А сам Николай Евграфыч глядит на этой фотографии таким простаком, добрым малым, человеком-рубахой; добродушная семинарская улыбка
расплылась по его лицу, и он наивно верит, что эта компания хищников, в которую случайно втолкнула его судьба, даст ему и поэзию, и счастье, и всё то, о чем мечтал, когда еще студентом пел песню: «Не любить — погубить значит жизнь молодую»…
Неточные совпадения
Лидия улыбалась, веснушки на
лице Инокова тоже дрожали, губы по-детски
расплылись, в глазах блестел мягкий смех.
По широкому
лицу сестры ее медленно
расплывалась ленивая улыбка.
Весь в новеньком, он был похож на приказчика из магазина готового платья. Потолстел, сытое
лицо его лоснилось, маленький носик
расплылся по румяным щекам, ноздри стали шире.
По его
лицу расплылась виноватая и добродушная улыбочка.
Захар усмехнулся во все
лицо, так что усмешка охватила даже брови и бакенбарды, которые от этого раздвинулись в стороны, и
по всему
лицу до самого лба
расплылось красное пятно.
И тем страшнее кажется мне это
лицо, что
по нем,
по металлическим его щекам, я вижу — силится… силится и не может
расплыться улыбка.
Она смотрела на судей — им, несомненно, было скучно слушать эту речь. Неживые, желтые и серые
лица ничего не выражали. Слова прокурора разливали в воздухе незаметный глазу туман, он все рос и сгущался вокруг судей, плотнее окутывая их облаком равнодушия и утомленного ожидания. Старший судья не двигался, засох в своей прямой позе, серые пятнышки за стеклами его очков порою исчезали,
расплываясь по лицу.
По рябому
лицу Николая
расплылась широкая улыбка, он смотрел на знамя и мычал что-то, протягивая к нему руку, а потом вдруг охватил мать этой рукой за шею, поцеловал ее и засмеялся.
По росту и походке он сразу догадался, что это странноприемница Раиса, женщина в годах и сильно пьющая, вспомнил, что давно уже её маленькие, заплывшие жиром глаза при встречах с ним сладко щурились, а
по жёлтому
лицу, точно масло
по горячему блину,
расплывалась назойливая усмешка, вспомнил — и ему стало горько и стыдно.
— Я думаю — понятно? — сказал Саша, помолчав, и снова окинул всех одним взглядом. Красный венец на лбу у него как будто
расплылся по всему
лицу, и
лицо покрылось свинцовой синевой.
Лишь один из них, самый высокий, тощий, с густейшей бородою и не подобающим ни монаху, ни случаю громким, весёлым голосом, тот, который шёл впереди всех с большим, чёрным крестом в руках, как будто не имел
лица: был он лысый, нос его
расплылся по щекам, и кроме двух чёрненьких ямок между лысиной и бородой у него на месте
лица ничего не значилось.
Но зрачки Тихона таяли,
расплывались, и каменное спокойствие его скуластого
лица подавляло тревогу Петра. Когда был жив Антон-дурак, он нередко торчал в сторожке дворника или,
по вечерам, сидел с ним у ворот на скамье, и Тихон допрашивал безумного...
Окинув острым взглядом всех сразу, он вздрогнул, отступил шаг назад и, сняв картуз, истово перекрестился. Затем
по лицу его
расплылась улыбка злорадного торжества, и, в упор глядя на ротмистра, он почтительно спросил...
Говоря, барин заставлял циркуль ходить
по бумаге, а Николай слушал и рассматривал человека, всегда внушавшего ему стеснительное чувство, связывавшее язык и мысли.
Лицо барина напоминало китайца с вывески чайного магазина: такое же узкоглазое, круглое, безбородое, усы вниз, такие же две глубокие морщины от ноздрей к углам губ и широкий нос. Стёкла очков то увеличивали, то уменьшали его серенькие глаза, и казалось, что они
расплываются по лицу.
Глаза у неё разбегались,
по лицу расплылась слащавая улыбочка.
Оборачиваюсь. Стоит об руку с дочерью горийского судьи, зеленоглазой Мари Воронковой, адъютант папы, Сергей Владимирович Доуров, армянин
по происхождению и самый несносный человек в мире, какого я когда-либо встречала. Упитанное, самодовольное
лицо расплылось в фальшивой улыбке. Глаза неприятно щурятся за золотым пенсне.
Я чувствовал, что
по лицу моему
расплывается улыбка, вероятно, очень глупая улыбка, но я не мог удержать ее, любуясь шрифтами, виньетками, строгой и прекрасной простотой рисунка.
Долго еще бормочет благородный отец. Скидкой буфетной он пользуется до тех пор, пока малиновая краска не
расплывается с его носа
по всему
лицу и пока у газетчика сам собою не закрывается левый глаз.
Лицо его по-прежнему строго и сковано сардонической улыбкой, голос глух, как голос из могилы, и глаза глядят неумолимо злобно. Но вдруг
лицо, шея и даже кулаки благородного отца озаряются блаженнейшей и нежнейшей, как пух, улыбкой. Таинственно подмигивая глазом, он нагибается к уху газетчика и шепчет...
Широкая улыбка
расплывается по добродушному солдатскому
лицу.
По лицу Никиты вдруг
расплылась довольная улыбка.