Неточные совпадения
Когда мы пошли садиться, в передней приступила
прощаться докучная дворня. Их «пожалуйте ручку-с», звучные поцелуи в плечико и запах сала от их
голов возбудили во мне чувство, самое близкое к огорчению у людей раздражительных. Под влиянием этого чувства я чрезвычайно холодно поцеловал в чепец Наталью Савишну, когда она вся в слезах
прощалась со мною.
Аркадий взглянул на нее и значительно наклонил
голову. Гости уехали после завтрака.
Прощаясь с Базаровым, Одинцова протянула ему руку и сказала...
Клим согласно кивнул
головой. Когда он не мог сразу составить себе мнения о человеке, он чувствовал этого человека опасным для себя. Таких, опасных, людей становилось все больше, и среди них Лидия стояла ближе всех к нему. Эту близость он сейчас ощутил особенно ясно, и вдруг ему захотелось сказать ей о себе все, не утаив ни одной мысли, сказать еще раз, что он ее любит, но не понимает и чего-то боится в ней. Встревоженный этим желанием, он встал и
простился с нею.
Но Козлов не слыхал вопроса, сел на постель и повесил
голову. Вера шепнула Райскому, что ей тяжело видеть Леонтья Ивановича, и они
простились с ним.
Я
простился со всеми: кто хочет проводить меня пирогом, кто прислал рыбу на дорогу, и все просят непременно выкушать наливочки, холодненького… Беда
с непривычки! Добрые приятели провожают
с открытой
головой на крыльцо и ждут, пока сядешь в сани, съедешь со двора, — им это ничего. Пора, однако, шибко пора!
На другой день условие домашнее было подписано, и, провожаемый пришедшими выборными стариками, Нехлюдов
с неприятным чувством чего-то недоделанного сел в шикарную, как говорил ямщик со станции, троечную коляску управляющего и уехал на станцию,
простившись с мужиками, недоумевающе и недовольно покачивавшими
головами. Нехлюдов был недоволен собой. Чем он был недоволен, он не знал, но ему все время чего-то было грустно и чего-то стыдно.
Действительно, к воротам дома подъехала принадлежавшая госпоже Хохлаковой карета. Штабс-капитан, ждавший все утро доктора, сломя
голову бросился к воротам встречать его. Маменька подобралась и напустила на себя важности. Алеша подошел к Илюше и стал оправлять ему подушку. Ниночка, из своих кресел,
с беспокойством следила за тем, как он оправляет постельку. Мальчики торопливо стали
прощаться, некоторые из них пообещались зайти вечером. Коля крикнул Перезвона, и тот соскочил
с постели.
Штабс-капитан замахал наконец руками: «Несите, дескать, куда хотите!» Дети подняли гроб, но, пронося мимо матери, остановились пред ней на минутку и опустили его, чтоб она могла
с Илюшей
проститься. Но увидав вдруг это дорогое личико вблизи, на которое все три дня смотрела лишь
с некоторого расстояния, она вдруг вся затряслась и начала истерически дергать над гробом своею седою
головой взад и вперед.
Последний раз я виделся
с Прудоном в
С.-Пелажи, меня высылали из Франции, — ему оставались еще два года тюрьмы. Печально
простились мы
с ним, не было ни тени близкой надежды. Прудон сосредоточенно молчал, досада кипела во мне; у обоих было много дум в
голове, но говорить не хотелось.
Матушка, дождавшись, покуда старика кладут спать, и
простившись с Настасьей, спешит в свою спальню. Там она наскоро раздевается и совсем разбитая бросается в постель. В сонной
голове ее мелькает «миллион»; губы бессознательно лепечут: «Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его…»
Хоть бы
простился с кем, хоть бы кивнул кому
головою; только слышали мы, как подъехала к воротам тележка
с звонком; сел и уехал.
Устенька не без ловкости перевела разговор на другую тему, потому что Стабровскому, видимо, было неприятно говорить о Галактионе. Ему показалось в свою очередь, что девушка чего-то не договаривает. Это еще был первый случай недомолвки. Стабровский продумал всю сцену и пришел к заключению, что Устенька пришла специально для этого вопроса. Что же, это ее дело. Когда девушка уходила, Стабровский
с особенной нежностью
простился с ней и два раз поцеловал ее в
голову.
Благодаря выпитому пуншу он едва держался на ногах и сам даже выносить ничего не мог из вещей, а позвал для этого дворника и едва сминающимся языком говорил ему: «Ну, ну, выноси; тебе заплатят; не даром!» Макар Григорьев только посматривал на него и покачивал
головой, и когда Ванька подошел было
проститься к нему и хотел
с ним расцеловаться, Макар Григорьев подставил ему щеку, а не губы.
Молча прошел потом чайный завтрак,
с окончанием которого Калинович церемонно раскланялся
с дамами, присовокупив, что он уже
прощается. Княгиня ласково и несколько раз кивнула ему
головой, а княжна только слегка наклонила свою прекрасную головку и тотчас же отвернулась в другую сторону. На лице ее нельзя было прочитать в эти минуты никакого выражения.
Она вырвалась наконец; он ее отпустил, дав ей слово сейчас же лечь спать.
Прощаясь, пожаловался, что у него очень болит
голова. Софья Матвеевна, еще как входила, оставила свой сак и вещи в первой комнате, намереваясь ночевать
с хозяевами; но ей не удалось отдохнуть.
— Не распорядятся так! — стоял на своем Иван Петрович и
простился с хозяином, который, оставшись вдвоем
с Тулузовым, проговорил, указывая
головой вслед ушедшему Артасьеву...
Простившись с князем и проводив его до сеней, Морозов возвратился в избу. Навислые брови его были грозно сдвинуты; глубокие морщины бороздили чело; его бросало в жар, ему было душно. «Елена теперь спит, — подумал он, — она не будет ждать меня; пройдусь я по саду, авось освежу свою
голову».
Измученные, потрясенные, разошлись они по комнатам. Но Порфирию Владимирычу не спалось. Он ворочался
с боку на бок в своей постели и все припоминал, какое еще обязательство лежит на нем. И вдруг в его памяти совершенно отчетливо восстановились те слова, которые случайно мелькнули в его
голове часа за два перед тем. «Надо на могилку к покойнице маменьке
проститься сходить…» При этом напоминании ужасное, томительное беспокойство овладело всем существом его…
—
Голова зато дорого стоит, братцы,
голова! — отвечал он. — Как и
с Москвой
прощался, тем и утешен был, что
голова со мной вместе пойдет. Прощай, Москва, спасибо за баню, за вольный дух, славно исполосовали! А на тулуп нечего тебе, милый человек, смотреть…
— Она, сударыня, круглая сирота… Грех ее обидеть. Барыня, перебирая спицы, кивнула
головой. Между тем Джон, которому очень не понравилось все это, а также и обращение
с ним Матвея, надел шляпу и пошел к двери, не говоря ни слова. Матвей увидел, что этот неприятный молодой человек готов уйти без него, и тоже заторопился. Наскоро
попрощавшись с Анной и поцеловав у барыни руку, он кинулся к двери, но еще раз остановился.
Просидела она почти до полуночи, и Кожемякину жалко было
прощаться с нею. А когда она ушла, он вспомнил Марфу, сердце его, снова охваченное страхом, трепетно забилось, внушая мысль о смерти, стерегущей его где-то близко, — здесь, в одном из углов, где безмолвно слились тени, за кроватью, над
головой, — он спрыгнул на пол, метнулся к свету и — упал, задыхаясь.
Часа через три он возвратился
с сильной головной болью, приметно расстроенный и утомленный, спросил мятной воды и примочил
голову одеколоном; одеколон и мятная вода привели немного в порядок его мысли, и он один, лежа на диване, то морщился, то чуть не хохотал, — у него в
голове шла репетиция всего виденного, от передней начальника губернии, где он очень приятно провел несколько минут
с жандармом, двумя купцами первой гильдии и двумя лакеями, которые здоровались и
прощались со всеми входящими и выходящими весьма оригинальными приветствиями, говоря: «
С прошедшим праздничком», причем они, как гордые британцы, протягивали руку, ту руку, которая имела счастие ежедневно подсаживать генерала в карету, — до гостиной губернского предводителя, в которой почтенный представитель блестящего NN-ского дворянства уверял, что нельзя нигде так научиться гражданской форме, как в военной службе, что она дает человеку главное; конечно, имея главное, остальное приобрести ничего не значит; потом он признался Бельтову, что он истинный патриот, строит у себя в деревне каменную церковь и терпеть не может эдаких дворян, которые, вместо того чтоб служить в кавалерии и заниматься устройством имения, играют в карты, держат француженок и ездят в Париж, — все это вместе должно было представить нечто вроде колкости Бельтову.
— Ну, вот видишь, боярин, — сказал знаменитый гражданин нижегородский, — я не пророк, а предсказание мое сбылось. Сердце в нас вещун, Юрий Дмитрич!
Прощаясь с тобою в Нижнем, я
головой бы моей поручился, что увижу тебя опять на поле ратном против общего врага нашего, и не в монашеской рясе, а
с мечом в руках. Когда ты прибыл к нам в стан, то я напоминал тебе об этом, да ты что-то мне отвечал так чудно, боярин, что я вовсе не понял твоих речей.
Все спали крепким сном в доме боярина Кручины. Многие из гостей, пропировав до полуночи, лежали преспокойно в столовой: иные на скамьях, другие под скамьями; один хозяин и Юрий
с своим слугою опередили солнце; последний
с похмелья едва мог пошевелить
головою и поглядывал не очень весело на своего господина. Боярин Кручина
распрощался довольно холодно
с своим гостем.
Гришка между тем
простился уже
с товарищем своей юности: он отошел немного поодаль;
голова его опущена, брови нахмурены, но темные глаза, украдкой устремляющиеся то в одну сторону двора, то в другую, ясно показывают, что печальный вид принят им по необходимости, для случая, что сам он слабо разделяет семейную скорбь.
Простившись с ним, Лаптев возвращался к себе не спеша. Луна светила ярко, можно было разглядеть на земле каждую соломинку, и Лаптеву казалось, будто лунный свет ласкает его непокрытую
голову, точно кто пухом проводит по волосам.
Она замолчала, отвернулась от него, заговорила
с братом и скоро ушла,
простившись с Ильёй только кивком
головы. Лицо у неё было такое, как раньше, — до истории
с Машей, — сухое, гордое. Илья задумался: не обидел ли он её неосторожным словом? Он вспомнил всё, что сказал ей, и не нашёл ничего обидного. Потом задумался над её словами, они занимали его. Какую разницу видит она между торговлей и трудом?
— Au revoir!.. [До свиданья!.. (франц.).] —
простился с ним генерал, приветливо кивнув
головою.
В московском вокзале Татьяну Васильевну встретили: грязный монах
с трясущейся
головой, к которому она подошла к благословению и потом поцеловала его руку, квартальный надзиратель, почтительно приложивший руку к фуражке, и толстый мужик — вероятно деревенский староста; все они сообща ее и генерала усадили в карету.
С кузеном своим Татьяна Васильевна даже не
простилась — до того она рассердилась на него за быстро прерванный им накануне разговор.
А.П.». И так и не заметил этой ночи, последней в этой жизни, не
простился с нею, не обласкал глазами, не оплакал — вся она прошла в биении переполненного сердца, взрывах ненужных слов, разрывавших
голову, в чуждой этому дому любви к чуждому и далекому человеку.
— Нет, чем же расстроена? У меня просто
голова болит невыносимо, — ответила она, и
с тем мы
с нею и
простились у их подъезда.
На дворе
с ним
прощалось десятка три старых ткачей, древний, глухой Борис Морозов кричал, мотая
головой...
Бедная кляча словно предугадывала свою участь: всегда смирная и покорная, она в этот раз фыркала, упорно мотала
головою и беспрестанно озиралась на стороны, как бы
прощаясь навсегда
с двором и клетью, посреди которых взросла и вскормилась.
Посидев немного, Татьяна Ивановна
простилась с постояльцем и отправилась к Катерине Архиповне помогать барышням одеваться. Мы оставим моего героя среди его мечтаний и перейдем вместе
с почтеннейшею хозяйкою в квартиру Ступицыных, у которых была тоже страшная суетня. Две старшие, Пашет и Анет, начали хлопотать еще
с самого обеда о своем туалете; они примеривали башмаки, менялись корсетами и почти до ссоры спорили, которой из них надеть на
голову виноград
с французской зеленью: им обеим его хотелось.
Простившись с Антонио, Арбузов пошел домой. Надо было до борьбы пообедать и постараться выспаться, чтобы хоть немного освежить
голову. Но опять, выйдя на улицу, он почувствовал себя больным. Уличный шум и суета происходили где-то далеко-далеко от него и казались ему такими посторонними, ненастоящими, точно он рассматривал пеструю движущуюся картину. Переходя через улицы, он испытывал острую боязнь, что на него налетят сзади лошади и собьют
с ног.
Я безмолвно наклонил
голову в знак согласия и
простился с молодой пуританкой.
Мы
простились до завтра
с отцом казначеем и вышли. На житном дворе мы сами запрягли мою лошадку и поехали. Василий Петрович сел ко мне задом, спина со спиною, говоря, что иначе он не может ехать, потому что ему воздуху мало за чужой
головой. Дорогой он вовсе не чудил. Напротив, он был очень неразговорчив и только все меня расспрашивал: видал ли я умных людей в Петербурге? и про что они думают? или, перестав расспрашивать, начинал свистать то соловьем, то иволгой.
Как бы
прощаясь с нами, конь круто наклонил
голову, тяжко ударил копытом в землю, а не тронулся.
Кого узнавал, тому кивал
головою, как будто
прощаясь с ним.
— На, на, возьми! сбереги это, — говорил Шумков, всовывая какую-то бумажку в руку Аркадия. — Они у меня унесут. Принеси мне потом, принеси; сбереги… — Вася не договорил, его кликнули. Он поспешно сбежал
с лестницы, кивая всем
головою,
прощаясь со всеми. Отчаяние было на лице его. Наконец усадили его в карету и повезли. Аркадий поспешно развернул бумажку: это был локон черных волос Лизы,
с которыми не расставался Шумков. Горячие слезы брызнули из глаз Аркадия. «Ах, бедная Лиза!»
— Да, да, — качая
головой, согласилась мать Таисея. — Подымался Пугач на десятом году после того, как Иргиз зачался, а Иргиз восемьдесят годов стоял, да вот уже его разоренью пятнадцатый год пошел. Значит, теперь Пугачу восемьдесят пять лет, да если прадедушке твоему о ту пору хоть двадцать лет от роду было, так всего жития его выйдет сто пять годов… Да… По нонешним временам мало таких долговечных людей… Что ж, как он перед кончиной-то?..
Прощался ли
с вами?.. Дóпустил ли родных до себя?
Приехали в уездный город, где ей жительство назначено; сдали ее под расписку. Сейчас она фамилию какую-то называет. «Здесь, говорит, такой-то?» — «Здесь», — отвечают. Исправник приехал. «Где, говорит, жить станете?» — «Не знаю, говорит, а пока к Рязанцеву пойду». Покачал он
головой, а она собралась и ушла.
С нами и не
попрощалась…
Володя отошел от подъезда
с поникшей
головой. Медленно шагал он по тротуару, грустный и обиженный, что мисс Клэр уехала и даже не
простилась. Занятый этими мыслями, он как-то невольно вслух обмолвился словом досады.
Было уж поздно, наступала полночь, яркими мерцающими звездами было усеяно темно-синее небо.
Простившись с Груней, Патап Максимыч из душных горниц пошел на улицу подышать свежим воздухом. Видит — возле дома Ивана Григорьевича сидит человек на завалинке. Высоко он держит
голову и глядит на небесные светочи. Поближе подошел к нему Патап Максимыч и узнал Самоквасова.
«Бессознательно в это последнее время в отношении ко всем молодым мужчинам Анна делала все возможное, чтоб возбудить в них чувство любви к себе». Она старается вскружить
голову Левину.
Прощаясь, удерживает его за руку и глядит ему в глаза притягивающим взглядом. Сообщает Кити, «очевидно,
с дурным намерением», что Левин был у нее и очень ей понравился.
Девочка вздохнула, и, отвернув
голову, молча закрыла глаза. Сиделка взяла ее на руки и понесла из операционной. Сергей Андреевич тщательно вымыл сулемою лицо и руки,
простился с Ольгой Петровной и пошел из больницы домой.
Губернатор и архиерей
простились с «городской
головой» и вышли из павильона.
Ночью под утро всё успокоилось. Когда встали и поглядели в окна,
голые ивы со своими слабо опущенными ветвями стояли совершенно неподвижно, было пасмурно, тихо, точно природе теперь было стыдно за свой разгул, за безумные ночи и волю, какую она дала своим страстям. Лошади, запряженные гусем, ожидали у крыльца
с пяти часов утра. Когда совсем рассвело, доктор и следователь надели свои шубы и валенки и,
простившись с хозяином, вышли.
Лора презрительно передернула плечами и, ничего не ответив, грациозным наклонением
головы простилась с молодыми людьми.
Аким, покачивая
головой и
простившись с прислугой, отправился домой.