Неточные совпадения
По комнатам разносились их звонкие голоса, доходили до сада, или тихо передавали они, как будто рисуя друг перед другом узор своей мечты, неуловимое для языка первое движение,
рост возникающей мысли, чуть слышный шепот
души…
Впрочем, не надо полагать, что забота о лице и о
росте поглощала всю его
душу.
«Большая кузина», — и при этом названии я не могу без улыбки вспомнить, что она была прекрошечная
ростом, — сообщила разом своей ставленнице все бродившее в ее собственной
душе: шиллеровские идеи и идеи Руссо, революционные мысли, взятые у меня, и мечты влюбленной девушки, взятые у самой себя.
Изолированные факты отдельной жизни сами по себе далеко не определяют и не уясняют душевного
роста. То, что разлито кругом, что проникает одним общим тоном многоголосый хор жизни, невольно, незаметно просачивается в каждую
душу и заливает ее, подхватывает, уносит своим потоком. Оглядываясь назад, можно отметить вехами только начало наводнения… Потом это уже сплошное, ровное течение, в котором давно исчезли первые отдельные ручьи.
Из всей этой малыгинской родни и сборных гостей Галактиону ближе всех пришелся по
душе будущий родственник, немец Штофф. Это был небольшого
роста господин, немного припадавший на левую ногу. Лицо у немца было совсем русское и даже обросло по-русски какою-то мочальною бороденкой. Знакомство состоялось как-то сразу, и будущие зятья полюбились друг другу.
Дядя Максим был очень встревожен этим случаем. С некоторых пор он стал выписывать книги по физиологии, психологии и педагогике и с обычною своей энергией занялся изучением всего, что дает наука по отношению к таинственному
росту и развитию детской
души.
Какая-то неведомая сила работала в глубине детской
души, выдвигая из этой глубины неожиданные проявления самостоятельного душевного
роста, и Максиму приходилось останавливаться с чувством благоговения перед таинственными процессами жизни, которые вмешивались таким образом в его педагогическую работу.
Наконец, Шнейдер мне высказал одну очень странную свою мысль, — это уж было пред самым моим отъездом, — он сказал мне, что он вполне убедился, что я сам совершенный ребенок, то есть вполне ребенок, что я только
ростом и лицом похож на взрослого, но что развитием,
душой, характером и, может быть, даже умом я не взрослый, и так и останусь, хотя бы я до шестидесяти лет прожил.
Высокого
роста, почти атлетического сложения, с широким, как у Бетховена, лбом, опутанным небрежно-художественно черными с проседью волосами, с большим мясистым ртом страстного оратора, с ясными, выразительными, умными, насмешливыми глазами, он имел такую наружность, которая среди тысяч бросается в глаза — наружность покорителя
душ и победителя сердец, глубоко-честолюбивого, еще не пресыщенного жизнью, еще пламенного в любви и никогда не отступающего перед красивым безрассудством…
Едва мать и отец успели снять с себя дорожные шубы, как в зале раздался свежий и громкий голос: «Да где же они? давайте их сюда!» Двери из залы растворились, мы вошли, и я увидел высокого
роста женщину, в волосах с проседью, которая с живостью протянула руки навстречу моей матери и весело сказала: «Насилу я дождалась тебя!» Мать после мне говорила, что Прасковья Ивановна так дружески, с таким чувством ее обняла, что она ту же минуту всею
душою полюбила нашу общую благодетельницу и без памяти обрадовалась, что может согласить благодарность с сердечною любовью.
«Как переменилась матушка после кончины батюшки, — говорила моя мать, — она даже
ростом стала как будто меньше; ничем от
души не занимается, все ей стало словно чужое; беспрестанно поминает покойника, даже об сестрице Татьяне Степановне мало заботится.
«Да, все это — дребедень порядочная!» — думал он с грустью про себя и вовсе не подозревая, что не произведение его было очень слабо, а что в нем-то самом совершился художественный
рост и он перерос прежнего самого себя; но, как бы то ни было, литература была окончательно отложена в сторону, и Вихров был от
души даже рад, когда к нему пришла бумага от губернатора, в которой тот писал...
— Да,
росту, да и
души, пожалуй, он — небольшой, — произнесла как-то протяжно Клеопатра Петровна. — А помните ли, — продолжала она, — как мы в карты играли?.. Давайте теперь в карты играть, а то мне как-то очень скучно!
— Вот именно! В этом их несчастие. Если, видите вы, в пищу ребенка прибавлять понемногу меди, это задерживает
рост его костей, и он будет карликом, а если отравлять человека золотом —
душа у него становится маленькая, мертвенькая и серая, совсем как резиновый мяч ценою в пятачок…
Стоявший перед нами арестант был не велик
ростом и довольно сухощав; но широкая грудь и чрезвычайное развитие мускулов свидетельствовали о его физической силе Лицо у него было молодое, умное и даже кроткое; высокий лоб и впалые, но еще блестящие глаза намекали на присутствие мысли, на возможность прекрасных и благородных движений
души; только концы губ были несколько опущены, и это как будто разрушало гармонию целого лица, придавая ему оттенок чувственности и сладострастия.
Товарищ, на которого ссылался Колесов, стоял тут же и обнаруживал полнейшее равнодушие. Он тоже был мещанин, огромного
роста и, по-видимому, весьма сильный. Изредка, вслушиваясь в слова Колесова, он тупо улыбался, но вместе с тем хранил упорное молчание; по всему видно было, что он служил только орудием для совершения преступления,
душою же и руководителем был в этом деле Колесов.
Услужливое воображение, как нарочно, рисовало ему портрет Лизы во весь
рост, с роскошными плечами, с стройной талией, не забыло и ножку. В нем зашевелилось странное ощущение, опять по телу пробежала дрожь, но не добралась до
души — и замерла. Он разобрал это ощущение от источника до самого конца.
Софья Ивановна была старая девушка и младшая сестра княгини, но на вид она казалась старше. Она имела тот особенный переполненный характер сложения, который только встречается у невысоких
ростом, очень полных старых дев, носящих корсеты. Как будто все здоровье ее ей подступило кверху с такой силой, что всякую минуту угрожало
задушить ее. Ее коротенькие толстые ручки не могли соединяться ниже выгнутого мыска лифа, и самый туго-натуго натянутый мысок лифа она уже не могла видеть.
Семейства нашего позор,
Рожденный карлой, с бородою,
Мой дивный
рост от юных дней
Не мог он без досады видеть
И стал за то в
душе своей
Меня, жестокий, ненавидеть.
В
душе, как в земле, покрытой снегом, глубоко лежат семена недодуманных мыслей и чувств, не успевших расцвесть. Сквозь толщу ленивого равнодушия и печального недоверия к силам своим в тайные глубины
души незаметно проникают новые зёрна впечатлений бытия, скопляются там, тяготят сердце и чаще всего умирают вместе с человеком, не дождавшись света и тепла, необходимого для
роста жизни и вне и внутри
души.
— Григорий Литвинов, рубашка-парень, русская
душа, рекомендую, — воскликнул Бамбаев, подводя Литвинова к человеку небольшого
роста и помещичьего склада, с расстегнутым воротом, в куцей куртке, серых утренних панталонах и в туфлях, стоявшему посреди светлой, отлично убранной комнаты, — а это, — прибавил он, обращаясь к Литвинову, — это он, тот самый, понимаешь? Ну, Губарев, одним словом.
Росту большого, глаза черные, и
душа у него темная из глаз глядела, потому что всю жизнь этот человек в лесу один жил: медведь ему, люди говорили, все равно, что брат, а волк — племянник.
Но лица этих людей Фома видел, как сквозь туман, и слова их не задевали его сердца. В нем, из глубины его
души, росло какое-то большое, горькое чувство; он следил за его
ростом и хотя еще не понимал его, но уже ощущал что-то тоскливое, что-то унизительное…
Уланбекова, старуха лет под 60, высокого
роста, худая, с большим носом, черными густыми бровями; тип лица восточный, небольшие усы. Набелена, нарумянена, одета богато, в черном. Помещица 2000
душ.
— И
ростом и
душою! — возразил Рославлев, устремив пылающий взор на француза, который почти до половины уже влез в камин. — Если вы, граф, читали когда-нибудь историю…
— Вы меня оскорбляете, наконец! — ответил он, взвиваясь во всю длину своего
роста, — хоть я и не что иное, как становой пристав, но скажу вам от
души: для благородного человека это даже больно… да, очень больно… «Врете вы или нет»?.. Ах!
Из двух гостей Симонова один был Ферфичкин, из русских немцев, — маленький
ростом, с обезьяньим лицом, всех пересмеивающий глупец, злейший враг мой еще с низших классов, — подлый, дерзкий, фанфаронишка и игравший в самую щекотливую амбициозность, хотя, разумеется, трусишка в
душе.
Генерал наш долго любовался им, но, заметив, что это предпочтение во многих начинает возбуждать чувство патриотической ревности, тотчас же поспешил разуверить нас. «Господа! — сказал он, — не думайте, прошу вас, чтобы у нас требовались исключительно люди сверхъестественного
роста! Нет! в нашем предприятии найдется место для людей всякого
роста, всякой комплекции. Одно непременное условие — это русская
душа!» Слово «непременное» генерал произнес с особым ударением.
Отвага смерти хлынула ему в
душу. Цепляясь и балансируя, Коротков взобрался на столб парапета, покачнулся на нем, вытянулся во весь
рост и крикнул...
Но я радостно понял, что недоступность цели есть источник бесконечного
роста духа моего и великих красот мирских, а в бесконечности этой — бесчисленность восторгов для живой
души человеческой.
И садятся, окаянные, на лицо истины и
душат её, за горло взяв, и мешают
росту силы её всячески, враги наши и всего сущего!
Но мне все чаще думалось, что, любя доброе, как дети сказку, удивляясь его красоте и редкости, ожидая как праздника, — почти все люди не верят в его силу и редкие заботятся о том, чтоб оберечь и охранить его
рост. Все какие-то невспаханные
души: густо и обильно поросли они сорной травою, а занесет случайно ветер пшеничное зерно — росток его хиреет, пропадает.
— Пустое затеяно! — говорил бондарь, вытягиваясь во весь
рост. — Ты пойми, слобожанин, что нам с того, коли где-то, за тысячу верст, некакие люди — ну, скажем, пускай умные — сядут про наши дела говорить? Чего издали увидят? Нет, ты мне тут вот, на месте дай права! Дома мне их дай, чтоб я вору, голове Сухобаеву, по всем законам сопротивляться мог, чтоб он меня окладом не
душил, — вот чего мне позволь! А что на краю земли-то — нас не касаемо!
Судя по большому запасу огня, которым я был наделен от природы, по моему
росту и наружности, Шушерин думал, что я должен непременно играть любовников и что я случайно попал на роли благородных отцов и стариков, и несколько раз пробовал меня, заставляя играть Сеида в «Магомете» и Цедерштрема в «Бедности и благородстве
души», но успеха не было: любовный огонь у меня не выражался.
И вот, благословясь, я раздавала
По храмам Божьим на помин
души,
И нищей братье по рукам, в раздачу,
Убогим, и слепым, и прокаженным,
Сиротам и в убогие дома,
Колодникам и в тюрьмах заключенным,
В обители: и в Киев, и в
Ростов,
В Москву и Углич, в Суздаль и Владимир,
На Бело-озеро, и в Галич, и в Поморье,
И в Грецию, и на святую Гору,
И не могла раздать.
Яков Иваныч сильно постарел, похудел и говорил уже тихо, как больной. Он чувствовал себя слабым, жалким, ниже всех
ростом, и было похоже на то, как будто от мучений совести и мечтаний, которые не покидали его и в тюрьме,
душа его так же постарела и отощала, как тело. Когда зашла речь о том, что он не ходит в церковь, председатель спросил его...
Грусть, теплота и сентиментальное настроение, навеянные на него прощанием и наливкой, вдруг исчезли, уступив место резкому, неприятному чувству неловкости. Точно перевернулась в нем
душа, он косился на Веру, и теперь она, после того как, объяснившись ему в любви, сбросила с себя неприступность, которая так красит женщину, казалась ему как будто ниже
ростом, проще, темнее.
И граф вернулся в залу и так же, как и прежде, весело танцовал экосес с хорошенькой вдовушкой и от всей
души хохотал, глядя на па, которые выделывали господа, вышедшие с ним из кабинета, и залился звонким хохотом на всю залу, когда исправник поскользнулся и во весь
рост шлепнулся по середине танцующих.
Естественно, что при таких условиях русский народ должен был отстать от Запада в своем духовном
росте, и естественно, что в нем должны были укрепиться начала Востока, обезличивающие
душу.
Характерно, что в построениях Федорова как будто вовсе не учитывается опыт загробной жизни и его значение, все те изменения, которые претерпевает
душа в отрыве от тела, ее
рост в этом таинственном и неведомом состоянии.
Но, конечно, оставаясь свободным от морали, искусство силою своего влияния содействует общему
росту моральности в человеческой
душе.
Одновременно с умственным
ростом и научным развитием
душа неудержимо и незаметно погружалась в липкую тину самодовольства, самоуважения, пошлости.
С германского запада к нам давно тянет суховей, принося иссушающий песок, затягивая пепельной пеленою русскую
душу, повреждая ее нормальный
рост.
О. Иоанн был человек среднего
роста, худощавый, с резко очерченными линиями выразительного лица и проникающим в
душу взглядом добрых, ясных, серых глаз. Жиденькие светло-каштановые усы и бородка закрывали верхнюю губу и подбородок; такого же цвета волосы жидкими прядями ниспадали на плечи. Одет он был в коричневую камлотовую рясу. На груди его висел золотой наперсный крест.
Невысокого
роста, средней полноты, с фигурой, о которой русский народ говорит «неладно скроен, да крепко сшит», с обстриженными в кружок русыми волосами и длинной бородой, в которой только изредка мелькали серебристые нити седых волос, с открытым, чисто русским лицом и светлыми, почти юношескими глазами, он производил впечатление добродушного, отзывчивого, готового всегда на всякую помощь, «души-человека».
Сделано было два рекрутских набора: один по четыре, другой по одной человеку с пятисот
душ, и оба с уменьшенной мерой
роста рекрут; сформировано 29 полков; артиллерия пополнена и преобразована — это было дело уже исключительно графа Аракчеева; усилена выделка оружия, заведены магазины, собраны фуры, возы и прочее.
Несмотря на простоту его одежды, небольшой
рост, сгорбленный летами стан и маленькое худощавое лицо, наружность его вселяла некоторый страх: резкие черты его лица были суровы; ум, проницательность и коварство, исходя из маленьких его глаз, осененных густыми седыми бровями, впивались когтями в
душу того, на кого только устремлялись; казалось, он беспрерывно что-то жевал, отчего седая и редкая борода его ходила то и дело из стороны в сторону; в движениях его не прокрадывалось даже игры смирения, но все было в них явный приказ, требование или урок.
Небольшого
роста, с редкими, совершенно седыми волосами на голове и такой же редкой бородкой, в незатейливой крашеной ряске, он по внешнему своему виду не представлял, казалось, ничего внушительного, но между тем при взгляде на его худое, изможденное лицо, всегда светящееся какой-то неземной радостью, невольно становилось ясно на
душе человека с чистою совестью и заставляло потуплять глаза тех, кто знал за собой что-либо дурное.
Черные глаза, в которых искрилась проницательность ума, живость и доброта
души, черты лица, вообще привлекательные, уста, негою образованные (нижняя губа немного выпуклая в средине), волосы черные как смоль, которых достаточно было, чтобы спрятать в них Душенькина любимца [Автор подразумевает Амура, невидимого супруга Душеньки, героини одноименной повести в стихах И. Ф. Богдановича (1743–1803), в основу которой был положен миф о любви Психеи и Амура.], величественный
рост, гибкий стан, свежесть и ослепительная белизна тела — все в ней было обворожительно; все было в ней роскошью природы.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только
Ростов услыхал этот звук голоса, с
души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.