Неточные совпадения
Старый, толстый
Татарин, кучер Карениной, в глянцовом кожане, с трудом удерживал прозябшего левого серого, взвивавшегося у подъезда. Лакей стоял, отворив дверцу. Швейцар стоял, держа наружную дверь. Анна Аркадьевна отцепляла маленькою быстрою
рукой кружева рукава от крючка шубки и, нагнувши голову, слушала с восхищением, что говорил, провожая ее, Вронский.
— А разве ты позабыл, бравый полковник, — сказал тогда кошевой, — что у
татар в
руках тоже наши товарищи, что если мы теперь их не выручим, то жизнь их будет продана на вечное невольничество язычникам, что хуже всякой лютой смерти? Позабыл разве, что у них теперь вся казна наша, добытая христианскою кровью?
Только побуждаемые сильною корыстию жиды, армяне и
татары осмеливались жить и торговать в предместье, потому что запорожцы никогда не любили торговаться, а сколько
рука вынула из кармана денег, столько и платили.
Человек ткнул
рукою налево, и Самгину показалось, что когда-то он уже видел этого
татарина, слышал высокий голос его.
Все они — молодые, старые, худые, толстые, бледные, красные, черные, усатые, бородатые, безбородые, русские,
татары, евреи — выходили, звеня кандалами и бойко махая
рукой, как будто собираясь итти куда-то далеко, но, пройдя шагов 10, останавливались и покорно размещались, по 4 в ряд, друг за другом.
— Помилуй, мамо! зачем губишь верный народ? чем прогневили? Разве держали мы
руку поганого
татарина; разве соглашались в чем-либо с турчином; разве изменили тебе делом или помышлением? За что ж немилость? Прежде слышали мы, что приказываешь везде строить крепости от нас; после слышали, что хочешь поворотить в карабинеры;теперь слышим новые напасти. Чем виновато запорожское войско? тем ли, что перевело твою армию через Перекоп и помогло твоим енералам порубать крымцев?..
В другой: каторжный, жена свободного состояния и сын; каторжная-татарка и ее дочь; каторжный-татарин, его жена свободного состояния и двое татарчат в ермолках; каторжный, жена свободного состояния и сын; поселенец, бывший на каторге 35 лет, но еще молодцеватый, с черными усами, за неимением сапог ходящий босиком, но страстный картежник; [Он говорил мне, что во время игры в штос у него «в жилах электричество»: от волнения
руки сводит.
В третьем взводе произошло серьезное замешательство. Молодой солдат Мухамеджинов,
татарин, едва понимавший и говоривший по-русски, окончательно был сбит с толку подвохами своего начальства — и настоящего и воображаемого. Он вдруг рассвирепел, взял ружье на
руку и на все убеждения и приказания отвечал одним решительным словом...
И таким манером он, этот степенный
татарин, смотрел, смотрел на эту кобылицу и не обходил ее, как делают наши офицеры, что по суетливости всё вокруг коня мычутся, а он все с одной точки взирал и вдруг кнут опустил, а сам персты у себя на
руке молча поцеловал: дескать, антик! и опять на кошме, склавши накрест ноги, сел, а кобылица сейчас ушми запряла, фыркнула и заиграла.
И вот вышел из этой кучки
татарин старый, степенный такой, и держит в
руках две здоровые нагайки и сравнял их в
руках и кажет всей публике и Чепкуну с Бакшеем: «Глядите, — говорит, — обе штуки ровные».
Я замолчал и смотрю: господа, которые за кобылицу торговались, уже отступилися от нее и только глядят, а те два
татарина друг дружку отпихивают и всё хана Джангара по
рукам хлопают, а сами за кобылицу держатся и все трясутся да кричат; один кричит...
Смотрю я и вижу, что и Бакшей Отучев и Чепкун Емгурчеев оба будто стишали и у тех своих татар-мировщиков вырываются и оба друг к другу бросились, подбежали и по
рукам бьют.
И я видел, как он своей сильной
рукой в замшевой перчатке бил по лицу испуганного малорослого, слабосильного солдата за то, что он недостаточно сильно опустил свою палку на красную спину
татарина.
С этою целью ему купили в Апраксиной хорошую фрачную пару и несколько пар белых нитяных перчаток и наняли от Бореля
татарина, который в несколько уроков выучил его, как держать в
руках поднос.
— Государь, — сказал он, — хотелось бы, вишь, ему послужить твоей милости. Хотелось бы и гривну на золотой цепочке получить из царских
рук твоих. Горяча в нем кровь, государь. Затем и просится на
татар да немцев.
Я набрал большой букет разных цветов и шел домой, когда заметил в канаве чудный малиновый, в полном цвету, репей того сорта, который у нас называется «
татарином» и который старательно окашивают, а когда он нечаянно скошен, выкидывают из сена покосники, чтобы не колоть на него
рук.
Татарин махнул
рукой и засмеялся, восклицая...
Ошеломлённый, замирая в страхе, Кожемякин долго не мог понять тихий шёпот
татарина, нагнувшегося к нему, размахивая
руками, и, наконец, понял: Галатская с Цветаевым поехали по уезду кормить голодных мужиков, а полиция схватила их, арестовала и увезла в город; потом, ночью, приехали жандармы, обыскали весь дом, спрашивали его, Шакира, и Фоку — где хозяин?
Ключарев играл хуже
татарина; он долго думал, опершись локтями на стол, запустив пальцы в чёрные, курчавые волосы на голове и глядя в середину шашечницы глазами неуловимого цвета. Шакир, подперев
рукою щёку, тихонько, горловым звуком ныл...
Но
татарин, не отвечая, растаял в узкой щели дорожки среди чёрных ветвей, и это было жутко. Кожемякин встал, оглянулся и быстро ушёл из сада, протянув
руки вперёд, щупая воздух, и каждый раз, когда
руки касались ветвей, сердце пугливо замирало.
Шакир шагал стороной, без шапки, в тюбетейке одной, она взмокла, лоснилась под дождём, и по смуглому лицу
татарина текли струи воды. Иногда он, подняв
руки к лицу, наклонял голову, мокрые ладони блестели и дрожали; ничего не видя перед собою, Шакир оступался в лужи, и это вызывало у людей, провожавших гроб, неприятные усмешки. Кожемякин видел, что горожане смотрят на
татарина косо, и слышал сзади себя осуждающее ворчание...
Матвею нравилось сидеть в кухне за большим, чисто выскобленным столом; на одном конце стола Ключарев с
татарином играли в шашки, — от них веяло чем-то интересным и серьёзным, на другом солдат раскладывал свою книгу, новые большие счёты, подводя итоги работе недели; тут же сидела Наталья с шитьём в
руках, она стала менее вертлявой, и в зелёных глазах её появилась добрая забота о чём-то.
Матвей выбежал в сени, — в углу стоял
татарин, закрыв лицо
руками, и бормотал. По двору металась Наталья, из её бестолковых криков Матвей узнал, что лекарь спит, пьяный, и его не могут разбудить, никольский поп уехал на мельницу, сомов ловить, а варваринский болен — пчёлы его искусали так, что глаза не глядят.
— Может статься, ты и дело говоришь, Юрий Дмитрич, — сказал Кирша, почесывая голову, — да удальство-то нас заело! Ну, как сидеть весь век поджавши
руки? С тоски умрешь!.. Правда, нам, запорожцам, есть чем позабавиться: татары-то крымские под боком, а все охота забирает помериться с ясновельможными поляками… Однако ж, боярин, тебе пора, чай, отдохнуть. Говорят, завтра ранехонько будет на площади какое-то сходбище; чай, и ты захочешь послушать, о чем нижегородцы толковать станут.
Татарин. Зачем? Погодим… может — не надо резать…
Рука — не железный, резать — недолго…
Татарин(выбегает. Правая
рука у него на перевязи). Какой такой закон есть — днем убивать?
Татарин(садится на нарах и качает свою больную
руку, как ребенка). Старик хорош был… закон душе имел! Кто закон душа имеет — хорош! Кто закон терял — пропал!..
— В Нижнем, с
татарином играл. Прикинулся, подлец, неумелым. Деньжат у меня ни-ни. Думал — наверное выиграю, как и всегда, а тут вышло иначе. Три красных стало за мной, да за партии четыре с полтиной.
Татарин положил кий: дошлите, говорит, деньги! Так и так, говорю, повремените: я, мол, такой-то. Назвал себя. А татарин-то себя назвал: а я, говорит, Садык… И
руки у меня опустились…
Всю жизнь трудился Илья не покладая
рук; печенегов, и
татар, и разбойников извел великое множество; разных Тугаринов Змеевичей, и Идолищ Поганых, и полениц, и жидовинов побеждал; век прожил в подвигах и на заставах, не пропуская злого в крещеную Русь; и верил он во Христа, и молился ему, и думал, что исполняет Христовы заповеди.
— Ну, вот и все. Конечно, скоро старый казак понадобился князю: пришли
татары, и некому было выручить Киев из беды. Пожалел тогда Владимир, горько пожалел. А Евпраксеюшка послала тотчас же людей, чтобы шли в подвалы глубокие и выводили Илью за белы
руки. Зла Илья не помнил, сел на коня, ну и так далее. Переколотил
татар — вот и все.
День за днем идет, мелькая,
А царевна молодая
Все в лесу, не скучно ей
У семи богатырей.
Перед утренней зарею
Братья дружною толпою
Выезжают погулять.
Серых уток пострелять,
Руку правую потешить,
Сарачина в поле спешить,
Иль башку с широких плеч
У
татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса.
А хозяюшкой она
В терему меж тем одна
Приберет и приготовит.
Им она не прекословит,
Не перечут ей они.
Так идут за днями дни.
Глаза
татар сверкали возбуждением, почти злобой. Все они на скаку размахивали
руками и ногами и неистово кричали, отдавшись всем корпусом назад, почти на спины лошадям. Один Василий скакал «по-расей-ски», пригнувшись к лошадиной шее, и изредка издавал короткие свистки, звучавшие резко, как удары хлыста. Серый конек почти ложился на землю, распластываясь в воздухе, точно летящая птица.
Не сдержать коня и вывалиться с дровней — это во хмелю может случиться со всяким; но для «хорошего
татарина» позорно выпустить из
рук вожжи, хотя бы при таких затруднительных обстоятельствах.
— Повторяемо было многократно!.. (Он махнул
рукой с видом полной безнадежности.) А теперь я вот вам прямо скажу: всех захваченных якутами
татар мы выпустили.
Все это, разумеется, было только на
руку предприимчивым и смелым
татарам, выжидавшим, пока якуты настреляются и накричатся, и тогда они тихо, но свободно шли на добычу.
Кроме того, приложила свою
руку Литва немилостивая, и даже
татары.
— Конечно, обманывает, — вскричал Макар, размахивая
руками, — конь был хороший, настоящая хозяйская лошадь… Мне давали за нее сорок рублей еще по третьей траве… Не-ет, брат! Если ты испортил коня, я его зарежу на мясо, а ты заплатишь мне чистыми деньгами. Думаешь, что —
татарин, так и нет на тебя управы?
— Ваше превосходительство! — говорит он, приставляя
руку к попахе, — прикажите пустить кавалерию: показались значки, [Значки между горцами имеют почти значение знамен, с тою только разницею, что всякий джигит может сделать себе значок и возить его.] — и он указывает плетью на конных
татар, впереди которых едут два человека на белых лошадях с красными и синими лоскутами на палках.
— Я понимаю, — сказал он, томно щуря глаза и кладя под голову
руки, — ты деликатен и щепетилен. Ты не ездишь ко мне из боязни нарушить наш дуэт… помешать… Гость не вовремя хуже
татарина, гость же в медовый месяц хуже чёрта рогатого. Я тебя понимаю. Но, друг мой, ты забываешь, что ты друг, а не гость, что тебя любят, уважают… Да своим присутствием ты только дополнил бы гармонию… А уж и гармония, братец ты мой! Такая гармония, что и описать тебе не могу!
Выскочил из этого дома черноватый
татарин, замахал
рукой, чтоб к нему шел Жилин.
Только подумал — глядь: налево, на бугре, стоят трое
татар, десятины на две. Увидали его, — пустились к нему. Так сердце у него и оборвалось. Замахал
руками, закричал что было духу своим...
Казакам далеко, а
татарам близко. Да уж и Жилин собрался с последней силой, подхватил
рукой колодку, бежит к казакам, а сам себя не помнит, крестится и кричит...
Сидит Жилин за
татарином, покачивается, тычется лицом в вонючую татарскую спину. Только и видит перед собой здоровенную татарскую спину, да шею жилистую, да бритый затылок из-под шапки синеется. Голова у Жилина разбита, кровь запеклась над глазами. И нельзя ему ни поправиться на лошади, ни кровь обтереть.
Руки так закручены, что в ключице ломит.
Схватили его
татары, сняли с седел подпруги запасные, закрутили ему
руки за спину, завязали татарским узлом, поволокли к седлу.
Хотел он подняться, а уж на нем два
татарина вонючие сидят, крутят ему назад
руки.
Стал Ермак через переводчиков спрашивать
татар: какие они люди и под чьей
рукой живут?
Татары говорят, что они Сибирского царства и царь их Кучум.
Ермак взял с собой 50 человек и пошел очистить дорогу бухарцам. Пришел он к Иртышу-реке и не нашел бухарцев. Остановился ночевать. Ночь была темная и дождь. Только полегли спать казаки, откуда ни взялись
татары, бросились на сонных, начали их бить. Вскочил Ермак, стал биться. Ранили его ножом в
руку. Бросился он бежать к реке.
Татары за ним. Он в реку. Только его и видели. И тела его не нашли, и никто не узнал, как он умер.
Русский народ издавна отличался долготерпением. Били нас
татары — мы молчали просто, били цари — молчали и кланялись, теперь бьют немцы — мы молчим и уважаем их… Прогресс!.. Да в самом деле, что нам за охота заваривать серьезную кашу? Мы ведь широкие натуры, готовые на грязные полицейские скандальчики под пьяную
руку. Это только там, где-то на Западе, есть такие души, которых ведет на подвиги одно пустое слово — la gloire [Слава (фр.).].
Человек шесть либо семь сергачских
татар, сильных, крепких, с широкими плечами и голыми жилистыми
руками, упаковывали макарьевские товары, накупленные Субханкуловым для развоза по Бухаре, Хиве, киргизским степям.
И ударили по
рукам.
Татарин тотчас же протянул рюмку, говоря...