Неточные совпадения
Цитует немедленно тех и других древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или просто показалось ему намеком, уж он получает рысь и бодрится,
разговаривает с древними писателями запросто, задает им запросы и сам даже отвечает на них, позабывая вовсе о том, что начал робким предположением; ему уже кажется, что он это видит, что это ясно, — и рассуждение заключено словами: «так это вот как было, так вот какой
народ нужно разуметь, так вот
с какой точки нужно смотреть на предмет!» Потом во всеуслышанье
с кафедры, — и новооткрытая истина пошла гулять по свету, набирая себе последователей и поклонников.
Мы промчались по предместью, теперь уже наполненному толпами
народа, большею частию тагалами и китайцами, отчасти также метисами: весь этот люд шел на работу или
с работы; другие, казалось, просто обрадовались наступавшей прохладе и вышли из домов гулять, ходили по лавкам, стояли толпами и
разговаривали.
— Як же, мамо!ведь человеку, сама знаешь, без жинки нельзя жить, — отвечал тот самый запорожец, который
разговаривал с кузнецом, и кузнец удивился, слыша, что этот запорожец, зная так хорошо грамотный язык, говорит
с царицею, как будто нарочно, самым грубым, обыкновенно называемым мужицким наречием. «Хитрый
народ! — подумал он сам себе, — верно, недаром он это делает».
Пошатываясь, старики побрели прямо к стойке; они не заметили, что кабак быстро опустел, точно весь
народ вымели. Только в дверях нерешительно шушукались чьи-то голоса. У стойки на скамье сидел плечистый мужик в одной красной рубахе и тихо
разговаривал о чем-то
с целовальничихой. Другой в чекмене и синих пестрядинных шароварах пил водку, поглядывая на сердитое лицо целовальничихина сына Илюшки, который косился на мужика в красной рубахе.
— Верно… Это ты верно, Деян, этово-тово, — соглашался Тит Горбатый. — Надо порядок в дому, чтобы острастка… Не надо баловать парней. Это ты верно, Деян… Слабый
народ — хохлы, у них никаких порядков в дому не полагается, а, значит, родители совсем ни в грош. Вот Дорох
с Терешкой же и
разговаривает, этово-тово, заместо того, штобы взять орясину да Терешку орясиной.
Отец мой продолжал
разговаривать и расспрашивать о многом, чего я и не понимал; слышал только, как ему отвечали, что, слава богу, все живут помаленьку, что
с хлебом не знай, как и совладать, потому что много
народу хворает.
У Николая Силыча в каждом почти классе было по одному такому, как он называл, толмачу его; они обыкновенно могли говорить
с ним, что им было угодно, — признаваться ему прямо, чего они не знали,
разговаривать, есть в классе, уходить без спросу; тогда как козлищи, стоявшие по углам и на коленях, пошевелиться не смели, чтобы не стяжать нового и еще более строгого наказания: он очень уж уважал ум и ненавидел глупость и леность, коими, по его выражению, преизбыточествует
народ российский.
— Нет, Андрюша, — люди-то, я говорю! — вдруг
с удивлением воскликнула она. — Ведь как привыкли! Оторвали от них детей, посадили в тюрьму, а они ничего, пришли, сидят, ждут,
разговаривают, — а? Уж если образованные так привыкают, что же говорить о черном-то
народе?..
А то всё хлещутся, а в
народе за них спор пошел: одни говорят: «Чепкун Бакшея перепорет», а другие спорят: «Бакшей Чепкуна перебьет», и кому хочется, об заклад держат — те за Чепкуна, а те за Бакшея, кто на кого больше надеется. Поглядят им
с познанием в глаза и в зубы, и на спины посмотрят, и по каким-то приметам понимают, кто надежнее, за того и держат. Человек,
с которым я тут
разговаривал, тоже из зрителей опытных был и стал сначала за Бакшея держать, а потом говорит...
— Особенно жаль одну былину, в Пятиизбянской станице я ее записал: о голове Стеньки, которая в полночь
с Москвой-рекой
разговаривает о том, что опять Разин явится на земле и опять поведет
народ.
— А я, — говорит, — брат, сейчас от кровожадного генерала: про тебя
с ним
разговаривали и про твои заботы о
народе сказывал ему.
Медведев. То-то!.. Ах, псы!
Разговаривают: Васька
с Василисой… дескать… а мне что? Я ей не отец, я — дядя… Зачем надо мной смеяться?.. (Входит Квашня.) Какой
народ стал… надо всем смеется… А-а! Ты… пришла…
Всенощная отошла, показался
народ. Лаптев
с напряжением всматривался в темные фигуры. Уже провезли архиерея в карете, уже перестали звонить, и на колокольне один за другим погасли красные и зеленые огни — это была иллюминация по случаю храмового празд — ника, — а
народ все шел не торопясь,
разговаривая, останавливаясь под окнами. Но вот, наконец, Лаптев услышал знакомый голос, сердце его сильно забилось, и оттого, что Юлия Сергеевна была не одна, а
с какими-то двумя дамами, им овладело отчаяние.
К.
С. Станиславский все еще
разговаривает с «барином». Бутылка сивухи гуляет по рукам толпящихся у двери. Это набежали любопытные из соседней ночлежки, подшибалы и папиросники, —
народ смирный, а среди них пьяный мордастый громила Ванька Лошадь. Он завладел шампанкою, кое-кому плеснул в стаканчик, а сам, отбиваясь левой рукой, дудит из горлышка остатки.
— Никакой такой силы не существует! — произнесла Елена. — Ведь это странное дело — навязывать
народу свободолюбие, когда в нем и намека нет на то. Я вон на днях еще как-то ехала на извозчике и
разговаривала с ним. Он горьким образом оплакивает крепостное право, потому что теперь некому посечь его и поучить после того, как он пьян бывает!
Ну, что вы тут
с таким
народом прикажете
разговаривать?
Ничипоренко опять впал в свою роль руководителя и хотел показать Бенни, как должно сходиться
с русским
народом; но только, на свое несчастие, он в это время спохватился, что он и сам не знает, как за это взяться. Правда, он слыхал, как Павел Якушкин
разговаривает с прислугою, и знал он, что уж Павел Якушкин, всеми признано, настоящий мужик, но опять он никак не мог припомнить ни одной из якушкинских речей; да и все ему мерещился ямщик, который однажды сказал Якушкину...
Бенни и Ничипоренко шли по этому месту, вовсе не зная его репутации, и ни в одном из них не было столько опытности, чтобы по характеру местности сделать приблизительно верное заключение о характере лиц и сцен, которые всего легче можно здесь встретить. Они шли теперь посреди сгущающейся вокруг их тьмы,
разговаривая о
народе, о котором Ничипоренко «знал все» и говорил о нем
с большою самоуверенностию тогдашних народоведцев.
Собралась целая куча
народа: жанристы, пейзажисты и скульпторы, два рецензента из каких-то маленьких газет, несколько посторонних лиц. Начали пить и
разговаривать. Через полчаса все уже говорили разом, потому что все были навеселе. И я тоже. Помню, что меня качали и я говорил речь. Потом целовался
с рецензентом и пил
с ним брудершафт. Пили, говорили и целовались много и разошлись по домам в четыре часа утра. Кажется, двое расположились на ночлег в том же угольном номере гостиницы «Вена».
На следующее утро мы стояли
с Козловским у ворот,
разговаривая о событиях прошедшего дня… День был сравнительно мягкий, градусов пятнадцать, что для тех мест соответствует нашей оттепели, и на улице виднелось немало
народу…
Он
разговаривал с ними очень долго и, нарочно вынувши табакерку, набивал пред ними весьма долго свой нос
с обоих подъездов, приговаривая про себя: «Вот, мол, вам, бабье, куриный
народ! а на дочке всё-таки не женюсь.
Вихорев (один). Ну, борода, поговорим теперь
с тобой!
С которой бы стороны к нему подъехать?.. Мудрен ведь этот
народ! Решительно не знаю… ну, да уж пущусь на счастье, куда кривая не вынесет. Нет ничего хуже, как
с мужиками
разговаривать. Еще обругает, того гляди. Ну, да уж нечего делать, амбицию-то пока в сторону отложим. Вот крайность-то до чего доводит нашего брата!..
— Это я точно слыхал, и не один даже раз
разговаривал про них
с отцом Никифором, — молвил Василий Петрович. — В том только у меня сумнительство на ихний счет, что ведь
с чего-нибудь взял же
народ про Сергея так рассказывать. Без огня дыма, матушка, не бывает.
— Трудового
народа мы не трогаем, его мы убеждаем, и знаем, что он постепенно весь перейдет к нам. А буржуазия, — да,
с нею церемониться мы не станем, она
с нами никогда не пойдет, и
разговаривать мы
с нею не будем, а будем уничтожать.
Он точно чего-то боялся и
с своим новым товарищем по верстаку
разговаривал односложно, в виде маленьких вопросов, и то когда было меньше
народу в столярной.
— Об этом можно бы и после, — сказал он. — Видите ведь, я
разговариваю! Ужасно невоспитанный, неделикатный
народ! Вот-с, господин Галамидов… Вы говорили, что у нас нет уже гоголевских типов… А вот вам! Чем не тип? Неряха, локти продраны, косой… никогда не чешется… А посмотрите, как он пишет! Это чёрт знает что! Пишет безграмотно, бессмысленно… как сапожник! Вы посмотрите!
Если бы вы знали, какая у нас в доме тоска! Все смеются, когда ничего нет смешного,
разговаривают, у Гори
с утра до ночи
народ, и подумаешь: вот как весело живут люди. А по правде, такая тоска, что утром
с постели вставать не хочется. Начнешь одеваться, а потом вдруг подумаешь: а зачем? Стоит ли?
Голос его зычно звучит по всему магазину, собирается
народ. Буераков объясняется
с заведующим отделением, потом
с заведующим магазином, опять слышится: «Да вы понимаете,
с кем вы
разговариваете? Я — рабочий! Поняли вы это дело?»
Не ожидая ничего, они шли между сидящим кружками
народом,
разговаривая с женщинами, детьми, как вдруг
народ весь ринулся к палаткам, когда прошел слух, что артельщики не по закону раздают гостинцы.