Неточные совпадения
Но когда
перед ним
развернулась площадь, он увидел, что немногочисленные прохожие разбегаются во все стороны, прячутся во двор трактира извозчиков, только какой-то высокий старик с палкой в руке, держась за плечо мальчика, медленно и важно шагает посреди площади, направляясь на Арбат.
Перед нами и его подвиги, его жизнь и дела его: пришел срок, и все
развернулось, все обнаружилось.
За перевалом тропа идет по болотистой долине реки Витухэ. По пути она пересекает четыре сильно заболоченных распадка, поросших редкой лиственницей. На сухих местах царят дуб, липа и черная береза с подлесьем из таволги вперемежку с даурской калиной. Тропинка привела нас к краю высокого обрыва. Это была древняя речная терраса. Редколесье и кустарники исчезли, и
перед нами
развернулась широкая долина реки Кусун. Вдали виднелись китайские фанзы.
Путь по реке Квандагоу показался мне очень длинным. Раза два мы отдыхали, потом опять шли в надежде, что вот-вот покажется море. Наконец лес начал редеть; тропа поднялась на невысокую сопку, и
перед нами
развернулась широкая и живописная долина реки Амагу со старообрядческой деревней по ту сторону реки. Мы покричали. Ребятишки подали нам лодку. Наше долгое отсутствие вызвало у Мерзлякова тревогу. Стрелки хотели уже было идти нам навстречу, но их отговорили староверы.
Лес кончился, и
перед нами вдруг неожиданно
развернулась величественная горная панорама. Возвышенности с левой стороны долины покрыты дубовым редколесьем с примесью липы и черной березы. По склонам их в вертикальном направлении идут осыпи, заросшие травой и мелкой кустарниковой порослью.
Перед нами
развернулась красивая панорама.
Но вот уж и совсем близко; бульвар по сторонам дороги пресекся, вдали мелькнул шлагбаум, и
перед глазами нашими
развернулась громадная масса церквей и домов…
В течение четырех лет
перед глазами «славяночки»
развернулся целый мир, громадный и яркий,
перед которым запольская действительность казалась такою ничтожной.
Слава богу, что эти новые припадки в инвалидной моей ноге случились
перед тем городом, где я нашел попечение дружбы и товарища-лекаря, иначе это могло бы дать
развернуться болезни, если бы пришлось тащиться без помощи все вперед.
Целое море глупости, предрассудков, ничем не обусловленного упрямства
развернулось перед глазами — море, по наружности тихое, но алчущее человеческих жертв.
Потом ее мысль упруго остановилась на сыне, и
перед нею снова
развернулся день Первого мая, весь одетый в новые звуки, окрыленный новым смыслом.
Так и не увидал неведомого и оттого свято поверил в дорогу, душою принял ее немой призыв; и впоследствии, когда
развернулись перед Сашей все тихие проселки, неторопливые большаки и стремительные шоссе, сверкающие белизною, то уже знала душа их печальную сладость и радовалась как бы возвращенному.
Охватила, увлекает вас красота и величие её, но —
перед вами
развернулась она во всей силе — вы теперь как бы на площади стоите, и виден вам посреди её весь создаваемый храм во всей необъятности и красоте, но он строится тихой и тайной будничной работой, и если вы теперь же, плохо зная общий план, возьмётесь за неё — исчезнут для вас очертания храма, рассеется видение, не укреплённое в душе, и труд покажется вам ниже ваших сил.
Передо мной
развернулась широкая картина труда: весь каменистый берег
перед бухтой был изрыт, всюду ямы, кучи камня и дерева, тачки, бревна, полосы железа, копры для битья свай и еще какие-то приспособления из бревен, и среди всего этого сновали люди.
Никто не ответил. Вавило, оскалив зубы, с минуту стоял на пороге каземата и чувствовал, словно кто-то невидимый, но сильный, обняв его, упрямо толкал вперед. Притворив дверь, он, не торопясь, пошел по коридору, дорога была ему известна. У него вздрагивали уши; с каждым шагом вперед он ступал всё осторожнее, стараясь не шуметь, и ему хотелось идти всё быстрее; это желание стало непобедимым, когда
перед ним широко
развернулся пожарный двор.
Когда заиграли плясовую и, дрожа плечами и грудью, прошлась Дуняша и,
развернувшись перед графом, поплыла дальше, Турбин вскочил с места, скинул мундир и, оставшись в одной красной рубахе, лихо прошелся с нею в самый раз и такт, выделывая ногами такие штуки, что цыгане, одобрительно улыбаясь, переглядывались друг с другом.
Падая, тряпка
развернулась, и в глазах Лёньки промелькнул голубой с цветами платок, тотчас заслонённый образом маленькой плачущей девочки. Она встала
перед ним, как живая, закрыв собой казака, деда и всё окружающее… Звуки её рыданий снова ясно раздались в ушах Лёньки, и ему показалось, что
перед ним на землю падают светлые капельки слёз.
Выслушав больную, он стал тщательно и подробно расспрашивать ее о состоянии ее здоровья до настоящей болезни, о начале заболевания, о всех отправлениях больной в течение болезни; и уж от одного этого умелого расспроса картина получилась совершенно другая, чем у меня:
перед нами
развернулся не ряд бессвязных симптомов, а совокупная жизнь больного организма во всех его отличиях от здорового.
Возок поднялся на пригорок — и
перед Хвалынцевым в версте расстояния
развернулись то скученные, то широко разбросанные группы серых изб, сараи, амбары, овины и бани. Там и сям, над этими группами, поднимались силуэты обнаженных деревьев и белелась каменная церковь с высокой пирамидальной колокольней. Это было село Высокие Снежки.
Роскошь могучей тропической растительности этого парка
развернулась во всем своем блеске
перед глазами очарованного Володи видом высоких стройных разнообразных пальм с густыми зелеными кронами, с громадными кокосами наверху, или ветвистых с сочной листвой и невиданными плодами.
Когда воспитанницы поднимались на гору, заросшую хвойным лесом, и
перед ними
развернулся во всей его красе Финский залив, Дуне и Дорушке, особенно чутким к красоте природы, казалось, что сердчишки их дрогнут и расколются от счастья в груди.
Перед детьми
разворачиваются страшные картины возмездия, пугая детские впечатлительные умы…
Перед нами
развернулась слегка всхолмленная местность, обставленная небольшими, сильно размытыми сопками.
Все выглядело так ново, необычно и невиданно, будто
перед глазами
развернулся какой-то буйно-фантастический сон.
Там, в Маньчжурии, я про это читал, но все было далеким, трудно-вообразимым. Здесь впервые широко
развернулось перед глазами то, о чем я читал, вдруг стало видно глубоко вдаль, и сделалось ясно, что за два года нашего отсутствия, в России, действительно, родилась светлая свобода. Ее могли теперь бить, душить, истязать. Но, раз рожденная, она была бессмертна. Убить и положить ее в гроб было уже невозможно.
Исполин-город, колосс России, Москва златоглавая вдруг
развернулась, как на ладони,
перед взорами путников и ярко заблистала на солнце своими светлыми маковками.
Другой мир, мир создания идеалов вместе с подругами,
развернулся перед девочкой, и хотя Капитолина Андреевна, ввиду того, что «благодетель» попав в руки одной «пройдохи-танцовщицы», стал менее горячо относиться к приготовляемому ему лакомому куску, и не дала Вере Семеновне кончить курс, но «иной мир» уже возымел свое действие на душу молодой девушки, и обломать ее на свой образец и подвести под своеобразные рамки ее дома для Каоитолины Андреевны представлялось довольно затруднительно, особенно потому, что она не догадывалась о причине упорства и начала выбивать «дурь» из головы девчонки строгостью и своим авторитетом матери.
На далекое пространство
развернулась картина собравшегося войска
перед восторженными взорами великого князя.
Ан тут-то и вышло. Нежданно-негаданно завернул в роту полковой командир. Ногти солдатские обсмотрел, сборку-разборку винтовки проверил. А потом отдание чести. Стал сбоку монумент монументом, солдатики так один за другим
перед ним и
разворачиваются, знай только перстом знак подавай: «проходи который…» Видит полковник, все прошли, один бравый солдат по-за койкой столбом стоит.
Перед Холмским
развернулась вся эта ужасная игра: государь его был в плену.
Отошел командир полка подале, да как стал шаг печатать, так по стеклам гулкий рокот и прошел… Ать-два! На положенной дистанции
развернулся перед Пирожковым, каблук к каблуку, руку к козырьку. Красота!
— Бедный я малый! Бедный я малый! — вслух пожалел он себя и повернул глаза к окну, жадно ища света. Но его нет, и желтый сумрак настойчиво ползет в окна, разливается по комнате и так ясно ощутим, как будто его можно осязать пальцами. И снова
перед глазами
развернулся в высоте потолок.