Неточные совпадения
— «
Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего, богатства духовного, культуры, той идеальной силы и творческой деятельности человеческого духа, которая влечет его к овладению миром и очеловечению человека, к обогащению своей жизни
ценностями науки, искусства, религии…» Ага, религия? — «и морали». — Ну, конечно, и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…
Западный человек творит
ценности, созидает цвет культуры, у него есть самодовлеющая любовь к
ценностям;
русский человек ищет спасения, творчество
ценностей для него всегда немного подозрительно.
Но в душе
русской интеллигенции есть своя непреходящая
ценность, и эта
ценность — глубоко
русская.
Нам,
русским, необходимо духовное воодушевление на почве осознания великих исторических задач, борьба за повышение
ценности нашего бытия в мире, за наш дух, а не на почве того сознания, что немцы злодеи и безнравственны, а мы всегда правы и нравственно выше всех.
Вырождается и приходит к концу какое-то темное начало в
русской стихии, которая вечно грозила погромом
ценностей, угашением духа.
Русский человек будет грабить и наживаться нечистыми путями, но при этом он никогда не будет почитать материальные богатства высшей
ценностью, он будет верить, что жизнь св. Серафима Саровского выше всех земных благ и что св.
Очень характерно, что не только в
русской народной религиозности и у представителей старого
русского благочестия, но и у атеистической интеллигенции, и у многих
русских писателей чувствуется все тот же трансцендентный дуализм, все то же признание
ценности лишь сверхчеловеческого совершенства и недостаточная оценка совершенства человеческого.
Исторические инстинкты и историческое сознание у
русских интеллигентов почти так же слабы, как у женщин, которые почти совершенно лишены возможности стать на точку зрения историческую и признать
ценности исторические.
Эта погруженность в стихию
русской земли, эта опьяненность стихией, оргийное ее переживание не совместимы ни с какой культурой
ценностей, ни с каким самосознанием личности.
Святость навеки останется у
русского народа, как его достояние, но он должен обогатиться новыми
ценностями.
Западничество совсем не признавало
ценности национальности, и славянская идея была окончательно чужда и
русским либералам и
русским революционерам.
«Общественное» миросозерцание
русской интеллигенции, подчиняющее все
ценности политике, есть лишь результат великой путаницы, слабости мысли и сознания, смешения абсолютного и относительного.
Я принес с собой также своеобразный
русский анархизм на религиозной почве, отрицание религиозного смысла принципа власти и верховной
ценности государства.
Правда — социальная, раскрытие возможности братства людей и народов, преодоление классов; ложь же — в духовных основах, которые приводят к процессу дегуманизации, к отрицанию
ценности человека, к сужению человеческого сознания, которое было уже в
русском нигилизме.
Русские же, менее чувственные по природе, представляют себе совсем иное —
ценность чувства, не зависящего от социального закона, свободу и правдивость.
Относительно выкупа личности в нем есть одно неподражаемое место, не лишенное, впрочем, некоторого цинизма в выражении; оно находится в проекте г. Власовского, который предлагает прежде всего «
ценность ревизской мужеского пола души с усадьбою и огородом (уж лучше бы огорода с усадьбою и душою!) определить по губерниям» («
Русский вестник», № 7, стр. 284).
Она, разумеется, не принадлежала ни к одной из ярко очерченных в России политических партий и хотя носила «панье» и соблюдала довольно широкую фантазию, но в вопросах высших мировых coterie [
ценностей — франц.] держалась взглядов Бежецкого уезда, откуда происходила родом и оттуда же вынесла запас
русских истин. Ей не понравилось легкомыслие и шутливость, с которыми все мы отнессились к Шерамуру; она не стерпела и заметила это.
В это время произошла переоценка
ценностей миросозерцания
русской интеллигенции.
Русский нигилизм отрицал Бога, дух, душу, нормы и высшие
ценности.
В то время как у людей высшей и утонченной культуры Достоевский пробуждает онтологическое сознание и жажду перехода от творчества символических культурных
ценностей к творчеству подлинного бытия, у малокультурных
русских людей он может парализовать вкус к культуре и укрепить нигилистическое отношение к культуре.
Русская душа берет на себя бремя мировой ответственности, и потому не может она творить
ценности культуры так, как творит душа латинская или германская.
В
русской «интеллигенции» совсем не было сознания безусловных
ценностей культуры, безусловного права творить эти
ценности.
Достоевский и есть та величайшая
ценность, которой оправдает
русский народ свое бытие в мире, то, на что может указать он на Страшном Суде народов.
Нигилистическая закваска, враждебная
ценностям культуры и историческим святыням, лежит в основе
русского социализма.
И часто трудно бывает определить, почему
русский человек объявляет бунт против культуры и истории и низвергает все
ценности, почему он оголяется, потому ли, что он нигилист, или потому, что он апокалиптик и устремлен к всеразрешающему религиозному концу истории.
Русским не свойствен культ чистых
ценностей.
Но меньшинство может быть правее большинства и может духовно победить. Лишь духовное, религиозное перерождение
русской демократии приведет ее к сознанию великих, сверхклассовых, всенародных
ценностей, обратит ее от интересов к правде и истине.
Русский народ в самый ответственный час своей истории отрекается от великого во имя малого, от далекого во имя близкого, от
ценностей во имя благополучия призрачного и преходящего.
Лишь меньшинство сознает сейчас единство России, единство
русского народа, лишь меньшинство обращено к
ценностям великого целого.
Ценность великого
русского государства, завоеванная
русским народом в долгой и мучительной истории, понятна лишь для национального сознания и непонятна для сознания народнического, которое всегда имело анархический уклон.
Православная церковь не только святыня для всякого верующего, но и великая
ценность, великое духовное сокровище
русской культуры, духовная основа жизни
русского народа.
Л. Толстой должен быть признан величайшим
русским нигилистом, истребителем всех
ценностей и святынь, истребителем культуры.
Русский нигилизм, который шире течения конца 60-х годов, носящего это наименование, отвергает не только на словах, не только в мыслях все непререкаемые и абсолютные святыни и
ценности, он отвергает их и всей совокупностью своего духа, направлением своей воли, отвергает их на деле, в самой жизни.
Европейский человек поклоняется творческим культурным
ценностям, вдохновлен ими,
русский же человек поклоняется народу, вдохновлен служением народу.
Засилье темного мужицкого царства грозит
русскому государству и
русской культуре качественным понижением, разложением достигнутых
ценностей, и ответственность за это падает не на самый народ, который стремится к свету и неповинен в том, что его так долго держали в тьме, а теперь, вдруг, поставили перед непосильными задачами.
Свобода — божественная
ценность, высшая цель, мечта многих поколений лучших
русских людей.
Своеобразная трагедия
русской революции — в развержении зияющей бездны, разделяющей и противополагающей мир труда духовного, умственного, творческого, мир создателей
ценностей культуры и благ государства и мир труда материального, бескачественного, мир варварски враждебный всякой культуре и всякому государству.
Сама
ценность социализма создана буржуазией, буржуазным культурным слоем, к которому принадлежали и первые социалисты-утописты, и Маркс, и Лассаль, и Энгельс, и
русские идеологи социал-демократы, и социалисты-революционеры.
И прежде всего должен произойти радикальный переворот во всех оценках на духовных вершинах
русского общества, поворот от идолопоклонства и идеализации народной стихийности к преклонению перед
ценностями и к творчеству духовной и материальной культуры.
Русская интеллигенция с нигилистической закваской очень обрадовалась узнать из немецких книжек, что не существует никакой самостоятельной духовной жизни и что все
ценности в ней — лишь идеологические прикрытия интересов, лишь рефлексы экономической действительности.
Традиционное
русское народничество всегда было враждебно великому государству и великой культуре, всегда требовало свержения
ценностей во имя народного блага и народных интересов, истребления качеств во имя количества.