Неточные совпадения
Кто же будут эти старшие? Тут хитрые, неугомонные промышленники,
американцы, здесь горсть
русских:
русский штык, хотя еще мирный, безобидный, гостем пока, но сверкнул уже при лучах японского солнца, на японском берегу раздалось «Вперед!» Avis au Japon! [К сведению Японии — фр.]
Совершенно сообразно этой истории, Бьюмонт, родившийся и до 20 лет живший в Тамбовской губернии, с одним только
американцем или англичанином на 20 или 50 или 100 верст кругом, с своим отцом, который целый день был на заводе, сообразно этой истории, Чарльз Бьюмонт говорил по — русски, как чистый
русский, а по — английски — бойко, хорошо, но все-таки не совершенно чисто, как следует человеку, уже только в зрелые годы прожившему несколько лет в стране английского языка.
Если б он был
русский, Полозову было бы приятно, чтоб он был дворянин, но к иностранцам это не прилагается, особенно к французам; а к
американцам еще меньше: у них в Америке человек — ныне работник у сапожника или пахарь, завтра генерал, послезавтра президент, а там опять конторщик или адвокат.
В корреспондентском бюро меня тоже встретили овацией
русские и иностранные корреспонденты. Интервьюировали, расспрашивали, осматривали, фотографировали. Художник Рубо зарисовал меня.
Американцы и англичане ощупывали мои бицепсы и только тогда поверили, что все написанное — правда, что я мог вынести эту давку.
Мы, напротив, тотчас решили с Кирилловым, что «мы,
русские, пред
американцами маленькие ребятишки и нужно родиться в Америке или по крайней мере сжиться долгими годами с
американцами, чтобы стать с ними в уровень».
— О, конечно, конечно! — засмеялся Дикинсон. — Видите ли: вы третий
русский джентльмен, которого я встречаю… Скажите — много
американцев видели вы у себя на родине?
Не потому присоединена Ницца к Франции, Лотарингия к Германии, Чехия к Австрии; не потому раздроблена Польша; не потому Ирландия и Индия подчиняются английскому правлению; не потому воюют с Китаем и убивают африканцев, не потому
американцы изгоняют китайцев, а
русские теснят евреев; не потому землевладельцы пользуются землей, которую они не обрабатывают, и капиталисты произведениями труда, совершаемого другими, что это — добро, нужно и полезно людям и что противное этому есть зло, а только потому, что те, кто имеет власть, хотят, чтобы это так было.
Фридрих Фридрихович и сегодня такой же
русский человек, каким почитал себя целую жизнь. Даже сегодня, может быть, больше, чем прежде: он выписывает «Московские ведомости», очень сердит на поляков, сочувствует
русским в Галиции, трунит над гельсингфорсскими шведами, участвовал в подарке Комиссарову и говорил две речи
американцам. В театры он ездит, только когда дают Островского.
Но зато каким ангелом показалась ему две недели спустя мисс Клэр, с которой он встретился на балу и, представленный ей
русским консулом, танцевал с нею все вальсы согласно обычаю
американцев танцевать с одной и той же дамой все танцы, на которые она приглашена: с одной все кадрили, с другой все польки и т.д.
Гостей встретил капитан, коренастый, приземистый брюнет,
американец с окладистой черной бородой, лет за сорок. Все люки были деликатно открыты, и всякий мог видеть, что «Петрель» была нагружена солью. Очевидно,
американец предполагал, что
русские офицеры приехали затем, чтобы осмотреть его груз.
Нечего и прибавлять, что в этот день
русские и
американцы наговорили друг другу много самых приятных вещей, и Володя на другой день, поздно проснувшись, увидел у себя на столике пять женских перчаток и множество ленточек разных цветов, подаренных ему на память, и вспомнил, как он горячо целовался с почтенным шерифом и двумя репортерами, когда пил вместе с ними шампанское в честь освобождения негров и в честь полной свободы во всем мире.
Приглашенных было множество, и все
американцы, и в особенности американки, с нетерпением ждали дня этого, как они называют, «экскуршен» (экскурсия) и изготовляли новые костюмы, чтобы блеснуть перед
русскими офицерами.
Тостам в честь
американцев и
русских не было конца, и когда корвет возвратился в десять часов на рейд, столы были убраны и снова танцевали…
Поэт, любивший витиевато-замысловатые слова, бывшие, впрочем, в духе того времени, под «
американцами» разумел жителей
русской Америки, под «грифонами» — корабли, под «драконами» — пушки, под «полканами» — конницу, а под «орлиными стадами» —
русский народ.
Ведь стоит только освободиться от суеверия, оправдывающего насилия, для того, чтобы ужаснуться на все те преступления, которые совершены и не переставая совершаются одними народами над другими, и еще более ужаснуться перед той нравственной, происходящей от суеверия тупостью народов, при которой англичане,
русские, немцы, французы, южно-американцы могут говорить ввиду ужасающих преступлений, совершенных и совершаемых ими в Индии, Индо-Китае, Польше, Манчжурии, Алжире, — не только об угрожающих им опасностях насилий, но и о необходимости оградить себя от них.