к насмешке.
Иногда к нам приезжал и останавливался на день, на два мамин брат, дядя Саша, акцизный чиновник из уезда. Перед обедом и ужином он всегда выпивал по очень большому стаканчику водки и просиживал в клубе за картами до поздней ночи. У него была светло-рыжая
борода, отлогий лоб и про себя смеющиеся глаза; я чувствовал, что весь дух нашей семьи вызывал в нем юмористическое уважение и тайную насмешку. Про Бокля он откровенно выражался так...
Сидит в санях мужичище
рыжий, шапка саженная с двумя заломами,
борода по колена огневая, так и чешет ее по сторонам ветер, как охапку льну.
Волосы на
бороде и на голове волнистые, густые и ярко-русые, почти
рыжие.
Отец у него был священник, а мать дворянка, значит, по рождению принадлежал он к сословию привилегированному, но как я ни всматривался в его испитое, почтительное, всегда потное лицо, в его
рыжую, уже седеющую
бороду, в жалкенький рваный пиджак и красную рубаху навыпуск, я никак не мог найти даже следа того, что у нас в общежитии зовется привилегиями.
Но вгляделся я внимательнее, и затих мой глупый смех:
бороды рыжие, а лица старые и бледные, в морщинах, и в глазах не веселье, а самая форменная тоска; должно быть, запасные, семейные.
Казалось, что слезы не должны были высыхать на глазах этого человека, крики гнева и возмущения не должны были замирать на его устах, а вместо того он был постоянно весел и шутлив и
бороду имел какую-то нелепо веселую, огненно-рыжую
бороду, в которой все волоски точно кружились и свивались в бесконечной затейливой пляске.
Поп неслышно снял руку и молчал. Белые ресницы заморгали быстрее, еще веселее заплясали волоски в огненно-рыжей
бороде, и язык залопотал что-то невнятное и невразумительное.