Неточные совпадения
Первым вышел из терпения штабс-капитан Квалиев, грузин, герой турецкой кампании 1877—1878 годов, георгиевский кавалер, тяжело
раненный при взятии Плевны,
офицер, глубоко почитаемый юнкерами.
Его неспособность заставила главнокомандующего послать на его место некогда
раненного при его глазах и уже отличившегося в войне противу конфедератов
офицера, подполковника Михельсона.
Конвой, состоящий из полуроты пехотных солдат, шел позади, а сбоку ехал на казацкой лошади начальник их, толстый, лет сорока
офицер, в форменном армейском сюртуке; рядом с ним ехали двое русских
офицеров: один
раненный в руку, в плаще и уланской шапке; другой в гусарском мундире, фуражке и с обвязанной щекою.
— Так что ж? Пускай целят. Не правда ли, что порядочный человек и храбрый
офицер постыдится вызывать на поединок своего товарища в то время, когда быть
раненным на дуели есть бесчестие?..
На террасе сидит Машенькина maman, женщина добрая, но с предрассудками; взглянув на взволнованное лицо дочери, она останавливает на мне долгий взгляд и вздыхает, как бы желая сказать: «Ах, молодежь, даже скрыть не умеете!» Кроме нее на террасе сидят несколько разноцветных девиц и между ними мой сосед по даче, отставной
офицер,
раненный в последнюю войну в левый висок и в правое бедро.
В конце января я получил из Гунчжулина телеграмму от приятеля унтер-офицера,
раненного под Сандепу и лежавшего в одном из гунчжулинских госпиталей. Я поехал его проведать.
Привезли и их
офицера, сотника,
раненного в руку. Оживленный, с нервно блестящими глазами сотник рассказывал, как они приняли японцев за своих, подъехали близко и попали под пулеметы, потеряли семнадцать людей и тридцать лошадей. «Но мы им за это тоже лихо отплатили!» — прибавил он с гордою усмешкой.
Внесли солдата,
раненного шимозою; его лицо было, как маска из кровавого мяса, были раздроблены обе руки, обожжено все тело. Стонали
раненные в живот. Лежал на соломе молодой солдатик с детским лицом, с перебитою голенью; когда его трогали, он начинал жалобно и капризно плакать, как маленький ребенок. В углу сидел пробитый тремя пулями унтер-офицер; он три дня провалялся в поле, и его только сегодня подобрали. Блестя глазами, унтер-офицер оживленно рассказывал, как их полк шел в атаку на японскую деревню.
Совершенно на авансцене выступает из группы сражающихся фигура молодого
офицера в синем мундире; он пал,
раненный в грудь.
Расступившаяся толпа открыла печальное зрелище. Трое смертельно
раненных лежали на земле. Двое солдат лежали неподвижны, а третий, совсем юный
офицер, полулежал, поддерживаемый тем самым балагуром солдатиком, который за какой-нибудь час перед тем рассказывал товарищам о Суворове.
Николай Петрович Лопухин, о котором начала вспоминать княжна Александра Яковлевна Баратова в наступившие после сплошных дней веселья тяжелые дни своей жизни, был тот самый молодой
офицер, которого мы видели тяжело
раненным в стычке с конфедератами и за которым с такой отцовской нежностью ухаживал Александр Васильевич Суворов.
Во-вторых, в марте 1792 года шведский король Густав, смертельно
раненный на маскараде одним шведским
офицером, умер, а регент, герцог Зюдерманландский, был соседом ненадежным, особенно вследствие доброго его расположения к Франции.