Неточные совпадения
Тогда Самгин, пятясь, не сводя
глаз с нее, с ее топающих ног, вышел за дверь, притворил ее, прижался к ней спиною и долго стоял в темноте, закрыв
глаза, но четко и ярко видя мощное тело женщины, напряженные, точно
раненые, груди, широкие, розоватые бедра, а рядом с нею — себя с растрепанной прической, с открытым ртом на сером потном лице.
Самгин, оглушенный, стоял на дрожащих ногах, очень хотел уйти, но не мог, точно спина пальто примерзла к стене и не позволяла пошевелиться. Не мог он и закрыть
глаз, — все еще падала взметенная взрывом белая пыль, клочья шерсти;
раненый полицейский, открыв лицо, тянул на себя медвежью полость; мелькали люди, почему-то все маленькие, — они выскакивали из ворот, из дверей домов и становились в полукруг; несколько человек стояло рядом с Самгиным, и один из них тихо сказал...
Шум все ближе, ближе, наконец из кустов выскочил на площадку перед обрывом Райский, но более исступленный и дикий, чем
раненый зверь. Он бросился на скамью, выпрямился и сидел минуты две неподвижно, потом всплеснул руками и закрыл ими
глаза.
Она перед тем просидела дня три в уголку, скорчившись и прижавшись к стенке, как
раненая лисица, — и хоть бы слово кому промолвила, все только
глазами поводила, да задумывалась, да подрыгивала бровями, да слегка зубы скалила, да руками перебирала, словно куталась.
В шалаше, из которого вышла старуха, за перегородкою
раненый Дубровский лежал на походной кровати. Перед ним на столике лежали его пистолеты, а сабля висела в головах. Землянка устлана и обвешана была богатыми коврами, в углу находился женский серебряный туалет и трюмо. Дубровский держал в руке открытую книгу, но
глаза его были закрыты. И старушка, поглядывающая на него из-за перегородки, не могла знать, заснул ли он, или только задумался.
Глаза у Дешерта стали круглы, как у
раненой хищной птицы. В них виднелось глубокое изумление.
Я видел печальные следствия такой храброй обороны: одного кривого охотника и одну кривую собаку: и тот и другая потеряли по
глазу, неосторожно бросившись схватить
раненого журавля.
Когда его увели, она села на лавку и, закрыв
глаза, тихо завыла. Опираясь спиной о стену, как, бывало, делал ее муж, туго связанная тоской и обидным сознанием своего бессилия, она, закинув голову, выла долго и однотонно, выливая в этих звуках боль
раненого сердца. А перед нею неподвижным пятном стояло желтое лицо с редкими усами, и прищуренные
глаза смотрели с удовольствием. В груди ее черным клубком свивалось ожесточение и злоба на людей, которые отнимают у матери сына за то, что сын ищет правду.
Мать встала позади Софьи и, положив руки на ее плечо, с улыбкой глядя в бледное лицо
раненого, усмехаясь, заговорила, как он бредил на извозчике и пугал ее неосторожными словами. Иван слушал,
глаза его лихорадочно горели, он чмокал губами и тихо, смущенно восклицал...
Укладывая
раненого на диван, она ловко развязывала его голову и распоряжалась, щуря
глаза от дыма папиросы.
Сегодня, в Интерлакене, не сводит
глаз с Юнгфрау, а завтра любуется люцернским
раненым львом с надписью: Helvetiorum virtuti ас fidei, [Доблести и верности швейцарцев] каковую надпись, в шутливом русском тоне, переводит: «Любезно-верным швейцарцам, спасавшим в 1790 году, за поденную плату, французское престол-отечество»1.
Добежав уже до внешнего рва, все смешались в
глазах Козельцова, и он почувствовал боль в груди и, сев на банкет, с огромным наслаждением увидал в амбразуру, как толпы синих мундиров в беспорядке бежали к своим траншеям, и как по всему полю лежали убитые и ползали
раненые в красных штанах и синих мундирах.
В первые минуты на забрызганном грязью лице его виден один испуг и какое-то притворное преждевременное выражение страдания, свойственное человеку в таком положении; но в то время, как ему приносят носилки, и он сам на здоровый бок ложится на них, вы замечаете, что выражение это сменяется выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной мысли:
глаза горят, зубы сжимаются, голова с усилием поднимается выше, и в то время, как его поднимают, он останавливает носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит товарищам: «простите, братцы!», еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «простите, братцы!» В это время товарищ-матрос подходит к нему, надевает фуражку на голову, которую подставляет ему
раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками, возвращается к своему орудию.
Вы увидите там докторов с окровавленными по локти руками и бледными, угрюмыми физиономиями, занятых около койки, на которой, с открытыми
глазами и говоря, как в бреду, бессмысленные, иногда простые и трогательные слова, лежит
раненый, под влиянием хлороформа.
Офицерская повозочка должна была остановиться, и офицер, щурясь и морщась от пыли, густым, неподвижным облаком поднявшейся на дороге, набивавшейся ему в
глаза и уши и липнувшей на потное лицо, с озлобленным равнодушием смотрел на лица больных и
раненых, двигавшихся мимо него.
Острая усмешка обежала его
раненое лицо и скрылась в красном шраме на месте правого
глаза.
Я перепрыгнул ров, не помня себя… Перед самыми
глазами ослепил и оглушил меня выстрел, блеснул ятаган над головой и — фигура в красной феске… Я всадил штык в эту фигуру; сзади, вместе с ней, нас столкнули наступавшие, и мы оба полетели в ров… Урра!.. Алла!.. Стоны
раненых, выстрелы ружей, хрип умирающих слышались мне, а я лежал, придавленный окровавленной фигурой в красной феске… Вдали гремело: бау-бу, бу-бау!..
Воображение дополняло то, чего не мог схватить
глаз, и, кажется, в самом воздухе, в этом чудном горном воздухе, напоенном свежестью ночи и ароматом зелени и цветов, — в нем еще стояли подавленные стоны и тяжелые вздохи
раненых.
Подобные случаи повторялись со мною не один раз: я имел возможность иногда наблюдать своими
глазами и во всех подробностях такие, для охотника любопытные, явления, то есть: как по-видимому неподстреленная птица вдруг начнет слабеть, отделяться от других и прятаться по инстинкту в крепкие места; не успев еще этого сделать, иногда на воздухе, иногда на земле, вдруг начнет биться и немедленно умирает, а иногда долго томится, лежа неподвижно в какой-нибудь ямочке. Вероятно, иная
раненая птица выздоравливает.
— Сердечная сумка, надо полагать, задета, — шепнула Марья Власьевна, цепко взялась за край стола и стала всматриваться в бескровные веки
раненого (
глаза его были закрыты). Тени серо-фиолетовые, как тени заката, все ярче стали зацветать в углублениях у крыльев носа, и мелкий, точно ртутный, пот росой выступал на тенях.
Сима трепетал под ее поцелуями, точно
раненый журавль, горел жарким огнем и, закрыв
глаза, искал губами ее губ.
Слепой старик был женат на молдаванке, у которой в доме лежал
раненый; она была не первой молодости и, несмотря на большой римский нос и на огромные орлиные
глаза, отличалась великим смирением духа.
«Вторая ширинга, впе-ред! Шай-клац!» — командовал капитан; ружья склонились и брякнули. У Анатоля потемнело в
глазах, он покачнулся и дал шпоры лошади, но лошадь вдруг поднялась на дыбы и брякнулась наземь — осколок русской бомбы ранил лошадь и раздробил Анатолю плечо; новая толпа охотников шла с песнями и гарцованьем мимо
раненого. Анатоль лишился сознания.
Все мои рассказы о
раненом товарище, об его свиданье с Аракчеевым, о наших задушевных беседах про гимназию и университет не извиняли меня в
глазах неумолимого хозяина.
Поддерживая
раненого под руки, они ввели его в скромную комнату, где я встретил их с вытаращенными от изумления
глазами.
Если бы он был
раненый, он очнулся бы от такого крика. Это труп. Наш или турок? Ах, боже мой! Будто не все равно! И сон опускается на мои воспаленные
глаза.
И он подступил было к Нюте с тем, чтобы силою взять от нее младенца, но та, как
раненая волчиха, крепко прижав дитя к своей груди, впилась в Полоярова такими безумно-грозными, горящими
глазами и закричала таким неистово-отчаянным, истерическим криком, что тот струсил и, здорово чертыхнувшись, бросился вон из квартиры.
Начинается бой. Перед
глазами Пьера растет и развертывается та могучая сила жизни, перед которою в бессильном недоумении стоит сухая логика. На батарее рвутся ядра, падают
раненые.
Это надо покончить!» И с этим он сделал шаг к Глафире и коснулся слегка ее локтя, но тотчас же отскочил, потому что Глафира рванулась, как
раненая львица, и, с судорожно подергивающимися щеками, вперив острые, блуждающие
глаза в Горданова, заговорила...
Эта мысль в первый раз сверкнула в ее голове, когда принесенный в госпиталь
раненый майор пришел в себя и, поведя
глазами, остановил их на чепце Катерины Астафьевны и зашевелил губами.
И он не ошибся в своем расчете. Не успел еще доскакать и до лесной опушки Игорь, как незаметно подкравшийся сон тяжело опустился на веки
раненой девушки. Искусно забинтованное плечо почти не давало себя чувствовать сейчас. Было даже, как будто, хорошо и приятно лежать, так, молча, в тиши, без всякого движения, среди целого моря мягкого душистого сена, совершенно сухого внутри. Не долго боролась с обволакивающей ее со всех сторон дремой Милица и, устроившись поудобнее, завела
глаза.
По-видимому, перевязка принесла сразу некоторое облегчение
раненой, потому что Милица слабо зашевелилась сначала, потом чуть застонала и, наконец, спросила шепотом, открывая
глаза...
Девочка успела рассказать все это, сползая с нар и стоя теперь вся трепещущая, испуганная и взволнованная перед Игорем и Милицей. Огромные, разлившиеся во весь
глаз, зрачки её говорили о том ужасе, который только что пережило это юное создание. A откуда-то снизу, из-под пола, доносились глухие, протяжные стоны. Очевидно, то стонал
раненый старик-дед.
Мы сейчас же нашли его, этого
раненого, у которого на лице были одни только
глаза — так велики показались они, когда на лицо его пал свет фонаря.
Он испуганно, но сурово и злобно взглянул на меня и не ответил. И я замолчал, и слышно стало, как стонут и бредят
раненые. Но, когда я поднялся уходить, он сжал мою руку своею горячею, но все еще сильною рукою и растерянно и тоскливо впился в меня провалившимися горящими
глазами.
—
Раненые, — как эхо, повторил он. —
Раненые. Без ног, без рук, с прорванными животами, размолотой грудью, вырванными
глазами. Вы это понимаете? Очень рад. Значит, вы поймете и это?..
А сам я тороплюсь, измеряю диаметр… Вспоминаю о короне и ищу
глазами раненого офицера. Он стоит и ничего не делает.
Раненых вносили в палаты, клали на кханы, устланные соломою. Они лежали и сидели — обожженные, с пробитыми головами и раздробленными конечностями. Многие были оглушены, на вопросы не отвечали и сидели, неподвижно вытаращив
глаза.
Приехал поезд в Куачендзы, Вдруг многие из «
раненых» скинули с себя повязки, вылезли из вагона и спокойно разошлись в разные стороны. Повязки были наложены на здоровое тело!.. Один подполковник, с густо забинтованным
глазом, сообщил доктору, что он ранен снарядом в роговую оболочку. Доктор снял повязку, ожидая увидеть огромную рану.
Глаз совсем здоровый.
Спросил я одного
раненого офицера, — правда ли, что японцы добивают наших
раненых? Офицер удивленно вскинул на меня
глаза и пожал плечами.
Как два
раненые зверя в клетке, мечемся мы из одного конца комнаты в другой, смотрим друг на друга разбегающимися
глазами и снова бегаем взад и вперед. Не помню, сколько времени проходит, но меня неожиданно огорошивает собственное мое имя, произнесенное где-то за глухой стеной. Едва не сбив с ног моего коллегу, несусь на сцену с оторопелым видом и нелепыми движениями.
Каждый день в наш госпиталь привозили с позиций
раненых. Поражало, какая масса их ранена в кисти рук, особенно правой. Сначала мы принимали это за случайность, но чрезмерное постоянство таких ран вскоре бросилось в
глаза. Приходит дежурный фельдшер, докладывает...
Вечером привезли с позиции 15
раненых дагестанцев. Это были первые
раненые, которых мы принимали. В бурках и алых башлыках, они сидели и лежали с смотрящими исподлобья, горящими черными
глазами. И среди наполнявших приемную больных солдат, — серых, скучных и унылых, — ярким, тянущим к себе пятном выделялась эта кучка окровавленных людей, обвеянных воздухом боя и опасности.
Разумеется, боевых заслуг
раненых начальство не знало, — и кресты вешались тем, кто попадался на
глаза, кто умел хорошо ответить начальству, кто возбуждал сожаление тяжестью своих поранений.
Д-р Делятицкий вынул разрушенную глазницу, и теперь левый
глаз раненого находится лишь в мякоти, а между тем
раненый видит и в настоящее время настолько поправился, что сидит, читает и ходит.
В отряде уже знали, как отнесся генерал к
раненому молодому офицеру, любимому солдатами за мягкость характера, за тихую грусть, которая была написана на юном лице и в которой чуткий русский человек угадывал душевное горе и отзывался на него душою. Такая сердечность начальника еще более прибавляла в
глазах солдат блеска и к без того светлому ореолу Суворова.
Один ротный командир падает
раненым, и на
глазах наших солдат японцы бросаются на него и рубят.
Ермак открыл
глаза и сосредоточенно устремил их в одну точку. Перед ним проносится его прошлое. Кровавые картины разбоя и убийств так и мечутся в голове. Инда оторопь берет. Кругом все трупы, трупы. Волжская вода вокруг встреченных его шайкой стругов окрасилась алою кровью, стон и предсмертное хрипение
раненых раздается в его ушах. Стычки со стрельцами и опять… смерть. Кругом лежат мертвые его товарищи, а он один невредимым выходит из этих стычек — разве где маленько поцарапают.
Один из товарищей быстрым движением вынул шпагу. Кровь хлынула фонтаном и обагрила пушистый ковер.
Глаза раненого закатились.
Солдаты бережно исполнили приказание любимого начальника. Ровным шагом шли они, унося бесчувственного Лопухина. Суворов шел с ними рядом, по-прежнему двумя пальцами правой руки закрывая рану молодого офицера. Он не отводил
глаз с бледного лица несчастного
раненого. Кровавая пена покрывала губы последнего.