Неточные совпадения
— Так вы нынче ждете Степана Аркадьича? — сказал Сергей Иванович, очевидно не желая продолжать
разговор о Вареньке. — Трудно найти двух свояков, менее похожих друг на друга, — сказал он с тонкою улыбкой. — Один подвижной, живущий только в обществе, как рыба в воде; другой, наш Костя, живой, быстрый, чуткий на всё, но, как только в обществе, так или
замрет или бьется бестолково, как рыба на земле.
Все эти отклики и
разговоры сдержали Раскольникова, и слова «я убил», может быть готовившиеся слететь у него с языка,
замерли в нем.
У Вихрова сердце
замерло от восторга; через несколько минут он будет в теплой комнате, согреваемый ласковыми
разговорами любящей женщины; потом он будет читать ей свое произведение.
Наконец я решаюсь, так сказать,
замереть, чтобы не слышать этот
разговор; но едва я намереваюсь привести это решение в исполнение, как за спиной у меня слышу два старушечьих голоса, разговаривающих между собою.
Юрий молча продолжал ехать подле нее; несколько раз он хотел возобновить
разговор, но слова
замирали на устах его; и что мог бы он сказать в утешение несчастной, горькой сироте?
Душа во мне
замирала при мысли, что может возникнуть какой-нибудь неуместный
разговор об особе, защищать которую я не мог, не ставя ее в ничем не заслуженный неблагоприятный свет. Поэтому под гром марша я шел мимо далекой аллеи, даже не поворачивая головы в ту сторону. Это не мешало мне вглядываться, скосив влево глаза, и — у страха глаза велики — мне показалось в темном входе в аллею белое пятно. Тяжелое это было прощанье…
Цирельман поднял кверху руки, отчего рукава лапсердака сползли вниз и обнажили худые, костлявые, красные кисти, закинул назад голову и возвел глаза к закопченному потолку. Из груди его вылетел сиплый, но высокий и дрожащий звук, который долго и жалобно вибрировал под низкими сводами, и когда он, постепенно слабея,
замер, то слышно было, как в погребе быстро затихали, подобно убегающей волне, последние
разговоры. И тотчас же в сыром, тяжелом воздухе наступила чуткая тишина.
Счастливец! он тонет с нею во мгле тумана; он страстно сжимает ее руку в своей, он лобызает эту руку.
Разговор их — какой-то лепет по складам, набор сладких эпитетов и имен, бессмыслица, красноречивая для одних любовников. Не обошлось без вопроса, общего места влюбленных: любишь ли ты меня? Мариорица не отвечала, но Артемий Петрович почувствовал, что руку его крепко, нежно прижали к атласу раз, еще раз, что под этим атласом сердце то шибко билось, то
замирало.
Он сел на стул, стоявший у ее кровати, и
замер. Не шевелясь, прослушал он
разговор, открывший ему все, что он так давно, так сильно хотел знать.