Неточные совпадения
Но первый, кто попался им навстречу, это был запорожец, спавший на самой средине дороги,
раскинув руки и
ноги.
Виктор Васильич спал в самой непринужденной позе: лежа на спине, он широко
раскинул руки и свесил одну
ногу на пол; его молодое лицо дышало завидным здоровьем, и по лицу блуждала счастливая улыбка.
Крыжановский сшивал, подшивал, припечатывал, заносил в ведомости и пил, пока в одно прекрасное утро дела оказывались подшитыми, бутыль пуста, а архивариус лежал на полу и храпел,
раскинув руки и
ноги…
Герр Клюбер поблагодарил — и, мгновенно
раскинув фалды фрака, опустился на стул, — но опустился так легко и держался на нем так непрочно, что нельзя было не понять: «Человек этот сел из вежливости — и сейчас опять вспорхнет!» И действительно, он немедленно вспорхнул и, стыдливо переступив два раза
ногами, словно танцуя, объявил, что, к сожалению, не может долее остаться, ибо спешит в свой магазин — дела прежде всего! — но так как завтра воскресенье — то он, с согласия фрау Леноре и фрейлейн Джеммы, устроил увеселительную прогулку в Соден, на которую честь имеет пригласить г-на иностранца, и питает надежду, что он не откажется украсить ее своим присутствием.
Зазвенел тугой татарский лук, спела тетива, провизжала стрела, угодила Максиму в белу грудь, угодила каленая под самое сердце. Закачался Максим на седле, ухватился за конскую гриву; не хочется пасть добру молодцу, но доспел ему час, на роду написанный, и свалился он на сыру землю, зацепя стремя
ногою. Поволок его конь по чисту полю, и летит Максим, лежа навзничь,
раскидав белые руки, и метут его кудри мать сыру-земли, и бежит за ним по полю кровавый след.
Сжав кулаки, он крадется к женщине и вдруг, топнув
ногой, падает на колени перед нею, широко
раскинув руки, подняв брови, сердечно улыбаясь.
Изголовье было открыто; белый шлафрок
раскинут по креслу, которое поставлено в
ногах постели; на шлафрок положен пунцовый фуляр.
Измученный, голодный, оскорбленный, доведенный до исступления, лозищанин
раскидал всех вцепившихся в него американцев, и только дюжий, как и он сам, немец еще держал его сзади за локти, упираясь
ногами… А он рвался вперед, с глазами, налившимися кровью, и чувствуя, что он действительно начинает сходить с ума, что ему действительно хочется кинуться на этих людей, бить и, пожалуй, кусаться…
Деревья садов накрыли и опутали дома тёмными сетями; город казался огромным человеком: пойманный и связанный, полуживой, полумёртвый, лежит он, крепко прижат к земле, тесно сдвинув
ноги,
раскинув длинные руки, вместо головы у него — монастырь, а тонкая, высокая колокольня Николы — точно обломок копья в его груди.
Приемыш не принимал ни малейшего участия в веселье товарища.
Раскинув теперь руки по столу и положив на них голову свою с рассыпавшимися в беспорядке черными кудрями, он казался погруженным в глубокий сон. Раз, однако ж, неизвестно отчего, ветер ли сильнее застучал воротами, или в памяти его, отягченной сном и хмелем, неожиданно возник один из тех страшных образов, которые преследовали его дорогой, только он поднял вдруг голову и вскочил на
ноги.
Потом,
раскинув руки, свалился на бок, замер, открыв окровавленный, хрипящий рот; на столе у постели мигала свеча, по обезображенному телу ползали тени, казалось, что Алексей всё более чернеет, пухнет. В
ногах у него молча и подавленно стояли братья, отец шагал по комнате и спрашивал кого-то...
Попутным ветром вниз по реке бежал моршанский хлебный караван; стройно неслись гусянки и барки, широко
раскинув полотняные белые паруса и топсели, слышались с судов громкие песни бурлáков, не те, что поются надорванными их голосами про дубину, когда рабочий люд, напирая изо всей мочи грудью на лямки, тяжело ступает густо облепленными глиной
ногами по скользкому бечевнику и едва-едва тянет подачу.
Он сидел на табурете,
раскинув широко
ноги под столом, сытый, здоровый, мордатый, с красным затылком.
Подъехав к нему, он привстал немного на седле, поотдал поводов, гикнул, и конь, соединив под себя
ноги свои, как бы собрав воедино всю свою силу, вдруг
раскинул их, развернул упругость своих мускулов, мелькнул одно мгновенье ока на воздухе, как взмах крыла, как черта мимолетная, фыркнул и, осаженный на задние
ноги ловким всадником, стал, будто вкопанный, перед собеседниками.
Командир виселицу свою спичечную
раскидал, встал из-за стола,
ноги ножницами раззявил. Голос мягкий, а под ним так смола и пробивается.
Где она? где это царство, сильное, владычное, дружное, словно одно тело, у которого руки и
ноги делают, что похочет голова?» — «Ты угомонил татар, покорил Новгород и
раскинул свою державу так широко, что можешь назваться царем русским», — прервала Софья Фоминишна.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными
ногами на кровать, сердито выкурил трубку,
раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
Казак этот лежал навзничь,
раскинув огромные руки и
ноги.