Неточные совпадения
Я в 1838 году написал в социально-религиозном духе исторические сцены, которые тогда принимал за
драмы.
У того же Лермонтова была уже русская
драма творчества — сомнение в его
религиозной оправданности —
Но о Перво-Божестве ничего не может быть сказано, оно невыразимо, отношение к нему уже сверхрелигиозно, само
религиозное отношение исчезает там, где прекращается
драма действующих лиц,
драма Отца, Сына и Духа и всех лиц творения.
Но ветхое
религиозное сознание человечества могло это воспринять лишь в конкретной форме элементарной и простой
драмы с ограниченным числом действующих лиц.
Люди эти, не понимая того, что для греков борьба и страдания их героев имели
религиозное значение, вообразили себе, что стоит только откинуть стеснительные законы трех единств, и, не вложив в нее никакого
религиозного соответственного времени содержания,
драма будет иметь достаточное основание в изображении различных моментов жизни исторических деятелей и вообще сильных страстей людских.
Когда же благодаря немецким теориям об объективном искусстве установилось понятие о том, что для
драмы это совершенно не нужно, то очевидно, что писатель, как Шекспир, не установивший в своей душе соответствующих времени
религиозных убеждений, даже не имевший никаких убеждений, но нагромождавший в своих
драмах всевозможные события, ужасы, шутовства, рассуждения и эффекты, представлялся гениальнейшим драматическим писателем.
Если бы не было того преувеличенного восхищения
драм Шекспира, признанных самым совершенным образцом
драмы, люди XVIII и XIX столетий и нынешнего должны были понять, что
драма для того, чтобы иметь право существовать и быть серьезным делом, должна служить, как это всегда было и не может быть иначе, уяснению
религиозного сознания.
И, поняв это, искали бы ту новую, соответствующую
религиозному пониманию форму
драмы.
Для убедительности же своего восхваления всего Шекспира они составляли эстетические теории, но которым выходило, что определенное
религиозное мировоззрение совсем не нужно для произведения искусства вообще и
драмы в особенности, что для внутреннего содержания
драмы совершенно достаточно изображение страстей и характеров людских, что не только не нужно
религиозное освещение изображаемого, но искусство должно быть объективно, то есть изображать события совершенно независимо от оценки доброго и злого.
Во-первых, потому, что, освободившись от этой лжи, люди должны будут понять, что
драма, не имеющая в своей основе
религиозного начала, есть не только не важное, хорошее дело, как это думают теперь, но самое пошлое и презренное дело.
Когда же было решено, что верх совершенства есть
драма Шекспира и что нужно писать так же, как он, без всякого не только
религиозного, но и нравственного содержания, то и все писатели
драм стали, подражая ему, составлять те бессодержательные
драмы, каковы
драмы Гете, Шиллера, Гюго, у нас Пушкина, хроники Островского, Алексея Толстого и бесчисленное количество других более или менее известных драматических произведений, наполняющих все театры и изготовляемых подряд всеми людьми, которым только приходит в голову мысль и желание писать
драму.
«Но, — скажут мне, — что разумеете вы под словами:
религиозное содержание
драмы?
Жизнь человечества совершенствуется только вследствие уяснения
религиозного сознания (единственного начала, прочно соединяющего людей между собою). Уяснение
религиозного сознания людей совершается всеми сторонами духовной деятельности человеческой. Одна из сторон этой деятельности есть искусство. Одна из частей искусства, едва ли не самая влиятельная, есть
драма.
Не есть ли то, чего вы требуете для
драмы,
религиозное поучение, дидактизм, то, что называется тенденциозностью и что несовместимо с истинным искусством?» Под
религиозным содержанием искусства, отвечу я, я разумею не внешнее поучение в художественной форме каким-либо
религиозным истинам и не аллегорическое изображение этих истин, а определенное, соответствующее высшему в данное время
религиозному пониманию мировоззрение, которое, служа побудительной причиной сочинения
драмы, бессознательно для автора проникает все его произведение.
И произошло то, что
драма, имевшая прежде высокое
религиозное назначение и только при этом условии могущая занимать важное место в жизни человечества, стала, как во времена Рима, зрелищем, забавой, развлечением, но только с той разницей, что в Риме зрелища были всенародные, в христианском же мире XV, XVI и XVII веков это были зрелища, преимущественно предназначенные для развращенных королей и высших сословий.
Люди этого кружка, как и все люди высших сословий христианского мира того времени, находились под обаянием и влиянием греческих памятников и, будучи совершенно равнодушны к вопросам
религиозным, думали, что если греческая
драма, изображая бедствия и страдания, и борьбу своих героев, представляет высший образец
драмы, то и для
драмы в христианском мире такое изображение страданий и борьбы героев будет достаточным содержанием, если только откинуть узкие требования псевдоклассицизма.
Так что первая причина славы Шекспира была та, что немцам надо было противопоставить надоевшей им и действительно скучной, холодной французской
драме более живую и свободную. Вторая причина была та, что молодым немецким писателям нужен был образец для писания своих
драм. Третья и главная причина была деятельность лишенных эстетического чувства ученых и усердных эстетических немецких критиков, составивших теорию объективного искусства, то есть сознательно отрицающую
религиозное содержание
драмы.
Я признаю их точно так же, как и все другие, не имеющими того
религиозного содержания, которое должно составлять основу
драмы будущего.
И потому
драма для того, чтобы иметь значение, которое ей приписывается, должна служить уяснению
религиозного сознания.
А так как преимущественно могли пользоваться в то время драматическими представлениями только сильные мира сего, короли, принцы, князья, придворные — люди, наименее
религиозные и не только совершенно равнодушные к вопросам религии, но большей частью совершенно развращенные, то, удовлетворяя требованиям своей публики,
драма XV, XVI и XVII веков уже совершенно отказалась от всякого
религиозного содержания.