Неточные совпадения
«И лжемыслие, яко бы возлюбив человека господь бог возлюбил также и
рождение и плоть его, господь наш есть дух и не вмещает
любви к плоти, а отметает плоть. Какие можем привести доказательства сего? Первое: плоть наша грязна и пакостна, подвержена болезням, смерти и тлению…»
Так звали тетеньку Раису Порфирьевну Ахлопину за ее гостеприимство и
любовь к лакомому куску. Жила она от нас далеко, в Р., с лишком в полутораста верстах, вследствие чего мы очень редко видались. Старушка, однако ж, не забывала нас и ко дню ангелов и
рождений аккуратно присылала братцу и сестрице поздравительные письма. Разумеется, ей отвечали тем же.
Смысл
любви — в победе над смертью, и достижение вечной личной жизни Н. Федоров также видит в связи между
рождением и смертью.
В религиозной жизни все должно начинаться изнутри, от
рождения к новой жизни, от свободы,
любви и благодати жизни церковной, а не извне, не от природного порядка.
О, как недостаточен, как бессилен язык человеческий для выражения высоких чувств души, пробудившейся от своего земного усыпления! Сколько жизней можно отдать за одно мгновение небесного, чистого восторга, который наполнял в сию торжественную минуту сердца всех русских! Нет,
любовь к отечеству не земное чувство! Оно слабый, но верный отголосок непреодолимой
любви к тому безвестному отечеству, о котором, не постигая сами тоски своей, мы скорбим и тоскуем почти со дня
рождения нашего!
Чебутыкин. Милые мои, хорошие мои, вы у меня единственные, вы для меня самое дорогое, что только есть на свете. Мне скоро шестьдесят, я старик, одинокий, ничтожный старик… Ничего во мне нет хорошего, кроме этой
любви к вам, и если бы не вы, то я бы давно уже не жил на свете… (Ирине.) Милая, деточка моя, я знал вас со дня вашего
рождения… носил на руках… я любил покойницу маму…
Нельзя сомневаться, что есть люди, имеющие этот дар, но им воспользоваться может только существо избранное, существо, которого душа создана по образцу их души, которого судьба должна зависеть от их судьбы… и тогда эти два созданья, уже знакомые прежде
рождения своего, читают свою участь в голосе друг друга; в глазах, в улыбке… и не могут обмануться… и горе им, если они не вполне доверятся этому святому таинственному влечению… оно существует, должно существовать вопреки всем умствованиям людей ничтожных, иначе душа брошена в наше тело для того только, чтоб оно питалось и двигалось — что такое были бы все цели, все труды человечества без
любви?
То же самое находим в «Покоящемся трудолюбце», где в каждой книжке являются благочестивые размышления и духовные оды на
любовь, на злобу, на смерть, на
рождение вообще или чье-нибудь
рождение в частности.
О, как недостаточен, как бессилен язык человеческий для выражения высоких чувств души, пробудившейся от своего земного усыпления. Сколько жизней можно отдать за одно мгновение небесного чистого восторга, который наполнял в сию торжественную минуту сердца всех русских! Нет,
любовь к отечеству не земное чувство! Она слабый, но верный отголосок непреодолимой
любви к тому безвестному отечеству, о котором, не постигая сами тоски своей, мы скорбим и тоскуем почти со дня
рожденья нашего.
Человек от
рождения и до смерти хочет себе добра, и то, чего он хочет, то и дано ему, если он его ищет там, где оно есть: в
любви к богу и людям.
Для людей, смотрящих на плотскую
любовь как на удовольствие,
рождение детей потеряло свой смысл и, вместо того чтобы быть целью и оправданием супружеских отношений, стало помехой для приятного продолжения удовольствий, и потому и вне брака и в браке стало распространяться употребление средств, лишающих женщину возможности деторождения. Такие люди лишают себя не только той единственной радости и искупления, которые даются детьми, но и человеческого достоинства и образа.
Однако лишь путем благочестивых браков и брачных зачатий можно дойти до того
Рождения, которое «сотрет главу змея», и самые страдания беременности получают искупительное значение для жены, прельстившей Адама, по слову апостола: «и не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление, впрочем, спасется чрез чадородие, если пребудет в вере и
любви и святости с целомудрием — μετά σωφροσύνης» (1 Тим.
Я вхожу в жизнь с известными готовыми свойствами
любви к миру вне меня; плотское мое существование — короткое или длинное — проходит в увеличении этой
любви, внесенной мною в жизнь, и потому я заключаю несомненно, что я жил до своего
рождения и буду жить, как после того момента настоящего, в котором я, рассуждая, нахожусь теперь, так и после всякого другого момента времени до или после моей плотской смерти.
Нам кажется сначала, что с этого отношения нашего к миру и начинается наша жизнь, но наблюдения над собой и над другими людьми показывают нам, что это отношение к миру, степень
любви каждого из нас, не начались с этой жизнью, а внесены нами в жизнь из скрытого от нас нашим плотским
рождением прошедшего; кроме того, мы видим, что всё течение нашей жизни здесь есть ничто иное, как неперестающее увеличение, усиление нашей
любви, которое никогда не прекращается, но только скрывается от наших глаз плотской смертью.
Виталина. Прежде всего и я должна, однако ж, сказать: не имею нужды, чтоб напоминали мне об исполнении моего слова. Когда для этого нужно было бы жертвовать своим имуществом, своим спокойствием, одним словом — собою, я не задумалась бы ни на минуту. Но в деле нашем есть третье лицо… дочь моя, не по
рождению, — все равно! —
любовь сильнее кровных прав. Так помните, сударь, дело идет о судьбе дочери моей; вы говорите с ее матерью.
Таинство брака не есть семья, не есть натуральное таинство
рождения и продолжения рода, таинство брака есть таинство соединения в
любви.
Бог
любви приветствовал ее со днем
рождения сладким сновидением, с которым жаль было ей расстаться: давно не была она так счастлива.
Любовь теснее, интимнее, глубже связана со смертью, чем с
рождением, и связь эта, угадываемая поэтами
любви, залог ее вечности.
Третье то, что в нашем обществе, вследствие опять того же ложного значения, которое придано плотской
любви,
рождение детей потеряло свой смысл и, вместо того чтобы быть целью и оправданием супружеских отношений, стало помехой для приятного продолжения любовных отношений, и что потому и вне брака и в браке, по совету служителей врачебной науки, стало распространяться употребление средств, лишающих женщину возможности деторождения, или стало входить в обычай и привычку то, чего но было прежде и теперь еще нет в патриархальных крестьянских семьях: продолжение супружеских отношений при беременности и кормлении.
И что же это такое: как же еще связываться?.. не на дружбу; не на товарищество, а… на совет, на
любовь, на
рождение общих детей… детей дурака, детей, которые будут расти в сугубый срам и поношение; детей, которые, как математическая прогрессия, в бесконечно продолженном виде станут матери живым укором; детей, один вид которых заставит целый век проклинать свою робость перед быстро текущими бедами золотого, всезабывающего молодого века.
И полагаю я, что это нехорошо. Нехорошо употреблять средства против
рождения детей, во-первых, потому, что это освобождает людей от забот и трудов о детях, служащих искуплением плотской
любви, а во-вторых, потому, что это нечто весьма близкое к самому противному человеческой совести действию — убийству. И нехорошо невоздержание во время беременности и кормления, потому что это губит телесные, а главное — душевные силы женщины.