Неточные совпадения
Он прикинул воображением места, куда он мог бы ехать. «Клуб? партия безика, шампанское с Игнатовым? Нет, не поеду. Château des fleurs, там найду Облонского, куплеты, cancan. Нет, надоело. Вот именно за то я люблю Щербацких, что сам лучше делаюсь. Поеду домой». Он прошел прямо
в свой номер у Дюссо, велел подать
себе ужинать и потом,
раздевшись, только успел положить голову на подушку, заснул крепким и спокойным, как всегда, сном.
Как ни старался Левин преодолеть
себя, он был мрачен и молчалив. Ему нужно было сделать один вопрос Степану Аркадьичу, но он не мог решиться и не находил ни формы, ни времени, как и когда его сделать. Степан Аркадьич уже сошел к
себе вниз,
разделся, опять умылся, облекся
в гофрированную ночную рубашку и лег, а Левин все медлил у него
в комнате, говоря о разных пустяках и не будучи
в силах спросить, что хотел.
Кроме страсти к чтению, он имел еще два обыкновения, составлявшие две другие его характерические черты: спать не
раздеваясь, так, как есть,
в том же сюртуке, и носить всегда с
собою какой-то свой особенный воздух, своего собственного запаха, отзывавшийся несколько жилым покоем, так что достаточно было ему только пристроить где-нибудь свою кровать, хоть даже
в необитаемой дотоле комнате, да перетащить туда шинель и пожитки, и уже казалось, что
в этой комнате лет десять жили люди.
Она именно состоит
в том, что люди, по закону природы,
разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения
себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать
в среде своей новое слово.
С изумлением оглядывал он
себя и все кругом
в комнате и не понимал: как это он мог вчера, войдя, не запереть дверь на крючок и броситься на диван не только не
раздевшись, но даже
в шляпе: она скатилась и тут же лежала на полу, близ подушки.
Самгин пожелал ему доброй ночи, ушел
в свою комнату,
разделся и лег, устало думая о чрезмерно словоохотливых и скучных людях, о людях одиноких, героически исполняющих свой долг
в тесном окружении врагов, о
себе самом, о
себе думалось жалобно, с обидой на людей, которые бесцеремонно и даже как бы мстительно перебрасывают тяжести своих впечатлений на плечи друг друга.
Около полуночи Клим незаметно ушел к
себе, тотчас
разделся и лег, оглушенный, усталый. Но он забыл запереть дверь, и через несколько минут
в комнату влез Дмитрий, присел на кровать и заговорил, счастливо улыбаясь...
Самгин ушел к
себе,
разделся, лег, думая, что и
в Москве, судя по письмам жены, по газетам, тоже неспокойно. Забастовки, митинги, собрания, на улицах участились драки с полицией. Здесь он все-таки притерся к жизни. Спивак относится к нему бережно, хотя и суховато. Она вообще бережет людей и была против демонстрации, организованной Корневым и Вараксиным.
Он продолжал шагать и через полчаса сидел у
себя в гостинице, разбирая бумаги
в портфеле Варвары. Нашел вексель Дронова на пятьсот рублей, ключ от сейфа, проект договора с финской фабрикой о поставке бумаги, газетные вырезки с рецензиями о каких-то книгах, заметки Варвары. Потом спустился
в ресторан, поужинал и, возвратясь к
себе,
разделся, лег
в постель с книгой Мережковского «Не мир, но меч».
Вошел
в дом, тотчас же снова явился
в разлетайке,
в шляпе и, молча пожав руку Самгина, исчез
в сером сумраке, а Клим задумчиво прошел к
себе, хотел
раздеться, лечь, но развороченная жандармом постель внушала отвращение. Тогда он стал укладывать бумаги
в ящики стола, доказывая
себе, что обыск не будет иметь никаких последствий. Но логика не могла рассеять чувства угнетения и темной подспудной тревоги.
Варвара явилась после одиннадцати часов. Он услышал ее шаги на лестнице и сам отпер дверь пред нею, а когда она, не
раздеваясь, не сказав ни слова, прошла
в свою комнату, он, видя, как неверно она шагает, как ее руки ловят воздух, с минуту стоял
в прихожей, чувствуя
себя оскорбленным.
«Счетовод», — неприязненно подумал Клим. Взглянув
в зеркало, он тотчас погасил усмешку на своем лице. Затем нашел, что лицо унылое и похудело. Выпив стакан молока, он аккуратно
разделся, лег
в постель и вдруг почувствовал, что ему жалко
себя. Пред глазами встала фигура «лепообразного» отрока, память подсказывала его неумелые речи.
Раздеваясь у
себя в комнате, Клим испытывал острое недовольство. Почему он оробел? Он уже не впервые замечал, что наедине с Лидией чувствует
себя подавленным и что после каждой встречи это чувство возрастает.
Пока Половодов шел до спальни, Антонида Ивановна успела уничтожить все следы присутствия постороннего человека
в комнате и сделала вид, что спит. Привалов очутился
в самом скверном положении, какое только можно
себе представить. Он попал на какое-то кресло и сидел на нем, затаив дыхание; кровь прилила
в голову, и колени дрожали от волнения. Он слышал, как Половодов нетвердой походкой вошел
в спальню, поставил свечу на ночной столик и, не желая тревожить спавшей жены, осторожно начал
раздеваться.
Ибо все-то
в наш век
разделились на единицы, всякий уединяется
в свою нору, всякий от другого отдаляется, прячется и, что имеет, прячет и кончает тем, что сам от людей отталкивается и сам людей от
себя отталкивает.
Они приняли мулов от людей, помогли нам
раздеться и пригласили к
себе в жилище.
Наконец стало светать. Вспыхнувшую было на востоке зарю тотчас опять заволокло тучами. Теперь уже все было видно: тропу, кусты, камни, берег залива, чью-то опрокинутую вверх дном лодку. Под нею спал китаец. Я разбудил его и попросил подвезти нас к миноносцу. На судах еще кое-где горели огни. У трапа меня встретил вахтенный начальник. Я извинился за беспокойство, затем пошел к
себе в каюту,
разделся и лег
в постель.
Мул, которого взяли с
собой Аринин и Сабитов, оказался с ленцой, вследствие чего стрелки постоянно от нас отставали. Из-за этого мы с Дерсу должны были часто останавливаться и поджидать их. На одном из привалов мы условились с ними, что
в тех местах, где тропы будут
разделяться, мы будем ставить сигналы. Они укажут им направление, которого надо держаться. Стрелки остались поправлять седловку, а мы пошли дальше.
Около полудня мы сделали большой привал. Люди тотчас же стали
раздеваться и вынимать друг у друга клещей из тела. Плохо пришлось Паначеву. Он все время почесывался. Клещи набились ему
в бороду и
в шею. Обобрав клещей с
себя, казаки принялись вынимать их у собак. Умные животные отлично понимали,
в чем дело, и терпеливо переносили операцию. Совсем не то лошади: они мотали головами и сильно бились. Пришлось употребить много усилий, чтобы освободить их от паразитов, впившихся
в губы и
в веки глаз.
На 7 км ниже
в Санхобе впадает небольшая речка, не имеющая названия. По ней можно выйти к самым истокам Билембе, впадающей
в море севернее бухты Терней. Немного выше устья этой безымянной речки Дунца принимает
в себя еще один приток, который китайцы называют Сяоца. Тут тропы
разделились: одна пошла вверх по Дунце, а другая свернула влево.
К весне дядья
разделились; Яков остался
в городе, Михаил уехал за реку, а дед купил
себе большой интересный дом на Полевой улице, с кабаком
в нижнем каменном этаже, с маленькой уютной комнаткой на чердаке и садом, который опускался
в овраг, густо ощетинившийся голыми прутьями ивняка.
Добрые старушки настойчиво уговаривали нас не ходить и все время говорили одно и то же слово «гыры». Я уступил: не
раздеваясь, лег на мягкую хвою; отяжелевшие веки закрылись сами
собой. Я слышал, как заскрипел снег под лыжами около дома (это куда-то ушли старушки), и вслед за тем я, как и мои спутники, погрузился
в глубокий сон.
Когда затем прошел последний акт и публика стала вызывать больше всех Вихрова, и он
в свою очередь выводил с
собой всех, — губернатор неистово вбежал на сцену, прямо подлетел к m-me Пиколовой, поцеловал у нее неистово руку и объявил всем участвующим, чтобы никто не
раздевался из своих костюмов, а так бы и сели все за ужин, который будет приготовлен на сцене, когда публика разъедется.
Ну так когда он сходил с ума, то вот что выдумал для своего удовольствия: он
раздевался у
себя дома, совершенно, как Адам, оставлял на
себе одну обувь, накидывал на
себя широкий плащ до пят, закатывался
в него и с важной, величественной миной выходил на улицу.
Он быстро
разделся, звонко хлопнул
себя ладонями по голому, шоколадному от загара телу и бросился
в воду, подымая вокруг
себя бугры кипящей пены.
Отца не было дома; но матушка, которая с некоторого времени находилась
в состоянии почти постоянного глухого раздражения, обратила внимание на мой фатальный вид и сказала мне за ужином: «Чего ты дуешься, как мышь на крупу?» Я только снисходительно усмехнулся
в ответ и подумал: «Если б они знали!» Пробило одиннадцать часов; я ушел к
себе, но не
раздевался, я выжидал полночи; наконец, пробила и она.
Она подбросила
в печь два полена дров, выпрямилась и ушла
в узкую дверь около печи, плотно притворив ее за
собой. Мать посмотрела вслед ей и стала
раздеваться, думая о хозяйке: «О чем-то тоскует…»
«Славный Гайнан, — подумал подпоручик, идя
в комнату. А я вот не смею пожать ему руку. Да, не могу, не смею. О, черт! Надо будет с нынешнего дня самому одеваться и
раздеваться. Свинство заставлять это делать за
себя другого человека».
«Вот они уже
в спальне», — подумал Ромашов и необыкновенно ясно представил
себе, как Николаевы, ложась спать,
раздеваются друг при друге с привычным равнодушием и бесстыдством давно женатых людей и говорят о нем.
Пришла девка
в суд, воет голосом; и раздеваться-то ей не хочется, да и жених отказывается:"Не хочу, говорит, сеченую за
себя брать".
«Чего же мне лучше этого случая ждать, чтобы жизнь кончить? благослови, господи, час мой!» — и вышел,
разделся, «Отчу» прочитал, на все стороны начальству и товарищам
в землю ударил и говорю
в себе: «Ну, Груша, сестра моя названая, прими за
себя кровь мою!» — да с тем взял
в рот тонкую бечеву, на которой другим концом был канат привязан, да, разбежавшись с берегу, и юркнул
в воду.
Подойдя к окну своей спальни, он тихо отпирал его и одним прыжком прыгал
в спальню, где,
раздевшись и улегшись, засыпал крепчайшим сном часов до десяти, не внушая никакого подозрения Миропе Дмитриевне, так как она знала, что Аггей Никитич всегда любил спать долго по утрам, и вообще Миропа Дмитриевна последнее время весьма мало думала о своем супруге, ибо ее занимала собственная довольно серьезная мысль: видя, как Рамзаев — человек не особенно практический и расчетливый — богател с каждым днем, Миропа Дмитриевна вздумала попросить его с принятием, конечно, залогов от нее взять ее
в долю, когда он на следующий год будет брать новый откуп; но Рамзаев наотрез отказал ей
в том, говоря, что откупное дело рискованное и что он никогда не позволит
себе вовлекать
в него своих добрых знакомых.
Удалое товарищество
разделилось на разные кружки.
В самой средине поляны варили кашу и жарили на прутьях говядину. Над трескучим огнем висели котлы; дым отделялся сизым облаком от зеленого мрака, окружавшего поляну как бы плотною стеной. Кашевары покашливали, терли
себе глаза и отворачивались от дыму.
Когда пришли
в крепость, все было, как предвидел майор. Марья Дмитриевна накормила его и Бутлера и еще приглашенных из отряда двух офицеров сытным, вкусным обедом, и майор наелся и напился так, что не мог уже говорить и пошел к
себе спать. Бутлер, также усталый, но довольный и немного выпивший лишнего чихиря, пошел
в свою комнатку, и едва успел
раздеться, как, подложив ладонь под красивую курчавую голову, заснул крепким сном без сновидений и просыпания.
Елена пожала плечом, нехотя протянула ему руку — не ту, которую целовал Инсаров, — и, вернувшись к
себе в комнату, тотчас
разделась, легла и заснула. Она спала глубоким, безмятежным сном… так даже дети не спят: так спит только выздоровевший ребенок, когда мать сидит возле его колыбельки и глядит на него и слушает его дыхание.
Прощенный грешник, видимо, чувствовал
себя прекрасно и даже, кажется, любезно ущипнул жену, потому что она подавленно взвизгнула и засмеялась, но
в этот трогательный момент появилось третье лицо, которое вошло
в комнату, не
раздеваясь в передней.
Она
разделась и легла
в постель, крестясь и крестя вокруг
себя воздух. Вдруг
в коридоре резко и жалобно прозвучал звонок.
Как-то раз, когда Илья, придя из города,
раздевался,
в комнату тихо вошёл Терентий. Он плотно притворил за
собою дверь, но стоял около неё несколько секунд, как бы что-то подслушивая, и, тряхнув горбом, запер дверь на крюк. Илья, заметив всё это, с усмешкой поглядел на его лицо.
Долинский зажег у
себя огонь и прошелся несколько раз по комнате, потом
разделся и лег
в постель, размышляя о добром старом времени. Он уснул под впечатлениями, навеянными на него рассказом строгих старушек.
— Княгиня
в самые большие дома и во дворец выезжала и обо всем там, кажется, могли наговориться, а, бывало, чуть только вернутся, сейчас ко мне:
разденутся и велят
себе задорную корочку аржаного хлеба покруче крупной солью насолить и у меня на сундучке сядут, и начнем с нею про деревню говорить.
— Я — поляк, а потому прежде ж всего сын моей родины! — начал он, как бы взвешивая каждое свое слово. — Но всякий ж человек, как бы он ни желал душою идти по всем новым путям, всюду не поспеет. Вот отчего, как я вам говорил,
в Европе все это
разделилось на некоторые группы, на несколько специальностей, и я ж, если позволите мне так назвать
себя, принадлежу к группе именуемых восстановителей народа своего.
Наконец, явилась и Елена, по обыкновению, с шиком одетая, но — увы! — полнота ее талии была явно заметна, и это, как кажется, очень сильно поразило княгиню, так что она при виде Елены совладеть с
собой не могла и вся вспыхнула, а потом торопливо начала хлопотать, чтобы устроить поскорее танцы,
в которых и
разделились таким образом: княгиня стала
в паре с бароном, князь с Еленой, г-жа Петицкая с своим Архангеловым, а Анна Юрьевна с Миклаковым.
Он
разделся так, как обыкновенно
раздевался у
себя дома, готовясь лечь под байковое одеяло, то есть снял все, кроме белья, потом сел на табурет и, глядя
в зеркало, начал выделывать над
собой удивительные штуки.
Освободившись от одежи, Надежда Федоровна почувствовала желание лететь. И ей казалось, что если бы она взмахнула руками, то непременно бы улетела вверх.
Раздевшись, она заметила, что Ольга брезгливо смотрит на ее белое тело. Ольга, молодая солдатка, жила с законным мужем и потому считала
себя лучше и выше ее. Надежда Федоровна чувствовала также, что Марья Константиновна и Катя не уважают и боятся ее. Это было неприятно, и, чтобы поднять
себя в их мнении, она сказала...
Около палисадника показалась Надежда Федоровна. Не замечая, что на лавочке сидит Ачмианов, она прошла тенью мимо него, отворила калитку и, оставив ее отпертою, вошла
в дом. У
себя в комнате она зажгла свечу, быстро
разделась, но не легла
в постель, а опустилась перед стулом на колени, обняла его и припала к нему лбом.
— Крику — не верь, слезам — не верь. — Она, пошатываясь, вылезла из комнаты, оставив за
собою пьяный запах, а Петром овладел припадок гнева, — сорвав с ног сапоги, он метнул их под кровать, быстро
разделся и прыгнул
в постель, как на коня, сцепив зубы, боясь заплакать от какой-то большой обиды, душившей его.
Часто,
раздевшись, он не ложился, а долго сидел на краю постели, упираясь
в перину одною рукой, а другой дёргая
себя за ухо или растирая бороду по щеке, точно у него болели зубы.
Скажу только, что, наконец, гости, которые после такого обеда, естественно, должны были чувствовать
себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; как потом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного на дружеский разговор и даже на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли
в другую комнату и, не теряя золотого времени,
разделившись на партии, с чувством собственного достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы, усевшись
в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать на костылях между гостями своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за обедом более похож был на статского советника, чем на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты
в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно
в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
Его уговаривают, удерживают, но ничто уж теперь не помогает, раз человек оскорблен
в своих лучших чувствах. Он быстро, сердито срывает с
себя пиджак и панталоны, мгновенно
раздевается, заставляя дам отворачиваться и заслоняться зонтиками, и — бух — с шумом и брызгами летит вниз головой
в воду, не забыв, однако, предварительно одним углом глаза рассчитать расстояние до недалекой мужской купальни.
По приказанию родителей я, разлинеяв бумагу, написал к Петруее сам:"Знаешь ли, брат, что? Брат Павлусь приказал тебе долго жить". Маменька прослушали и, сказав, что очень жалко написано, прослезилися порядочно.
В ответ мне Петрусь пространно описывал — и все высоким штилем — все отличные качества покойного и
в заключение, утешая
себя и меня, прибавил:"Теперь нам, когда батенька и маменька помрут, не между шестью, а только между пятью братьями — если еще который не умрет — должно будет
разделяться имением".