Яромир. Оберег Родана

Александр Фоменко (2024)

Роман повествует о том, как молодой парень по имени Алексей Яромиров попадает в древний мир русского племени. Как из современного парня он становится волхвом племени и защитникои этого, казалось бы чужого мира, от злого колдуна Мармагона.

Глава 2

На мгновение меня окружила темнота, грудь обожгло и я, кажется,потерял сознание, но не упал. В глазах замелькали звёздочки, появился гул в ушах, как при взлёте самолёта. Сколько это продолжалось, не знаю. Наверно, целую вечность. Так мне показалось.

Очнулся в помещении, похожем на хату-полуземлянку. Голова, как будто налита свинцом. Стою на полу из грубо сколоченных досок, выскобленных до желтизны, спиной опираюсь на стену. Передо мной за столом сидит тот же седой старик, которого я видел в зеркале.

— Ну, наконец-то. Я тебя давно жду, Яромир. Благодарю, что пришел.

— Я Алексей, — замотал я головой, но тут же скривился от дикой головной боли, — Это фамилия у меня Яромиров.

Старик слегка улыбнулся и продолжал:

— Это в вашем миру фамилии, а у нас имена. Так что привыкай, Яромир. Вон лавка, присаживайся.

Осмотревшись, присел на лавку, покрытую шкурой. От боли во рту пересохло, голова кружилась, и не было сил даже поднять руку. Тихим шёпотом я спросил:

— Вы кто? Где я? Что это за место? Как я сюда попал?

— Ты у меня в хате. Я волхв племени радоничей. Зовут Роданом, — услышал уже ускользающим сознанием и отключился.

Пару дней я провалялся без сознания. Как потом объяснил Родан, это нормально для такого перемещения во времени. Тем более с непривычки.

— При перемещении во времени наша молекулярная структура подвергается сильной вибрации, а значит, сильному стрессу, — объяснил мне Родан. — Это нормально, что ты потерял сознание. Я в первый раз тоже сознание терял.

— А что? Можно и обратно так?

— Раньше было можно. Но сейчас, не чаще чем два раза в год. В дни весеннего и осеннего равноденствия, — продолжал Родан, — в другое время портал не работает.

— Получается, я здесь застрял на полгода?

— Ага. Как минимум до осеннего равноденствия.

— Во, блин, я влип! — откинувшись на подушку, почти шёпотом сказал я, — все полетело в тар-тарары.

— Да, мой дорогой, тебе придется вписываться в этот мир, как в своё время это сделал я, — тихо сказал Родан. — И, мой тебе совет. Не паникуй. По-большому счету, ничего страшного не произошло. У тебя там кто-то из родных остался? Мать, отец, сестры, братья, жена, дети?..

— Нет. Никого.

— Вот видишь? Получается тебе терять-то нечего и некого. А я, в своё время, оставил там жену и сына. Это труднее. Согласись?

— Да, уж… Ну, и что я буду здесь делать? Чем заниматься?

— Для начала мы с тобой должны придумать легенду о том, как ты здесь появился и кто мы друг другу.

— Типа, я ваш племянник? — сказал я, улыбнувшись.

— А почему бы нет? Например, у тебя умерла мать, моя сестра и ты пришел ко мне. Логично. Затем я всем объявлю, что ты не только мой племянник, но и мой ученик.

— Хорошо. Но вот вопрос. Где я проживал со своей матерью и как я сюда добрался?

— Ну, как добрался, придумаешь сам. С фантазией, я вижу, у тебя нормально. А вот где проживали? Здесь надо покумекать. Далеко ты жить не мог, только в каком-нибудь соседнем племени. К примеру — драговичи. Они отсюда за двести вёрст живут. Кто хочет — пусть проверяет. У них там недавно большой лесной пожар был. Люди погибли. Многие ушли с насиженных мест. Ну как тебе история?

— Нормальная история. Только как звали мою мать, твою… вашу сестру?

— Бажана. Я слышал это имя от беженцев-погорельцев. У них жила женщина с таким именем. И что хорошо, у неё сын был, взрослый. Но никто их после пожара в живых не видел.

— Значит, Бажана?

Я задумался. Повисла долгая пауза. Родан, пока я молчал, достал из печки глиняные горшки с едой.

— Я так понимаю, выхода у меня другого нет? — тихо спросил я после молчания.

— Правильно понимаешь.

— Ладно. Согласен. Дядюшка, — съёрничал я.

— Ёрничаешь? Это правильно, что не теряешь присутствия духа. Садись за стол. Поснедаем.Поедим значит. Так здесь говорят. Тебе придется научиться говорить так же, как говорит все племя. Иначе могут заподозрить неладное. А этого нам сейчас не надо совершенно. Поэтому поначалу просто молчи и слушай. Мотай на ус.

Я встал, подошёл к столу и сел.

— Нет! — Резко воскликнул Родан. — Запрещено. За божью ладонь не умывшись не садятся.

— За что, не садятся?

— За Божью ладонь. Стол — по-вашему. Все мы дети Бога. Еду принимаем, какую Он нам посылает, и питаемся мы с Его ладони. Поэтому перед Богом должны представать с чистой душой, чистыми руками и чистым лицом. Вон рукомойник у двери, умойся. Таковы правила рода, которые оставили нам предки. Они священны. Их прививают с малолетства и все выполняют неукоснительно. Есть еще несколько обязательных правил, но о них позже.

— Ладно-ладно. Понял. Чай, не дурак, — и пошёл умываться.

— Пойду, посмотрю двор и дом, куда меня занесло, — сказал я, когда закончили трапезу.

— Это не просто дом. Это скит волхва. Мой скит. Здесь живу только я и те, кому я разрешаю здесь находиться. Остальным сюда входить без спроса нельзя. Это еще одно правило, которое ты должен помнить и выполнять. Но, так как ты мой родственник, то ты имеешь право здесь быть. Еще в скиту может находиться мой ученик — Сбыня, но только во дворе. Заходить сюда в хату ему можно, только если я его позову или когда здесь прибраться нужно. В другое время ему сюда заходить нельзя — запрещено. Сегодня я отпустил его к матери.

— Ого, как у вас строго. А если кто-то нарушит табу? Его накажут?

— Безусловно.

— А как?

— Сначала розгами выпорют, потом на неделю подвязывают к поединочному столбу без еды. Ежели выживет, то будет жить, а если нет, значит, нет.

— Жёстко, даже жестоко.

— А как можно еще удержать род, племя в узде. Власть тогда сильна, когда есть наказание за проступок. Есть правила — все обязаны их исполнять. А не выполнишь — наказание. По-другому власть не удержишь. Если никто слушаться не будет, наступит хаос, племя погибнет.

— И еще, — он подошёл к сундуку, на котором лежали какие-то вещи и, взяв в охапку, переложил их на лавку, на которой я спал, — Я тут подобрал тебе кое-что из одёжи. Вот. Носи. А то появился ты здесь, прямо скажем, не по-нашему одетый. Вещи чистые, стиранные, — сказал Родан и протянул мне две кожаные шкуры с дырочками по краям.

— Что это? — не понял я

— Постолы. Обувь твоя. Вообще-то постолы каждый делает себе сам, но пока ты здесь лежал без памяти, я решил тебе их смастерить.

— Ну, и как их одевать?

— Очень просто. Наматываешь на ноги онучи. Портянки, по-вашему. Потом ставишь ногу на этот кусок кожи и зашнуровываешь вот этим тонким ремешком.

— Действительно, просто.

— Завтра схожу к усмарю и закажу тебе поршни.

— Что закажете?

— Поршни. Сапоги такие. Их шнуровать не надо. Удобно ходить по мокрой траве.

— А усмарь это обувщик?

— Да. Можно и так сказать.

— Гм-м, — вздохнул я, — Как много интересного на свете.

— Много, — согласился Родан, — но это еще не самое трудное. Труднее станет, когда ты познакомишься с людьми, с вождём, с племенем. Потому тебе нужен оберег. На, возьми, — и он протянул мне посох, в навершии которого сверкал красный рубин. — Этот посох я тебе дарю. Он твой оберег. В нем большая сила сокрыта. Стоит только повернуть посох вокруг своей оси, время начнёт идти очень медленно, повернёшь обратно — все вернётся. Нигде его не оставляй. Он тебе будет помогать, даже когда ты его не держишь. Главное, чтобы он находился рядом.

— Спасибо.

— Не за что. Вообще-то у нас, когда хотят поблагодарить за что-то или кого-то, говорят «благодарю», а не «спасибо».

— Почему?

— Потому что не «поспасибить», а «поблагодарить». БЛАГО ДАРИТЬ надо в ответ на добро. А «спасибо» — спаси Бог от ваших подарков и добрых дел, то есть не благодарность, а отказ. Смысл другой.

— А-бал-деть! Я не знал этого. Ну, теперь всё понятно.

— Ну, вот и добре. Можешь идти, а я пока позанимаюсь своими делами, — сказал Родан, открывая дверцу шкафа, встроенного в стенку.

— Понял. Уже ушёл.

Выйдя на крыльцо, вздохнул полной грудью. Свежий и чистый воздух вызвал лёгкое головокружение.

— Красотища! — выдохнул я, осматривая подворье.

Скит находился недалеко от кромки леса. Двор огорожен частоколом выше человеческого роста по всему периметру. Направо от хаты курятник, из которого выбежали куры, думая, что их будут кормить, но, увидев меня и поняв, что корма не будет, разбрелись по двору. За курятником сеновал, за ним огороженный жердями загон, по которому вальяжно ходит пара индюков. За ним стоит телега, рядом у коновязи под навесом привязаны два коня, мирно жующие сено из ясель.

Высокие ворота и калитка плотно закрыты. Сегодня никого не ждём.

За домом небольшой огород, на котором что-то произрастает.

В общем-то, нормальное крестьянское хозяйство средней руки. Только как со всем этим управляется Родан, для меня загадка.

Выйдя за калитку, решил осмотреть скит снаружи, пройдя по периметру вдоль частокола.

Прямо у частокола, почти по всему периметру, росла высокая трава. Видать, Родан не косил её специально.

Я шёл и любовался окружающей природой. Ничто не предвещало неприятностей. Но нательный крестик опять нагрелся, как будто предупреждал, о близкой опасности. И точно, когда я шёл со стороны леса, увидел, как трое, в меховой одежде, делают подкоп под частокол.

— Эй! Вы что, клад там ищете? — спросил я, остановившись от них шагов за пять.

— Ты кто такой? — спросил здоровенный детина, с окладистой рыжей бородой и двинулся на меня с топором, но остановился и произнес, — Шёл бы ты отсюда по добру, по здорову.

Двое других перестали копать и уставились на нас.

— Кто я такой? Человек. А вот вы кто? И почему здесь копаете? Копать здесь можно только с разрешения Родана. А он такого разрешения не давал, насколько я знаю. Значит, вы нарушаете запрет. Вас накажут.

— Кто накажет? Ты, что ли? — хихикая, сказал один из стоящих поодаль.

— А хоть бы и я.

— Ну, всё. Сейчас я тебя, гадёныш, резать буду, — и здоровенный детина, вытащив тесак из-за голенища, ломанулся ко мне.

Я понял, что боя не избежать и машинально провернул посох вокруг своей оси. Все изменилось и стало двигаться, как в замедленной съёмке. Но мне нужно было двигаться быстрее. Пришлось преодолевать сопротивление пространства, как будто двигался в вязкой жидкости. Но все-таки, подбежав к детине, смог вывернуть у него из руки тесак и воткнуть в живот. На лице детины ничего не отразилось. Видимо, реакция здесь запаздывает.

Я вытащил тесак и рванул к двум другим. У обоих на лице дикий испуг. Повернувшись, увидел, как детина медленно падает, заваливаясь на бок. Первый успел вытащить нож и направить его на меня, но я поднырнул под руку и со всей силы воткнул тесак в его голое брюхо. Увидев, что стало с первым, второй развернулся убежать.

— Врёшь! Не уйдёшь, — вытаскивая тесак, произнес я и метнул во второго. Оружие вошло между лопаток, и он упал, как в кино, картинно вскинув руки.

Я повернул посох в исходное положение и присел на корточки. Осознание того, что я впервые в жизни убил человека, приходило постепенно. Стало дурно, и к горлу подкатил ком. Я отвернулся от трупов. Тошнило.

Когда тошнота прошла, голова начала соображать

«Что же такого сделал Родан, что за ним охотятся? Вот загадка. И её непременно нужно разгадать, — успокоившись, подумал я. Вытащил тесак из тела, затем вытер его о рубаху убитого и подкинул в руке, — А тесак хорош. Знатный трофей будет».

Дальше идти уже не было смысла. Осмотрев место схватки, я медленно побрёл обратно в скит.

Войдя в хату, снял суму, вытащил тесак и показал Родану:

— Во! Трофей добыл в честной схватке, — сказал, садясь на скамью. Родан застыл, как статуя, неотрывно глядя немигающим взглядом на тесак.

— Дядюшка, что случилось? — испугался я.

Он медленно повернул голову и посмотрел на меня отсутствующим взглядом, затем тихо произнес:

— Мармагон. Это он.

— Мармагон? А это кто такой?

— Колдун, чернокнижник. Зло, одним словом. Опять начал войну против нас. Видать, силу восстановил.

— А чего он хочет-то?

— Чтоб все ему дань платили. Так добро бы продуктами или зверьём. Нет! Он дань людьми требует. А мы не хотим. Вот он и воюет с нами.

— И здесь жаба, — усмехнулся я.

— Какая жаба?

— У нас жадность так окрестили. Она, как жабья болезнь, давит человека. До смерти.

— Жабья болезнь? Это что за болезнь?

— У человека вот здесь, — и я показал на своё горло, — есть железа такая, щитовидная называется. Она, как щит, защищает горло. Когда воспаляется, то перекрывает горло, душит человека. Это и называется — воспаление щитовидной железы или попросту жаба. Жабья болезнь.

— Ах, вот оно что. Да! Жадность, действительно, похожа на жабу. Тоже душит человека, — он резко повернулся ко мне и спросил, — А сколько их было? Что хотели?

— Трое. Пытались сделать подкоп под частокол.

— И, что?..

— Да, ничего. Сейчас там лежат. Наверное, уже с праотцами разговаривают.

— Гм! А ты лихой, оказывается.

— Ага. Лихой. Аж, вырвало с непривычки. Я ведь убил их! Впервые в жизни убил человека! Понимаете, дядюшка? Впервые в жизни!

— Ты успокойся. Все когда-нибудь происходит впервые. А то, что убил, так не нападал, а защищался. Потому все правильно сделал. Но оставлять их там нельзя. Нужно закопать, а то, неровён час, зараза от них пойдёт.

— Хорошо, — выдохнул я, — Пойду, захороню?

Родан утвердительно кивнул и я, взяв шапку, вышел во двор. Возле загона захватил лопату и направился к калитке.

Подходя к месту нашей схватки, увидел стаю ворон, летающую над трупами.

— О, уже слетелись, — ворчал я, — А ну, кыш! Вас еще тут не хватало.

С недовольным карканьем стая взлетела и направилась к лесу. Я проследил взглядом их полет, положил посох и с лопатой направился к первому трупу.

Яму для захоронения решил копать недалеко от тропы, что ведёт вдоль частокола. Чтоб троих уместить в одной яме, надо углубиться не менее чем на половину черенка лопаты.

— Надо же, убийца сам хоронит убитых. Кому скажи, не поверят, — заканчивая углубляться, подумал, улыбнувшись.

— Почему же не поверят. Поверят, — прозвучало вдруг.

От испуга я даже вздрогнул и повернул голову на звук. На краю ямы стоял дед. Его борода доходила почти до пояса, седые космы, перевязаны вышитой лентой, простая холщовая рубаха подвязана куском пеньковой верёвки. В руках он держал посох из корня дерева и пристально смотрел на меня.

–Здравия вам! — сказал я после того, как вылез из ямы, — Извините, вы так неслышно подошли, что я даже не заметил.

— И тебе здравия, мил человек. Вижу, не нашего ты поля ягода, а вот кто ты, понять не могу.

— Да. Не из ваших, — сказал я, вспомнив как мы договорились с Роданом, — Из драговичей.

Дед прищурился.

— Из драговичей, говоришь?

— Да. А что?

— Чудно, как-то. Говор у тебя на них не похож.

— Говор как говор. Как учили, так и говорю.

— Ну, ладно-ть, не забижайся. Можа чем помочь?

— Не. Не надо. Я сам.

— Ну, добре. Работай. А я пойду Родана навещу.

И он неслышно пошёл вдоль частокола к скиту. Но что-то меня в нем раздражало и настораживало. Да и нательный крестик опять стал горячим. Я долго не мог понятьв чем дело. Потом заметил, он не идёт, а перемещается над землёй, совсем не касаясь её ногами.

Я схватил посох и крутанул в руках, направив его на деда. Он дёрнулся, как будто пытался вырваться из пут, повернулся ко мне с искажённым злобой лицом и, выставив руку с посохом вперед, полетел ко мне, точь в точь как супермен. Он мчался на меня со всё возрастающей скоростью. Я еле успел, защищаясь выставить посох Родана вперед. И тут произошло невероятное. Дед не теряя скорости на полном ходу, налетел на посох, который рассёк его пополам вдоль всего тела. Обе половины тела извиваясь, упали на землю и медленно стали испаряться. Посох деда отлетел в сторону и, уткнувшись в частокол, остался лежать неподвижно. Я осторожно подошёл и пнул его. Деревяшка, как деревяшка. Ничего сверхъестественного.

— Гм! Везёт мне сегодня на трофеи. Сначала тесак, потом посох. А дальше что? Летающая ступа?

Стащив все тела в яму, засыпав и утрамбовав землю, взял оба посоха, лопату и направился к скиту.

Родан встретил меня у калитки.

— Все! На сегодня, надеюсь, приключения закончились, — проговорил я, входя во двор. — Вот добытые в битвах трофеи.

Увидев посох деда, у Родана перехватило дух. Он с выдохом присел на чурбак и долго-долго смотрел на меня.

Я медленно подошёл к Родану и спросил:

= Дядюшка! Объясни мне, что это было? Что это за летающий дедуля сражался со мной?

— Это не дедуля, Яромир! — прошептал Родан, — Это волхв Мармагона Замор. И так же как Мармагон несёт зло. Только он не человек, а дух.

— Отлетался, стало быть! — выдохнул я

— Убить его можно только разрубив пополам его суть.

— Так посох, что вы мне подарили, и разрубил его пополам.

Родан снизу вверх посмотрел на меня и, покачав головой, сказал:

— А ты, оказывается, не только лихой воин, но и посланник. Значит, пророчество начинает сбываться.

— Нет уж, нет уж, нет уж! На сегодня с меня хватит. Всё. Устал. Баиньки, баиньки и еще раз баиньки, — проворчал я и пошёл в хату, оставив Родана, сидящим на колоде. Но дойдя до ступенек обернулся:

— Посланник? Пророчество? Вы о чем, дядюшка?

— Есть пророчество. Придёт Посланник из другого мира, который будет обладать такой силой, что сможет уничтожить самого злого колдуна и все будут жить в мире и согласии

— И вы хотите сказать, что это я?

— Не знаю еще. Но то, что ты сегодня сделал, никто не мог сделать, даже я.

— О-о-очень интересное кино, — с сарказмом произнес я и вошёл в хату.